Марта не соглашалась ехать в больницу до последнего. Но ведь она утверждала, что муж не мог знать о ее положении, поэтому я не понимал, почему она так боялась, что он ее обнаружит именно там. И хоть сам я наверняка знал о том, что ищейки Вуича, сбившись с ног, двинулись совсем в другом направлении, я не мог ее этим утешить.
– Ира, мы должны удостовериться, что ты в порядке. И, в конце концов, получить хоть какие-то документы на ребенка! Как ты планируешь дальше жить, если сам факт его рождения не зафиксирован?
Она отвела взгляд и как-то неуверенно растерла плечи руками.
– Послушай, – убеждал я ее, – я договорюсь со своей одноклассницей, она заведующая в местной амбулатории, там уже, конечно, никто не рожает, только в крайних случаях… Но справки дают. И там есть гинеколог. Хорошая тетка, не болтливая. Им же если сказать, что ты от мужа-козла бежишь, так они помочь только рады будут! Здесь все проще, чем в большом городе. Или, если хочешь, я скажу им, что ты моя девушка…
– Твоя девушка?
Марта резко вскинула взгляд, который до этого отводила, и, не мигая, на меня уставилась. Нереально красивая в розовом утреннем свете. Абсолютное совершенство. На свете существует не так много вещей, способных ненадолго отвлечь меня от работы. Она могла… Не то, чтобы меня радовал данный факт.
– Почему бы и нет? – чуть нахмурившись, переспросил я. Марта же колебалась.
– Что ж… пожалуй, это действительно неплохой выход. Только так я смогу обезопасить себя и ребенка.
– Ребенка? Ты до сих пор ее так называешь? Разве не пора уже придумать ей имя? – задал я мучащий меня еще с ночи вопрос.
– Имя? – Марта недоуменно нахмурилась, будто я сказал что-то, из ряда вон выходящее. Будто необходимость как-то назвать малышку и вовсе не приходила ей в голову. Да что же она за мать?! Мне хотелось ее встряхнуть, чтобы, наконец, пробудить ото сна ее порядком разоспавшиеся материнские инстинкты, но, конечно же, я сдержался.
– Да. Ты думала, как ее назовешь? – вместо этого поинтересовался я.
Взгляд Марты перескочил на спящую дочь. Она медленно покачала головой и как-то так на меня уставилась… что всю мою злость осадила. Мне стало жаль её. Невыносимо жаль. Я знал, как смотрят люди, познавшие ад. Этот взгляд был родом оттуда.
– Но тебе ведь нравится какое-то имя? – смягчился я, заинтересованный ее странной реакцией. Психология была частью моей работы. Я был приучен мгновенно анализировать каждый получаемый мозгом сигнал. Просчитывать наперед тысячи вариантов развития тех или иных событий. Я умел проникать в головы даже самых отъявленных отморозков. И, возможно, это умение делало меня лучшим в своем деле. Но… даже мне было тяжело просчитать эту женщину. Во многом она оставалась для меня загадкой. Которую я хотел разгадать.
– Я не знаю, – покачала головой Марта.
– Подумай. У тебя еще есть время до начала оформления документов.
– Каких документов? – насторожилась она.
– Свидетельства о рождении ребенка. Тебе следует его получить. С этим, кстати, я тоже могу помочь.
– Еще одна одноклассница? – Марта едва заметно повела бровью. Ее мимика была скупой, но очень говорящей.
– Нет. Подруга матери.
Я врал и не краснел. У моей матери не было подруг. Потому что мой чертов отец считал, что в её жизни для них нет места. В ней должен был быть только он! Усилием воли я запретил себе думать о прошлом. Этих демонов не победить, но я нашел способ, как держать их под контролем.
– А твоих знакомых не удивит, что у тебя вдруг появилась девушка?
– Не удивит. Я долгое время жил в городе. Вернулся совсем недавно.
В этом моменте врать не пришлось. Так действительно было. И я озвучил эту правду Марте, в первую очередь, чтобы обезопасить себя. Мало ли с кем ей придется встретиться в городе? Не хотелось бы, чтобы моя легенда накрылась.
– А что же ты им скажешь, когда я исчезну из твоей жизни?
– Что-нибудь придумаю. Об этом можешь не переживать. Здесь не принято совать нос, куда не следует.
