27

Из милиции вычищались профессионалы. Их безжалостно выводили за штат, над ними издевались – пришедшие «новоделы», надевшие на себя погоны, в том числе и с генеральскими звездами, открыто плевали им в лицо:

– Послужили советской власти – и хватит! Этим вь дискредитировали самих себя.

– А разве раньше была какая-то другая власть? Такие ответы вызывали неприкрытую ярость, новоиспеченные генералы орали:

– Во-он отсюда!

У них даже помыслов не было хоть как-то сдержать себя, они и не думали, что орать, особенно на службе – неприлично. Главное – результат. А результата они достигали: опытные сыщики, «сыскари» – легендарные оперативники, о которых, как о героях Советского Союза, писали целые книги, обэхээсэсники, не дававшие чиновникам воровать, уходили. Несмотря на опыт, талант и высокие звания – среди них были и подполковники, и полковники, и даже генерал-майоры. У этих людей, в отличие от «новоделов», существовало понятие чести.

Вельский скупо улыбнулся: слово «новодел» ему нравилось. Им широко пользуются коллекционеры монет – всякую фальшивую монету, на вид очень старую, но на самом деле только что отлитую, они деликатно называют новоделом.

Борьба дошла до того, что московской милицией взялся править один такой «новодел» – то ли геодезист, то ли картограф, то ли зубной техник. Петровка, 38, где располагалась штаб-квартира столичного управления внутренних дел, сразу поплыла, преступность в Москве резко двинулась вверх.

А зубному технику хоть бы хны, для него главное – не борьба с преступностью, главное – разогнать кадры, которые работали здесь при старой власти. Разогнать, чтобы они не могли объединиться и создать очаг сопротивления. Сопротивления «новоделы» боялись больше всего, поэтому и действовали так нахраписто.

Если бы в ситуацию 1991 года или года 1993-го вмешался хотя бы один из крупных московских заводов, тогда еще действующих, еще живых, – ЗИЛ, «Красный пролетарий» или завод малолитражных автомобилей, история России развивалась бы совсем по другому сценарию. Не было бы того, что есть, не было бы разделения на голодных и сытых, а главное, не было бы того беспредела, который правит сейчас в России. И давит, давит, давит…

По улицам, как в Гражданскую войну, бродят беспризорники. Говорят, их уже более четырех миллионов человек. Такого не было даже в Гражданскую… А сейчас эти уркаганы штурмуют московские задворки, щиплют мусорные баки, особой опасности вроде не представляют, а вот лет через десять, когда они подрастут, – превратятся в очень опасную армию. Обозленную, совершенно неграмотную – некоторые из них вообще не знают ни алфавита, ни счета, – нацеленную только на одно – на грабежи и убийства. Если ничего не сделать сегодня, завтра Россия взвоет от них.

А проститутки! Не проверяющиеся ни у одного врача, зачумленные, затурканные мамками и сутенерами – от них же земля будет гнить! Это на Западе профессия проститутки считается чистой и вполне цивилизованной, это там дамочка чуть что – бежит к врачу, размахивая бюстгальтером, как флагом.

У нас же этим даже не пахнет. У нас пахнет другим…

Вельский неожиданно почувствовал, как у него внезапно онемела правая щека – стала чужой, холодной, он помял ее пальцами.

Потрясающая вещь: у нас в мирное время, как в войну, появилась особая категория людей – «без вести пропавшие». Только в одной Москве пропадают – без вести! – тысячи. И еще тридцать тысяч погибают от бандитских рук. Это же оглушающе гигантские цифры в сравнении, скажем, с потерями, понесенными в афганской войне. Там мы потеряли тринадцать с половиной тысяч человек – всего-то! За девять лет войны!

А тут только одна Москва теряет сто тысяч человек в год лишь «без вести пропавшими». Не говоря уже об убитых в разных разборках. Итого – сто тридцать тысяч каждый год. Без всякого ведения боевых действий. Не слишком ли дорогая цена за то, что московской милицией стал командовать зубной техник или – кто он там – учитель географии, наглотавшийся демократических идей? Тьфу!

Вельский снова помял пальцами онемевшую щеку, онемение не проходило.

«Без вести пропавшие» – обычно это тоже убитые. Людей этих выкрали, заманили в ловушку, умертвили, закопали в землю, утопили в болоте, растворили в кислоте, сожгли в огне, замуровали в бетон, их нет! Нет, а они были.

Ныне умельцы – следователи, их называют «следаками», новое словечко, раньше его не было, – не открывают уголовных дел до тех пор, пока не найдут трупа. Нет тела – нет и уголовного дела, логика неотбиваемая. Вот и числятся сотни тысяч людей в «без вести пропавших». Ни в одном государстве мира этого нет. Да и в России раньше, точнее в Советском Союзе, такого тоже не было.

Исчезни тело известного телеведущего, Влада этого, – и уголовное дело не было бы возбуждено. Все зависит от того, кто сидит в кресле генерального прокурора.

Расследованием убийства Влада занимается Генеральная прокуратура. По профессиональной принадлежности, по делению, существующему между правоохранительными структурами, Влад – ее клиент.

Загрузка...