Около семи вечера сотрудники «Серийного отдела» вновь собрались в конференц-зале, правда, на этот раз без Башметова.
Самсонов не стал садиться во главе стола, на место начальника, а занял стул, на котором сидел утром. Остальные расположились вокруг него. Ощущалось охватившее людей напряжение, схожее с чувством, возникающим в самом начале охоты: адреналин еще не поступил в кровь и погоня пока не захватила целиком, но уже есть некое предвкушение.
Самсонов дал знак Морозову, чтобы тот начинал первым. Опер откашлялся, пошелестел разложенными на столе бумажками и заговорил, прерываясь лишь на то, чтобы затянуться сигаретой:
– Симохина любовных связей не имела, об этом в один голос твердят все ее коллеги и подруги. Занималась исключительно разводом с мужем, больше ее ничего не интересовало. Парни из убойного отдела тоже никаких сведений о личной жизни Симохиной не обнаружили. Правда, я взялся проверить номера из ее телефона, и три показались мне подозрительными. На звонок ответили мужчины, я договорился с ними о встречах, съездил, поговорил. На любовников не тянут. Один – бывший коллега, другой – парикмахер, третий – мастер из автосалона. Вели себя спокойно, при разговоре не дергались, так что я бы их отмел.
Самсонов задумчиво побарабанил пальцами по столу.
– Не будем пока никого вычеркивать, ладно? – сказал он. – У нас не так много подозреваемых, чтобы разбрасываться. А человек, зверски убивший двух женщин, но при этом оставивший минимум улик, вполне может владеть собой.
Старший лейтенант перевел взгляд на Коровина и кивнул. Следак, как обычно, сделал удивленные глаза и заговорил:
– Во-первых, побрился. Во-вторых, вот список женщин, которые дружили с покойными. Это только их общие знакомые, и все они – внимание! – воспитывались в одном детском доме. В том же, что и убитые. Как вам?
– Серьезно? – Самсонов придвинул листок и пробежал его глазами. Всего шесть фамилий. – Как ты об этом узнал? Точно не от директора приюта.
– Конечно нет. Данные об удочерениях конфиденциальны. Женщины сами мне рассказали.
– Вот так просто? И ты успел с ними со всеми встретиться?
– Не со всеми. Одну не нашел. Корчакову, она в списке первая. А другая, Жмыхова, покончила с собой полгода назад. А вообще, те, с кем я говорил, не считали нужным скрывать, что выросли в детдоме. Дело в том, что удочерили только троих из них, да и тем было уже по тринадцать и четырнадцать, так что они отлично помнили, где воспитывались и откуда у них взялись родители.
– Ясно, – задумчиво протянул Самсонов. Он еще раз прочитал список из шести фамилий. – Кого удочерили?
– Корчакову, Ляпину, Кремниеву.
– И что, эти женщины дружили с самого детдома?
– Они говорят, что да. И общаются до сих пор. Созваниваются и время от времени встречаются.
Самсонов откинулся на спинку кресла и почесал щеку.
– Что не так? – спросил его Дремин. – Я вижу, тебя что-то смущает.
– Как они нашли друг друга? – ответил Самсонов. – Не могу этого понять.
– В смысле? – нахмурился Коровин. – Они же знали друг друга с детства.
– Да, безусловно, вот только после того, как Корчакову, Ляпину и Кремниеву удочерили, они получили новые фамилии, которые являются конфиденциальной информацией. Остальные девочки не могли знать их, а стало быть, не могли найти подружек, когда выросли и покинули детский дом.
– Возможно, Корчакова, Ляпина и Кремниева сами нашли остальных, – предположил Коровин. – Они-то знали фамилии своих подруг.
– Да, оставшиеся пятеро должны были выйти с теми же фамилиями, которые получили в приюте, – поддержал коллегу Дремин.
– Но они не могли знать фамилии друг друга, – возразил Самсонов. – Например, Корчакова не знала фамилий Ляпиной и Кремниевой, а они – ее. Как они отыскали друг друга?
