Смело я войду в метро,
Распахну свое пальто,
Из кармана я достану
Не конфеты! и не сыр!
Я табличку чувств достану,
Чтоб кассир заморосил.
Примерно на десятый день пребывания в Центре мне пришлось посетить еще одно очень увлекательное действо. Оно называлось – Утреннее собрание.
Название было вполне позитивное, но то, что там происходило, у многих вызывало лютый ужас.
Утреннее собрание всегда проходило в групповой, это был огромный светлый холл на втором этаже с большими окнами и дверью, ведущей на большой балкон, на который всех выводили курить. При входе слева на полке стояло штук двадцать обшарпанных книг, библиотеку от холла отделяла широкая стойка, а на подоконниках ютилось множество горшков с неказистыми зелеными цветами. Вообще в доме было всего два помещения, способных выдержать большое скопление людей: групповая и столовая, и групповая была полной противоположностью столовой по всем показателям интерьера.
Спустя десять дней трезвости я, по сути, до конца не протрезвел и все еще страдал от абстинентного синдрома.
Саша Ж. объяснил, что на собрании существуют особые ритуалы. Например: в самом начале каждому по очереди нужно встать, убрав руки за спину, и рассказать всем, в чем его побеждает болезнь.
Это было самое главное. Я, конечно, как и все новички, начал препираться.
«Да ни в чем она меня не побеждает», – сказал я.
«Побеждает, побеждает! Даже не сомневайся. Просто сделай, что тебя просят, и все», – ответил мне он.
Победа болезни могла проявляться в чем угодно: в тоске по дому, в жалости к себе, раздражительности, лени, обесценивании. И еще миллионы вариантов. Зависело все от фантазии.
Утреннее собрание должны были вести два НСО: Серега С. и Дима А.
Пока я сидел в комнате, Дима А., конечно, заходил по делу. А один раз он куда-то отправил Сашу Ж. Минут пять мы с ним поговорили, и он заснул прямо на кровати Саши Ж.
Дима А. был хорошим парнем. Ему было тридцать пять. Предпочтение он отдавал опиатам.
Высокий, спортивный, приятной наружности. Голову он постоянно брил до блеска, так как был уже почти лысый – гены, ничего не поделаешь. Глаза у Димы всегда горели, и улыбка была настоящей, да и злился он тоже по-настоящему. В общем, бывший военный с ярко выраженными лидерскими качествами. Когда я пришел на собрание, меня слегка начало потрясывать, но это было только начало.
Вначале все представились по кругу – встав, убрали руки за спину и сказали: «Доброе утро, семья, меня зовут…» Потом все встали, как на молитву, положили руки друг другу на плечи и стали читать какую-то «Философию». Опять это напомнило мне сектантов. Я вставать не стал – Саша Ж. и Серега С. тоже. А потом пошло какое-то безумие. Все неожиданно стали по очереди вскакивать в хаотичном порядке и сообщать, в чем их побеждает болезнь. Единственным, кого она не победила, оказался я. Я просто не стал вставать.
Что происходило дальше, я вспоминаю с трудом. Но безумие только усиливалось. Ведущие начали по очереди вызывать людей из круга, и те должны были встать, подойти к кому-то из членов группы, убрать руки за спину и, глядя в глаза, произнести какую-то чушь. Вроде такого: ты не выжал тряпку, не подмел после перекура, не выключил свет…
«Вот они уроды, – подумал я, – стучат друг на друга, да еще и в открытую!»
В прошлом Центре такого не было. К этому времени тремор достиг пикового уровня, и я думал «как бы не тряхануло». Настолько дико выглядела это церемония. Она вызывала гамму негативных эмоций. Даже страх. Эту процедура называлась «вынести негатив».
В этот момент я решил для себя, что такой херней заниматься никогда не буду. Но я просчитался. В целом, все так поначалу говорили.
Потом Серега С. прочитал весь список тех самых негативов про тряпки, непоменянные полотенца, непротертые полы. И тридцать процентов слов, которые он произносил, я не понял: прогибания, безы, гоны, впередиидущие функцийные. Впечатление было такое, как будто в голову поместили осиное гнездо.
Часов в двенадцать все это закончилось, и я даже решил не курить. За этот час я исчерпал весь ресурс своих сил, которых и так было немного. Очень хотелось закинуть Ксанакса таблеточки три, но его не было, а глицин мне никогда не помогал.
После этого я еще дней пять не появлялся на Утреннем собрании. Оно потрясло меня до самой глубины души, и я старался всеми возможными путями откосить. Но надолго меня не хватило, и вскоре пришлось делать все то же самое, что и все.