Не знаю, отчего я проснулась. Словно из бездны вынырнула. Мягкий лунный свет струился в окно, по углам комнаты прятались тени, а я сидела на кровати, жадно глотая воздух. Неужели опять кошмар? Стряхнув с лица остатки сна, я выбралась из постели и только тогда поняла – девочки нет. Сердце подпрыгнуло, сделало кульбит и со всего маху ухнуло вниз. Живот свело от дикого, неконтролируемого страха. Шаг, другой… Я выскочила из комнаты, заглянула в просторную кухню и гостиную – ничего. Коридор поворачивал и упирался в еще одну дверь. Я дернула ручку, подтолкнула плечом – безрезультатно. В отчаянии прислонилась лбом к прохладной лутке, а потом вдруг вспомнила! Макс спал в мансарде, куда вела красивая кованая лестница.
Задыхаясь, я взбежала по ней и с силой толкнула дверь. В комнате горел ночник. Хозяин дома спал на животе, обняв рукою подушку. Рядом сопела малышка. Я сделала шаг назад и в облегчении скатилась на пол по обшитой деревянными панелями стене. Уперлась лбом в согнутые колени и сделала несколько глубоких вдохов. Все хорошо. Макс все предусмотрел. Даже подложил несколько вытянутых подушек, чтобы малышка не скатилась с кровати. Сама я как-то не додумалась до этого, хотя меньше всего хотела причинить ей вред. Из меня бы вышла дерьмовая мать. Хорошо, что я не планировала ей становиться.
Ссутулив плечи, я медленно побрела вниз по ступеням. С тех самых пор, как стало прибывать молоко, мне все время хотелось пить. И как бы я себя ни ограничивала, молоко никуда не девалось. А ведь я думала, что если не стану кормить малышку, то этот процесс не запустится вовсе. Практика же показала, что было достаточно тех самых первых минут после родов, когда Макс, воспользовавшись моей слабостью, приложил девочку к груди.
Напившись студеной воды из-под крана, я вымыла стоящую в раковине грязную бутылочку и вышла из дома. Мне нужно было все хорошенько обдумать. С того дня, как я попала в эту чертову бурю, весь мой план пошел псу под хвост, и было бы неплохо придумать новый. Я не могла здесь оставаться вечно. Хотя, признаться, такая возможность была довольно заманчивой. Здесь было так тихо. Так спокойно… И почему-то эту магическую тишину не нарушал даже лязг металла, доносящийся весь день из кузницы. Напротив, он словно ее подчеркивал.
Я уселась на добротные ступени, ведущие на веранду, и обреченно запрокинула голову. Идеальную картину фиолетового неба чуть смазывали обрывки серых, распятых шпилями елей облаков. Лунный свет опоясывал серебром бриллиантовую россыпь звезд. И мне казалось, что это какой-то богач сбросил невозможной красоты ожерелье прямо на темное покрывало ночи. Ухали птицы. Совы или сычи… Это были звуки свободы.
Интересно, как долго я смогу здесь оставаться? И что мне делать потом? Изначально мой план был прост – дождаться родов, оставить ребенка, а дальше – через границу, до которой отсюда рукой подать. Но Иван меня каким-то образом вычислил. И теперь все, что я могла – это снова прятаться. Прятаться и выжидать, пока он не уберется из этих краев. В этом плане – дом Макса был идеальным вариантом. Но в нем мы были заперты вместе с ребенком, а я… Не могла… физически не могла находиться с ним рядом. Это было неправильно, господи боже, и понимая это, я, тем не менее, не могла себя перебороть. Я видела в этом ребенке лишь продолжение человека, которого ненавидела всей душой. Которого я каждой клеточкой ненавидела…
На той злосчастной дискотеке, на которую мы все же пошли с подружками, ко мне пристал один обдолбаный придурок. Он успел здорово меня напугать, до того как был отброшен в сторону разъяренным Иваном. Как он его бил! Не знаю, мне кажется, он бы и убил того парня, если бы его вовремя не оттащили. Домой мы возвращались в полнейшей тишине. Я была шокирована происходящим.
– Ты этого хотела? Чтобы вот так? – притормозив у дома, спросил Иван.
– Нет! – воскликнула я, уставившись на дядьку широко распахнутыми глазами.
– Тогда зачем тебе это все? Чего тебе не хватает, Марта? Ты ведь ни в чем не знаешь отказа!