Малышка проснулась и оповестила о том всех нас громким, пронзительным криком.
– Покорми девочку. И будем выдвигаться в путь.
Оставив Марту наедине с ребенком, я вышел из дома. В стороне, грязный и потрепанный, стоял мой Rav. Этот парень хорошо поработал сегодня ночью, может быть даже спас нам жизнь. Я нашел в багажнике тряпку, набрал в висевшее на заборе ведро воды и принялся протирать ручки и окна. Будто притягиваемый магнитом, мой взгляд скользнул чуть левее. Туда, где за бревенчатым домом стояла кузница отца.
Отец… Господи… Как я любил его. И как ненавидел! Отчаянно, остро, до боли. Я мог часами сидеть в его кузнице и завороженно наблюдать, как его огромные руки, укрощая металл и пламя, создают очередной гениальный шедевр. Его широкое скуластое лицо и сейчас стояло перед моими глазами. Я помнил все так отчетливо! Его покрытые каплями пота виски, густые волосы, которые отец безбожно коротко стриг, и впечатляющую бороду. Я помнил, как он пах: острый запах хвойного мыла с ярко выраженной металлической ноткой. Как он сутулился, ударяя молотом по наковальне. Я даже помнил звуки, сопровождающие этот процесс. Они, как тогда, звучали у меня в ушах… А ведь прошло уже двенадцать лет!
Пнул ногой колесо – грязь сама отвалилась. Я еще не утратил надежды, что когда-нибудь мое прошлое меня отпустит. Я взял под контроль всех демонов, доставшихся мне в наследство, и не давал им шансов… Господи, как же я ненавидел то, что был так на него похож. Как же я ненавидел…
Отбросив тряпку в ведро, я обтер руки и побрел к кузнице. Иногда я позволял своей памяти возвращаться туда… На годы назад. Чтобы не забыть, почему я категорически отрицаю свою темную сторону. Почему не могу принять ее, хотя в современном обществе и не к такому привыкли. И тогда я вспоминаю… Кажется, я всегда знал о том, что в нашем доме происходит что-то необъяснимое, ненормальное. Еще ребенком я часто слышал странные звуки, доносящиеся из родительской спальни, но когда я о чем-то спрашивал мать, она отводила взгляд и говорила, что это лес за окном и звери. Но я был сообразительным мальчиком. Я не верил ее объяснениям. Мне было жутко. Я был уверен, что по ночам в комнату родителей пробирается какое-то чудовище. Я и подумать не мог, что этим чудовищем был мой отец. Помню, как эти звуки пугали сестренку. И чтобы заглушить их, я рассказывал ей всякие сказки, или просто без остановки болтал. Я был старше Алисы на восемь лет и уже тогда чувствовал свою за неё ответственность. Она засыпала под мою болтовню, страшные звуки стихали, и я возвращался в свою кровать.
О том, что происходит в действительности, я узнал совершенно случайно. Был Ивана Купала, и мы договорились с друзьями о ночной вылазке в лес. Витька Лисовский, чья бабка жила на хуторе неподалеку, рассказывал, что в эту ночь совершаются настоящие чудеса. Расцветает цветок папоротника, который, если найти, будь уверен, исполнит все желания. Не то, чтобы я в это верил, но и не пойти не мог! Засмеяли бы. Дождавшись, когда сестра уснет, я тенью скользнул в приоткрытое окно. Парни поджидали меня за кузницей. Чтобы пробраться к ним, я, крадучись, обогнул дом. Не знаю, что привлекло мое внимание в тот момент, возможно, странный рассеянный свет, льющийся из окна родительской спальни. Я стал на цыпочки и… То, что я там увидел, навсегда врезалось в мою память. Горели свечи. Моя мать была… прикована за руки к цепи, другой конец которой тянулся куда-то вверх, аж под самый потолок. Ее тело сотрясалось, как будто в припадке, голова была запрокинута. Меня испугало ее искаженное (я тогда еще не понимал, отчего) лицо – мучительно приоткрытый рот и струящиеся из глаз слезы. Но больше всего меня, пожалуй, шокировало происходящее позади нее. Я был сельским ребенком. Таких сценой спаривания было не удивить, ведь живности в каждом дворе хватало. В общем, я сразу понял, что родители занимаются тем самым загадочным сексом. Но перевернуло мой мир другое… Сделав очередной толчок, отец выходил из матери и хлестал ее тонкой лозиной.
