Они вышли из «рено». К ночи еще сильнее потеплело. Лил не прекращавшийся теплый зимний дождичек.
Дом номер тринадцать был кирпичной пятиэтажкой. В большей части квартир свет не горел. Сквозь окна подъезда виднелась неярко освещенная лестница.
Зевнув, Виталий Кошелев, еще не знавший, что отныне он Дух Бурий или Буридух, проговорил:
– Погода совсем не зимняя. Настолько не зимняя, что это наводит на подозрения.
Дэн вглядывался в номер дома, висевший над соседним, первым подъездом. Все верно: они приехали точно по адресу, указанному в дядином сообщении.
– Подозрения о чем?…
– Ты что, разве не слышал?… – продолжал тем временем беззаботно болтать Кошелев. – Американцы нарочно что-то делают с погодой. Ты спросишь, зачем… Я тебе отвечу. Это диверсия. Год от года по всей России будет становиться теплей и теплей, пока, наконец, не наступит настоящая тропическая жара. Этот дом, к примеру, будет утопать в джунглях. Красная площадь зарастет пальмами, кругом будут валяться кокосовые орехи… Ты спросишь, какая от этого польза американцам?… Они забросят к нам обезьян из своих зоопарков. Пока это невозможно. Из-за сурового российского климата обезьяны дохнут.
Они двинулись к подъезду. Джунглей по сторонам пока не было видно, но у самой двери валялись осколки нескольких пивных бутылок. Не считая окурков, шелухи от семечек… Мартышки, не боясь холодов, уже прибыли.
– Как только вырастут пальмы, тотчас появятся и обезьяны… – не прекращал своих разглагольствований Виталий. – Это так же верно, как и то, что не зная кода, мы сюда не попадем!…
На панели домофона светилась яркая красная точка. Скотопасских принялся набирать номера квартир. Но тщетно – никто ему не отвечал.
– Обезьяны по замыслу американцев, приведут жизнь России в полный беспорядок. Дни и ночи они будут скакать и гримасничать. Наш отзывчивый народ начнет им подражать, лупить среди пальм в барабаны, орать песни, веселиться… От этого рухнет промышленность…
– Нам надо попасть в подъезд!…
Вдруг оба явственно услышали голос, который проговорил:
– Попасть внутрь стоит десять рублей…
Молодые люди переглянулись…
– Просуньте червонец в щель внизу… Тогда я открою.
Теперь стало ясно, что говорящий находится по другую сторону двери. Дэн сделал Кошелеву знак и могильщик послушно достал из кармана тоненькую пачку денег, вытащил из нее самую мелкую купюру – пятидесятирублевку. Наклонившись, подсунул под дверь.
Секунд десять продолжалась пауза. Человек с другой стороны нагибался за деньгами. Дверь не открылась…
– У меня нет сдачи… – донеслось с другой стороны.
– Черт со сдачей! Открывай! – Скотопасских забарабанил кулаком.
Дверь тут же отворилась… Перед ними стоял маленького роста тщедушный мужичок в старомодной шапке-ушанке из собачьего меха, купленной еще до двадцать шестого съезда КПСС.
– Иногда по три вечера кряду стоишь – никакого дохода. А то за ночь три-четыре раза открываешь… На сегодня хватит. План выполнен! – проговорил мужичок. – Можно отдыхать. С пивом!…
Выйдя из подъезда, он пропустил в него молодых людей. Скотопасских, а за ним – Кошелев – стремительно взбежали по лестнице. Сорок седьмая квартира располагалась на четвертом этаже. На лестничную площадку выходило четыре двери. Ниоткуда не доносилось ни звука. В подъезде было на удивление тихо. Предстояло самое трудное… Ключей от замка у приятелей не было.
– Что же делать?… – упавшим голосом сказал Кошелев.
Дверь была железной, крашеной черной краской. Хотя и знали – деревянных дверей в этом мире не осталось, до последнего момента надеялись: в съемной квартире хозяева поскупились на металлическую. Теперь надежды умерли…