– Я не знаю, – на тот момент я действительно не могла облачить в слова то, что чувствовала. Мне хотелось жить, как все нормальные девушки моего возраста. Мне хотелось общения, новых знакомств… Мне хотелось начать встречаться с каким-нибудь парнем и, наконец, избавиться от гордого звания последней девственницы нашего класса. Мне хотелось быть, как все! Вместо этого я была заперта в нашем доме, и весь мой мир вращался вокруг одного конкретного человека. Не думаю, что это было правильно для восемнадцатилетней девушки.
– А ты подумай, маленькая. Я дам тебе все… Все, что захочешь…
– Не дашь! Это просто невозможно!
– Почему? – он держал меня за руку и сверлил своими темными цыганскими глазами. Казалось, что Иван действительно не мог этого понять.
– Ты не можешь заменить мне друзей! В конце концов, ты не можешь стать моим парнем, и…
– Почему не могу? – Иван перебил меня, вновь повторив свой странный вопрос.
– Господи, о чем мы говорим? – растерялась я, – ты мой дядя и…
– Сводный. Мы не родня по крови.
– Я знаю! Но разве это что-то меняет?!
– Все. Абсолютно. Я могу стать твоим мужчиной, Марта. Я могу им стать.
Его слова прошлись по мне, словно катком. Я потрясенно открыла рот, и тут же мои губы накрыл его твердый рот. Горячий язык скользнул внутрь. Невозможно описать словами, что я испытывала в тот момент, но эти чувства рвали меня на части. Сбивали с толку. Иван был единственным близким мне человеком, я любила его, я восхищалась им. Но никогда до этого я не примеряла его к себе, как мужчину.
А между тем, его жадные губы продолжали свое исследование. Они спустились на шею, скользнули по груди, чуть прикусили вершинки:
– Марта, девочка моя… Сладкая, сладкая девочка. Как долго я этого ждал. Как долго!
– Погоди, Иван! Стоп…
Я дрожала. Непонятно, от чего, то ли от ласки, которой жаждало мое юное тело, то ли от ужаса происходящего. Мой мир встал с ног на голову и покатился куда-то, подпрыгивая на ухабах. Тогда я не знала, что тот путь лежал прямехонько в ад.
– Эй, ты чего не спишь?
Я обернулась, глядя на выглянувшего из-за двери Максима.
– Не спится что-то.
– Тебе не хуже? Может быть, что-то болит?
– Нет, все в порядке.
Встав со ступенек, я медленно отряхнула руки и вошла в дом. Для разговоров не было настроения, но Макс как будто этого не замечал.
– Я звонил знакомому гинекологу, ну… тому, к которому ты ездила на прием. Так вот он сказал, что тебе нужно почаще прикладывать малышку к груди.
– Нет. Это не выход.
Шаги мужчины за спиной стихли. Я прошла в кухню и снова открыла кран. Во рту опять пересохло.
– Так сказал врач. Согласись, что в этих вопросах он понимает гораздо больше тебя. Если оттока молока не будет, то снова случится застой, и тогда мне опять придется тебя разминать и сцеживать.
Я резко обернулась. Черные точки перед глазами взмыли вверх, как снег в новогоднем сувенире, если его потрясти. Только сейчас в памяти воссоздались события вчерашнего вечера. Мои щеки опалило огнем. Откашлявшись, я спросила:
– Это врач подсказал тебе, что нужно делать? Разминать и… – не договорила, не смогла… Макс стал первым мужчиной, который касался меня вот так… первый, после Ивана.
– Вообще-то она сказала, что будет проще молоко отсосать. Но я не был уверен, что тебе придется по душе такая идея.
Я горела огнем, и все же… И все же не могла отвести взгляд от его спокойных изучающих меня глаз. Признаться, иногда, чтобы не сойти с ума, я гадала, что буду чувствовать в объятьях другого мужчины. Мужчины, для которого мое тело не будет божеством какой-то извращенной религии. Мужчины, который сможет найти ему применение и в полной мере его удовлетворить. Но я и в страшном сне не могла представить, что эти руки мне помогут сцедиться. С ума сойти. Умереть бы со смеху… Да только ни черта не смешно.
– Тогда, думаю, мне следует просто купить таблетки, останавливающие лактацию.
– Зачем? – спокойно уточнил Макс.
– Чтобы лактация остановилась, зачем же еще?
– Молоко матери – лучшая пища для ребенка.
Я не знала, как объяснить Максиму свой отказ от грудного вскармливания. Я вообще старалась об этом не думать. Обнеся сердце забором с колючей проволокой, я убеждала себя, что поступаю правильно.
– Сейчас выпускают отличные адаптированные смеси. А кормление грудью – каменный век. Я не буду этого делать.
