Расположившись на водительском сиденье, Колкин-младший – Александр после трагической смерти матери взял себе фамилию отца – с огромным удовольствием жевал двойной гамбургер из ближайшего «Макдоналдса». Не теряя времени даром, он решил немного подкрепиться, совместив, так сказать, приятное с полезным. Сколько придется сидеть в засаде, он не знал.
Несчастная Катюша, так и не придя в себя полностью после произошедшего с ней в субботу кошмара, не придумав ничего лучшего, отправилась после трудового дня лечить расшатанные нервы бесцельным походом по магазинам. Осторожный маньяк решил вслед за ней пока не идти, хотя горел огромным желанием это сделать. Вместо этого Александр занял выжидательную позицию в автомобиле на парковке. Он отлично знал, что вход в «Мегу», ее коридоры и торговые залы на всех этажах, все кафешки, бары и даже технические помещения – все просматривалось камерами наблюдения службы охраны. Следовательно, если бы Катя обнаружила слежку, то, изъяв записи с камер, сотрудникам уголовного розыска не составило бы большого труда быстро вычислить Александра со всеми вытекающими последствиями. Особенно учитывая столь яркую примету – высоченный, под два метра, рост. И хотя «баскетболистов», как в шутку он называл стропил наподобие себя, в Москве хватало с избытком, вопрос поиска человека с такой приметой значительно упрощался.
Но самое главное – его фото наверняка попало бы на контроль в службу безопасности метрополитена, а вот это уже было бы полным крахом его задумки. Без ежедневных поездок в метро, на одной только машине по стоящей в бесконечных пробках столице, он долго не продержится. Сорвавшись во время очередного эпизода неизбежной депрессии, он наверняка натворит фатальных ошибок и попадется в лапы к ментам.
Но думать сейчас об этом он не хотел. Куда больше его интересовала новая рабыня. В том, что Катя выйдет из «Меги» через центральный вход, Колкин ничуть не сомневался – это был кратчайший путь к ближайшей автобусной остановке. К тому же, как обмолвилась она в ночь их знакомства, личного транспорта у нее нет, как и водительских прав.
«И все же, есть небольшие риски», – здраво рассудил Александр, нервно потирая кончики пальцев. Сегодня он был абсолютно чист, а потому тревожен и подозрителен. «Сегодня у меня только слежка, а все удовольствия оставлю на потом, – подбадривал он себя и вместе с тем успокаивал. – Но когда все будет готово…»
От этой мысли он ощутил приятное возбуждение, хотя понимал, что оно сейчас явно не к месту. Сладостные позывы наверняка вызовут эротические фантазии, а те непременно начнут отвлекать его от главного на сегодня дела – выяснения домашнего адреса рабыни.
Чтобы немного отвлечься от похотливых мыслей, Колкин включил радио. Двое разгоряченных от собственных перлов радиоведущих оголтело спорили о новом саундтреке группы «Black Eyed Peas» под названием «Let's Get It Started». Вслушиваясь в их пустой треп, Александр начал понемногу успокаиваться и незаметно для себя углубился в детские воспоминания.
Спустя месяц после того как отец «откинулся» – хотя, как узнал Александр позднее, все это время батя находился в психиатрической больнице специального типа с интенсивным наблюдением (ПБСТИН), – он решил взяться за ум. Для этого по паспорту своего двоюродного брата он устроился на работу на спецавтобазу Тимирязевского района, в часть санитарной очистки города.
Как рассказала Сашке потом мать, внешне отец и его брат были на одно лицо. «Колкинская порода», – любил обычно гордиться этим фактом Колкин-старший в сильном подпитии. Сам же его двоюродный брат, Сергей Николаевич Колкин, на тот момент числился без вести пропавшим. Его жену, кстати, тоже через год выловили из речки Лобня в ближнем Подмосковье. Но это так, к слову. Сашку в ту пору такие мелочи не интересовали.
Для него важнее было то, что у него объявился отец-сиделец. Результат не заставил себя ждать. Вскоре все дворовые мальчишки изменили свое отношение к нему и стали относиться к Сашке с заметной опаской, сразу же перестав задирать и дразнить.
Одним словом, жизнь в доме Колкиных забурлила.
Работал отец посменно – то на мусоровозе, то на грузовике «ЗИЛ», оснащенном будкой-«душегубкой» для перевозки бродячих животных. Из-за такой специфики работы после каждой смены от него отвратительно пахло. Но в отличие от Сашки мать зловония словно не замечала: чем грязнее и вонючее был отец, возвращаясь с работы, тем сильнее она о нем заботилась. А как же – труженик ведь домой вернулся!
Но это было бы еще полбеды. Через некоторое время до нее стали доходить слухи, что батя вновь взялся за старое.
Помимо патологической тяги к пожилым женщинам, после каждого акта изнасилования он считал необходимым обязательно осмотреть старушке рот. Если там он находил гнилой зуб, то все – держись, бабуля! – непременно выдергивал его подручным инструментом. Обычно для этого он использовал плоскогубцы, которые всегда носил с собой. Именно на этом он и погорел в семьдесят пятом. Когда милиция нагрянула к нему в квартиру, в целлофановом пакетике, запрятанном глубоко на антресолях, обнаружилась коллекция человеческих зубов. С легкой журналистской подачи его тогда окрестили Тимирязевским Стоматологом.