– Через Нестерову, Жмыхову и Верескову, – ответил Коровин. – Допустим, Корчакова находит Верескову, а Кремниева – Жмыхову. Жмыхова в свою очередь находит Верескову, они обмениваются информацией о Корчаковой и Кремниевой, и вот уже…
– Извини, – перебил его Самсонов, – но для этого надо предположить, что и Корчакова, и Ляпина, и Кремниева искали своих подруг, да и те были заняты тем же. Я не могу всерьез допустить, что восемь человек, расставшиеся еще в подростковом возрасте, искали друг друга до победного конца. Сколько лет прошло, прежде чем они впервые встретились во взрослом возрасте?
– Не знаю, – ответил Коровин, округлив глаза. – Узнать?
– Давай.
Коровин набрал номер одной из женщин, с которыми встречался днем.
– Алло, Карина Леонидовна, это вас Евгений Коровин беспокоит снова. Да, еще один вопросик. Когда вы впервые встретились со своими подругами после детдома? Да-да, когда вы друг друга нашли. Именно.
Полицейский выслушал ответ, поблагодарил собеседницу и отключился.
– Первая встреча состоялась восемь лет назад, – сказал он. – Значит, им было по двадцать девять лет.
– Они тебе объяснили, как им удалось найти друг друга? – спросил Самсонов.
– Я не спрашивал, – смущенно признался Коровин. – Может, кто-то из них просто подкупил сотрудника детдома и получил информацию об остальных?
– Это надо выяснить. И вообще я хочу поговорить с этими женщинами сам. Вызови их на завтра в управление, желательно всех, но так, чтобы они приходили по очереди, а не все сразу.
– Хорошо. – Коровин пометил себе что-то в блокноте. – Сегодня уже поздновато звонить, может, завтра с утра?
Самсонов мотнул головой:
– Нет, завтра утром первая из них уже должна быть у меня в кабинете.
– Ладно, как скажешь.
Старший лейтенант повернулся к Дремину:
– А ты что скажешь? Как успехи?
Младший следователь провел указательным пальцем по тонким усикам, порылся в бумагах, словно собираясь с мыслями.
– Семь мальчиков воспитывались в том же приюте, что и наши восемь женщин. Сведения есть о четверых из них, потому что только они не были усыновлены и покинули детский дом под фамилиями, полученными при поступлении. Остальных троих усыновили в разное время. Одного в возрасте шести лет, других – девяти и десяти соответственно. Это все, что мне удалось узнать без ордера. И, честно говоря, я сомневаюсь, что у нас есть основания на его получение.
Самсонов понимал, что Дремин прав, поэтому только сделал знак продолжать.
– Четверо оставшихся: Бокатов Денис Дмитриевич, Работов Федор Дмитриевич, Анисимов Борис Борисович, Иртемьев Кирилл Кириллович. Мне удалось разузнать о них кое-что, но про импотенцию выяснить ничего не удалось, это информация конфиденциальная. С травмами гениталий никто из этих четверых в больницу не обращался. Первый женат…
– Погоди, – прервал Самсонов, – а почему такие странные отчества? – Он забрал у Дремина листок с фамилиями. – У Бокатова и Работова совпадают, а у Анисимова и Иртемьева – созвучны именам.
– Я тоже обратил внимание, – кивнул Дремин. – В детдоме мне это объяснили так: когда ребенок поступает в приют анонимно, без сопроводительной записки и документов – проще говоря, когда его находят на обочине или подбрасывают, – фамилию и имя придумывают в приюте, и тогда они дают мальчику отчество того сотрудника, который оформляет поступление младенца. Как случилось с Бокатовым и Работовым. Если же ребенка отдает в приют мать, а сведения об отце не указывает, то отчество дается созвучно имени. Это случаи Анисимова и Иртемьева.
– Ясно. Так что ты узнал про этих четверых?
– Не так уж много. Времени маловато было. – Дремин откашлялся. – Итак… Бокатов женат, двое детей, работает автослесарем. Никаких приводов в полицию, судимостей и всего такого прочего. Чист, как стекло после дождя. Живет в квартире, за которую они с женой выплачивают ипотеку, осталось три года. Работов отбывает срок в «Крестах» за попытку вооруженного грабежа, до этого был судим за угон автомобилей.
– Сколько он сидит уже? – вставил Самсонов.