– Мы готовы, – раздался тихий голос за спиной. Я медленно оглянулся, все еще захваченный болью воспоминаний. Моргнул. Черте что. Пора брать себя в руки. Я даже не услышал, как Марта подошла, и это могло стать проблемой.
– Сейчас, только вымою руки.
Возился я недолго. Плеснув воды в лицо, уставился на себя в допотопное зеркало над рукомойником. В армии мужчины часто носят бороды, я же брился до синевы, избегая быть похожим на отца. Но теперь упрямая щетина все сильней отрастала. В конторе считали, что так я больше похожу на сельского парня. Гардеробчик из этой же серии. Джинсы да клетчатые рубахи.
– Готовность номер один. Мы выезжаем.
Осмотр Марты прошел успешно. И она, и малышка, которой она так и не придумала имени, чувствовали себя хорошо. Из-за плеча специально вызванного педиатра я пристально наблюдал за девочкой. Возможно, потому что я принимал непосредственное участие в родах, эта крошка будила во мне целую гамму чувств. От умиления до желания ее защитить от урода-отца, во что бы то ни стало. Надеюсь, в этот раз у меня получится. И тогда, возможно, я смогу простить себя за то, что не уберег мать и сестру.
– Они точно в порядке? – спросил я главного, пока Марта была занята заполнением каких-то бумаг.
– И мать, и ребенок чувствуют себя прекрасно. Там что-то с грудью не то и кормлением… Но врач сказал: не критично, и уже объяснил ей, что делать, – Сергей Иванович пнул покрышку, коими был огражден небольшой палисадник перед амбулаторией.
– Каков наш дальнейший план?
– План все тот же, Макс. Ничего не изменилось.
– Я не смогу ее вечно удерживать в той хибаре!
– Значит, сделай так, чтобы ей не захотелось уходить.
Я промолчал. Наши глаза встретились. Мне не требовалось дополнительных разъяснений. Каждый из нас понимал, что имелось в виду. Работа под прикрытием тем и дерьмова, что методы здесь никто не выбирает. А это грязь, как ни крути.
– Не думаю, что мне удастся вот так запросто запудрить Марте мозги. Уж больно непростая девочка.
– Непростая. Но я в тебя верю.
– Мы же ни черта не знаем, что у них там, в семье, происходило. Может, ей сейчас на мужика даже смотреть тошно. Она ведь не от хорошей жизни бежала!
– Окей, и что ты предлагаешь? Предложить ей сделку?
– Почему бы и нет?
– Потому, что мы понятия не имеем о том, что ей известно. А если всплывут другие подробности?
Речь шла о самого высокого уровня договорённостях на поставку списанного с баланса вооружения, которое экспортировалось в некоторые страны Африки с негласного разрешения правительства. Смешно, однако опальный Вуич по большому счету делал то же самое. Его беда была в том, что он снабжал оружием военные конфликты, происходящие на территории старушки-Европы. И это в корне меняло все.
Наш разговор прервало сообщение о том, что Марта идет сюда.
– Когда будут готовы документы на ребенка? – напоследок поинтересовался я.
– Тебе дадут знать. Нам еще нужно выяснить, откуда у нее взялись документы на новое имя.
Кивнув, я двинулся к входу в амбулаторию. Марта прятала глаза за огромными стеклами солнцезащитных очков. Я смерил взглядом ее тонкую фигуру от пальцев на ногах до кончиков кое-как подстриженных волос. Мне больше нравилось, когда они были длинными. Было бы так удобно, намотав их на кулак… Выругавшись под нос, я заставил фантазию отступить.
– Все в порядке? – как всегда равнодушно, спросила Марта.
– Да. Ты как?
– Врачи сказали, что все в полном порядке. Спасибо тебе. Ты мне очень помог.
– Это было не трудно.
– Что ж… Спасибо еще раз. Будем прощаться?
– Зачем? Тебя кто-то ждет? Или тебе есть, куда идти?
Марта поймала мой взгляд и долго его не отпускала. Пока в ее руках не заплакал ребенок. Она отвлеклась на него, а я, будто не слыша последних слов женщины, подхватил с земли её сумку и неспешно побрел к машине. Чуть помедлив, Марта пошла за мной.