«Мы отяжелели!» – крикнул старший механик Натале Чечони[3]. Огромное воздушное судно сквозь туман быстро шло вниз, к ледовому морю{4}. Как будто сам Тор сшиб «Италию» с неба.
«А если Руаль Амундсен был прав, – подумал глава экспедиции генерал Умберто Нобиле, – и итальянцы действительно "полутропическая раса", которой не место в Арктике?»{5}
Пятьдесят четыре часа назад Нобиле покинул залив Кингсбей на Шпицбергене, у Северного полярного круга, и направился к полюсу. Он не спал по меньшей мере семьдесят два часа{6}. Двое суток экипаж Нобиле из шестнадцати человек (и его обожаемая Титина) сражался с ветром, туманом, снегом и льдом на дирижабле, который он спроектировал и построил для покорения «крыши мира». Отсутствие солнечного света, воющий ветер и невероятный холод превратили людей в угрюмые автоматы, едва способные удерживать дирижабль в воздухе. Толстая шерстяная одежда почти не согревала. Дирижабль N-4 «Италия» достиг Северного полюса ранним утром 24 мая 1928 года, и приподнятое настроение, с которым они покинули шахтерский поселок в Кингсбее, ненадолго вернулось, когда раздался крик: «Есть! Мы на полюсе!»{7} Два часа, пока дирижабль кружил над полюсом, медленно снижаясь сквозь облака к паковому льду, нарастало напряжение. К сожалению, спустить людей на лед оказалось невозможно: ветер был слишком силен и не позволял «воздушному якорю» удерживать судно на месте. Тем не менее люди в «благоговейной тишине» приготовились совершить «такой простой и такой торжественный» обряд{8}. На вершине мира путешественники сбросили с высоты 140 метров итальянский триколор, флаг города Милана и, наконец, крест, переданный папой римским Пием XI. «И как всякий крест, – грустно пошутил понтифик во время последней аудиенции, – это будет нелегкая ноша»{9}.
Когда с формальностями было покончено, воздухоплаватели завели граммофон. Громко заиграл марш «Джовинецца» – гимн Национальной фашистской партии и неофициальный гимн Италии в то время. Экипаж, подняв руки в фашистском приветствии, с жаром пел. За ними внимательно следил репортер из газеты самого Муссолини.
Пение быстро сменилось криками «да здравствует Нобиле» и распитием эггнога. «Не многие в мире могут, как мы, сказать, что дважды побывали на Северном полюсе», – сказал генералу метеоролог Финн Мальмгрен{10}, один из двух неитальянцев в составе экипажа[4].
Но теперь, на обратном пути, радость покинула их безвозвратно, и ей на смену пришел растущий страх. Лед как будто приближался, а в составе экспедиции был всего один человек – швед Мальмгрен – хоть с каким-нибудь опытом выживания в ледяной пустыне.
Нобиле не назначил себе заместителя, поскольку принимать решения в аварийной ситуации нужно молниеносно, а присутствие второго командира, по его мнению, замедлило бы процесс{11}. И теперь, именно тогда, когда течение событий ускорилось, мозг измотанного Нобиле работал как в замедленной съемке. Он настолько устал, что ему пригрезилось, будто его дочь Мария на фотографии на стене кабины плачет. Нобиле пришлось убедить себя, что все дело в конденсате внутри рамки{12}.
«Все двигатели – полный вперед!» – крикнул Нобиле, увидев опасность. Морской лед был совсем близко. «Набрать высоту! Набрать высоту! Набрать высоту!» Оставалось лишь надеяться, что увеличение мощности выведет дирижабль из пике.
Но было уже слишком поздно. Из окна рубки он увидел, что хвостовая часть всего в нескольких метрах от льда.
От спасительной земли их отделяли 800 километров.
«Все кончено», – прошептал Нобиле, почувствовав, как треснули его кости{13}.
Первый удар гигантского дирижабля о лед пришелся на хвостовую часть.