– Два года, так что убить Симохину и Пахомову никак не мог.
– Забудем о нем.
– Как скажешь. Следующий – Анисимов. Не женат, детей нет, живет в однокомнатной квартире, за которую год назад выплатил ипотеку. Вот он довольно любопытный экземпляр. Дело в том, что еще в детдоме он выпал из окна второго этажа во время игры в догонялки.
– И что, ему при этом член оторвало? – усмехнулся Коровин.
Самсонов недовольно посмотрел на следака, но тот этого не заметил. Просто закурил очередную сигарету и, прищурившись, уставился на Дремина. Тот изобразил кривую ухмылку и продолжал:
– Анисимов упал на грузовик, который привез для детдомовской столовки еду, и сломал ногу. Также повредил левое яичко. Что-то там у него перекрутилось. Это мне удалось узнать из медкарты в городской больнице, куда его отправили. Сведения сохранились в архиве, и мне пришлось проторчать там минут сорок, пока откопали его карту.
– Молодец, – дежурно похвалил Самсонов. – Дальше что?
– Яичко пришлось удалить, но операция прошла успешно. Нога тоже срослась, правда, возможно, осталась небольшая хромота. Это все.
– С тех пор Анисимов обращался в поликлинику или больницу по какому-нибудь поводу?
– В эту – нет. По месту жительства – наверняка. Но до нее руки у меня не дошли. Впрочем, если у него возникли проблемы с потенцией, он ходил в специализированную клинику.
– Это если не было осложнений после травмы, – возразил Самсонов.
– Ладно, я этим займусь.
– Как у него в плане криминала?
– Был в прошлом году задержан в пьяном виде, голый, на Пулковском шоссе. Наложен административный штраф.
– Все?
– Все. Теперь про Иртемьева. Он работает воспитателем в детдоме, где рос. В разводе, трое детей, из них один приемный. Живут с матерью. Судимостей, приводов, арестов не имеет.
– Ты с ним встречался?
– Конечно. Он мне и объяснил про отчества.
– Как он тебе показался?
– По-моему, отличный мужик. И точно не импотент, раз двоих детей родил.
– Расспросил его про Симохину и Пахомову?
– Само собой. Но он не смог их вспомнить. Они не дружили.
– Жаль. А с кем Анисимов играл в догонялки, когда выпал из окна?
– Не знаю. С какими-то девчонками. Их имена никто не смог вспомнить. Думаешь, он мог свалиться из-за них?
– Почему бы и нет?
– И винить их в своей травме?
– Было бы логично.
– Я постараюсь это выяснить.
– Давай-давай.
– Зато Иртемьев сказал, что никто из парней не приставал к девчонкам, во всяком случае, ничего такого, чтобы можно было говорить об агрессии. Обычные детские шуры-муры.
Самсонов встал.
– Ладно, – сказал он, обведя подчиненных взглядом, – на сегодня достаточно. Встречаемся завтра и прорабатываем женщин. Это на мне и тебе, – Самсонов кивнул Коровину. – Андрей займется травмой Анисимова. Были ли осложнения, как звали девочек, с которыми он играл, когда выпал из окна. Как повел себя, вернувшись в приют из больницы. Обвинял ли кого-нибудь. И надо узнать, кто из работавших в приюте помнит Симохину и остальных. Наверняка кто-то уволился, кто-то вышел на пенсию. Поговори с ними. – Самсонов повернулся к Морозову: – Юра, ты выяснишь, не обращались ли женщины из нашего списка за помощью к психологам, психиатрам, не лежали ли на реабилитации в соответствующих клиниках, не было ли у них случаев нападения, изнасилования и так далее. В общем, если у нас есть на них хоть что-то, я должен это знать. Конечно, информация об обращениях к психологу конфиденциальна, но вдруг что-нибудь всплывет. Попытки суицида, например. Начни проверять с самого детства. Подними документацию службы охраны детства и вообще всех учреждений, с которыми сотрудничал приют. Понятно?
– Предельно, – отозвался Морозов, быстро записывавший инструкции. – Но на это уйдет весь день. Как вы будете допрашивать этих женщин, ничего про них не зная?