Пусть! Пусть он думает, что я стерва. Так даже лучше. Главное, чтобы не догадался об остальном. Я дала себе пару дней на передышку, а после… снова в бега. В глубине дома заплакал ребенок, избавляя меня от необходимости мириться с осуждающим взглядом приютившего нас мужчины. Мужчины, который вполне бы мог мне понравиться, сложись моя жизнь иначе.
Когда я вернулась в комнату, малышка уже не на шутку разошлась. Меня убивала необходимость о ней заботиться. Словно кожу по живому сдирала. Вот и сейчас, я только подошла к девочке, а на висках уже выступил пот, и началась тахикардия. Снимая комбинезончик, я старалась не смотреть на ребенка, но получалось слабо. Мои руки были словно деревянные, они совершенно меня не слушались. Даже самая простая процедура превращалась в настоящий квест, что уж говорить о купании, которое я запланировала на сегодня? Под громкий, разрывающий сердце ор я быстро обмыла малышку, обтерла найденным в комоде полотенцем и поменяла ей памперс.
– Возьми, я приготовил смесь.
Я оглянулась. Макс протягивал мне маленькую бутылочку. Наверное, она должна была смотреться довольно нелепо в его огромных руках, но такого и близко не было.
– Спасибо, – пробормотала я.
– Ты точно решила насчет таблеток?
Кивнув, я отвела взгляд. Макс сделал паузу, но, все же воздержавшись от дальнейших споров или рекомендаций, сказал:
– Напиши мне название препарата. Утром я смотаюсь в город. Заодно заберу документы Алисы.
– Спасибо, – едва слышно поблагодарив мужчину, я вернулась в постель. Легла на бок, обхватила руками колени. Происходящее отнимало слишком много душевных сил. И я понимала, что ошибалась, когда думала, что после всего того дерьма, что уже случилось в моей жизни, и с этим я тоже как-нибудь справлюсь. Мне действительно казалось, что больше боли в моем сердце просто неоткуда будет взяться, но… я ошибалась. Ком подпер горло. Я уткнулась носом в подушку, чтобы не разрыдаться, а подушка пахла малышкой… Я обхватила голову, чтобы вернуть себе тишину, но все равно слышала, как жадно она пьет из бутылочки. Везде и повсюду была она. Маленькая девочка с моими глазами.
Мне хотелось кричать от боли. Выть от бессилия…
Когда я проснулась утром, Макс уже съездил в город. Он привез мне таблетки, которые я тут же выпила, и пополнил запасы еды. Глядя, как его татуированные руки в легком танце порхают, готовя наш завтрак, я не смогла удержаться от любопытства:
– Ты всегда жил здесь один?
Максим покачал головой:
– Нет. Это родительский дом. Я здесь не был с момента их гибели и… до недавнего времени.
– Как это – ни разу не был?
– Мне казалось, что я ненавижу это место, но…
– Оказалось, что это не так?
– Я не знаю, – Макс обернулся, мазнул по мне взглядом и, в несколько шагов преодолев кухню, открыл стоящий напротив стены холодильник. – Все не так просто, Ира.
– Ты был здесь несчастлив? Тебя обижали ребенком? – допытывалась я, не совсем понимая, зачем. Возможно, потому, что знала не понаслышке, как тяжело справляться с болью в одиночку. А может, просто чувствовала себя обязанной этому мужчине. И мне хотелось во что бы то ни стало вернуть долги, до того как я вновь исчезну.
– У моих родителей были несколько нестандартные отношения. Думаю, я ненавидел именно это.
– Нестандартные? Это какие?
– Извини, мне не хотелось бы обсуждать эту тему, – Макс последний раз перемешал яичную смесь и резким движением вылил ее на раскаленную сковороду.
– То есть как это? Тебе никто не говорил, что так нельзя поступать?
– Как – так?
– Начинать говорить о чем-то, а потом резко сливаться? Это запрещено.
– Чем же?
– Правилами ведения откровенных разговоров!
Он покосился на меня и хмыкнул:
– Ты тоже со мной не слишком-то откровенничаешь.
– Ага… Я поняла. Значит, секрет за секрет? – вздернув бровь, я уставилась на своего спасителя, прикидывая в уме, стоит ли мне идти на сделку. В конце концов, всегда можно было солгать. Или отделаться полуправдой.
– Ну, это было бы честно.
– Хорошо, – согласилась я с условиями Макса, – тогда ты первый. Так что за нестандартные отношения, которые ты так ненавидел?
Макс оглянулся на меня и, пристально глядя в глаза, спросил:
– Домашняя дисциплина. Слышала о таком?