– Ничего страшного. Потом посмотрим, кто из них что скрыл. Или, наоборот, рассказал. Все, свободны до завтра. – Самсонов кивком отпустил сотрудников, и они начали расходиться.
К старшему лейтенанту подошел Дремин.
– Не хочешь перекусить поблизости? – спросил он. – Мы с женой переезжаем в Пушкин, может, слышал?
– Слышал, поздравляю.
– Выгадали при обмене лишнюю комнату. Сейчас пакуем вещи, и дома такой бардак, что готовить невозможно. Кухня разобрана, и… – Дремин махнул рукой. – В общем, я приглашаю.
– Пошли, – согласился Самсонов. – Я вообще один живу, готовлю редко. Правда, если уж готовлю, то стараюсь не ударить в грязь лицом. Но чаще, конечно, по ресторанам да кафешкам хожу.
В небольшом ресторанчике по соседству с полицейским управлением они заняли столик в дальнем углу. Самсонов любил, когда хотя бы с двух сторон есть стены – так он чувствовал себя спокойнее.
Дремин заказал жареного карпа и картошку по-деревенски. Самсонов – курицу-гриль со спаржей и овощной салат. Дремин взял кофе со сливками, а старший лейтенант – зеленый чай.
– Помнится, ты как-то говорил, что Дюма-старший не считал салат за еду, – заметил, взглянув на тарелки приятеля, Дремин.
– Он имел в виду листовой салат. В его время еще не было «Оливье», «Цезаря» и так далее. Кроме того, Дюма и гарниры не признавал. Считал, что они только отвлекают от вкуса мяса. Это мне Наталья рассказала.
– Как у тебя дела с ней? – спросил Дремин, помолчав. – Не помирились?
– В общем-то, мы и не ссорились, – нехотя ответил Самсонов. Он не любил обсуждать свою личную жизнь. – Просто поняли, что не созданы друг для друга.
– Оба одновременно?
– Не совсем. – Самсонов машинально принялся раскладывать на столе приборы. – Она считает, что ей пора обзавестись мужем и детьми. Биологические часы тикают и все такое.
– А ты? Не хочешь стать супругом и отцом?
Самсонов пожал плечами. Откровения – не его стезя, но Дремин был не только коллегой, но и другом. А больше поговорить ему было, в общем-то, и не с кем. Отец не расспрашивал сына о личной жизни, а мать только подгоняла: женись, заводи детей.
– Не в этом дело, – сказал он. – Быть отцом и мужем я не против. Просто не желаю чувствовать себя осеменителем. Не хочу жениться только потому, что время пришло.
– Я думал, у вас любовь.
– Так и есть. Вернее, было. Сейчас – даже не знаю.
– Не готов жениться?
– Наверное, нет. А Наталья ждать не хочет. Вернее, не понимает, чего ждать. Получается, она готова меня бросить ради того, чтобы найти мужа. Муж ей, стало быть, важнее любви. Важнее меня. Не конкретно я ей нужен, а просто муж. И им может стать кто угодно. Понимаешь?
– Отдает паранойей, – усмехнулся Дремин. – Во всяком случае, она не найдет другого на роль мужа раньше, чем… Словом, тебя, по-любому, уломать быстрее было бы.
Они с Самсоновым рассмеялись.
– Позавчера она съехала, – признался старший лейтенант. – Собрала большую часть вещей и вернулась в свою квартиру. Сказала, что за остальными заедет на днях. С тех пор мы не разговаривали.
В этот момент официантка принесла остальную часть заказа, и полицейские замолчали. Когда она ушла, Дремин не стал возвращаться к теме личной жизни своего начальника.
– Удачи вам завтра с этими тетками. Я распоряжусь о том, чтобы им обеспечили охрану? Если, конечно, Башметов выбьет на это людей.
– Распорядись, – кивнул Самсонов, вдыхая аромат курицы-гриль. – Только я не думаю, что у него что-нибудь выйдет. Как бы нас не сократили, а не то что… – Он не договорил, только махнул рукой. – Все, до завтра никаких разговоров о деле! Мне понадобится с утра пустая, свежая голова. Подумать только – целых восемь женщин!
– Как в фильме Озона.
Самсонов усмехнулся:
– Надеюсь, что нет!