Проведя долгие восемь лет в спецпсихлечебнице, отец значительно поумнел. Коллекцию зубов больше не собирал, да и с обычных старушенций переключился на иной контингент. Бомжихи, алкоголички и нищенки – все те, кто в немалом количестве обитал в районе мусорных полигонов, – стали теперь для него добычей. Однако долго скрывать свои похождения он не смог – мать догадалась, зачем ее муженек устроился на такую грязную работу. Правда, истерик она не закатывала, а тихо смирилась со своей участью и продолжила безропотно сносить его новые «подвиги».
Однако на второй год похождений Колкина, когда он наградил жену сифилисом, она не выдержала и в порыве отчаяния глотнула уксусной эссенции. Умереть ей врачи не дали, зато Юцевич заработала жутчайший ожог пищевода, который, дав осложнение, перешел в стриктуру. Теперь каждый прием пищи стал для нее сущим мучением. Но, надо отдать ей должное, она долго крепилась, принимая исключительно жидкую пищу.
И все же, спустя несколько лет, впав в очередную депрессию, она так и не смогла из нее выкарабкаться. Она повесилась на лоджии на бельевом шнуре. Сашке тогда шел семнадцатый год.
На поминках отец напился как свинья, даже скупую слезу пустил. Однако на следующий день как ни в чем не бывало торжественно объявил сыну, что теперь они заживут еще лучше и, что главное, значительно богаче.
Во-первых, как он сказал, ему удалось наконец-таки найти достойную работу, о какой он всегда мечтал.
– Деньги сами рекой потекут в мой карман, – громогласно заявил батя. – Меня, сынок, взяли не куда-нибудь, не на стройку-помойку, а в самое лучшее место на свете! С понедельника я приступаю к работе кочегаром в крематории на Юго-Западной.
Поскольку на дворе стоял 1991 год, выводы относительно перспективности такой работенки отец сделал на удивление правильные. Эпоха, которую позднее с чьей-то легкой руки окрестили «лихими девяностыми», только-только набирала обороты. А потому скажем так: немалое количество неизвестных тел с тех пор сгорело в печи того самого крематория.
– А во-вторых, – победоносно продолжил отец и как-то странно подмигнул сыну, – неделю назад померла тетя Тамара. Сечешь, о чем я?
Сообразительный шестнадцатилетний подросток быстро сделал правильные выводы, хотя благоразумно промолчал. Да и зачем будить в отце зверя? Ну, померла родная сестра матери – туда ей и дорога. Для него ведь батя старается. Для единственного наследника рода Колкиных.
– Вот, Сашко, такие дела. Наследство на нас свалилось. У тети Тамары детей не было, да и мужа она давно похоронила. Значит, что получается? А получается, что ты единственный законный наследник ее капиталов и двушки на Преображенской площади! А чего? Райончик хороший, обжитой. Метро опять-таки, под боком. Как восемнадцать тебе, обалдую, стукнет, так туда и переедешь. Будешь жить как кум королю. А я, пожалуй, тут останусь, – мечтательно вздохнул бывший зэк. – Нравятся мне эти места. Есть что вспомнить…
И с безмятежной улыбкой отец задымил любимой «Астрой».
Противный звук навязчивой рекламы вывел Александра из воспоминаний о детстве. Он тряхнул головой и шумно отхлебнул через трубочку густой молочный коктейль. Вкус клубники и молока сразу же приятно защекотал нёбо.
«Надо позвонить бате и спросить у него про спеца, – напомнил он сам себе и усмехнулся. – Интересно, остался ли кто-нибудь в обойме из «старых»? Сам-то батя – специалист исключительно по лохматым сейфам. А чтобы ключики к Катиной квартирке подобрать, мне требуется опытный медвежатник».
Взяв в руки сотовый, он набрал знакомый номер.
– Привет, старый хрен! Спишь, что ли, уже? – в привычной для себя манере начал он разговор с отцом. – Дело у меня к тебе. Мне ключики к одному замочку подобрать требуется.
В трубке послышалось недовольное кряхтение.
– Да не ссы ты, заплачу твоему человеку как надо. И тебе, пенсионеру, естественно, за помощь обломится.
Абонент на том конце стал заметно повышать голос.
– Ладно, старый, давай не пыли. Пошукай лучше нужного человечка, лады?
Александр отвел от уха телефон и нажал кнопку громкой связи. Не прошло и секунды, как салон автомобиля огласился прокуренным старческим голосом:
– Сашко, вот ты дятел! Опять куда-то влип?.. Ладно, хрен с тобой, помогу еще разок.
И абонент отключился.
Молодой мужчина самодовольно улыбнулся, опустил боковое стекло и ловким щелчком пальцев выкинул очередной окурок на мокрый асфальт. Потом, немного подумав, открыл бардачок и достал оттуда затемненные очки. Он их примерил, покрутил головой перед зеркалом заднего вида и, оставшись доволен результатом, натянул на голову вязаную шапочку. Однако этого ему показалось мало, и вдобавок к ней он набросил на голову капюшон. «Так намного лучше», – заключил он и вылез из машины.
На свежем воздухе ему снова захотелось курить. Без малейших раздумий сунув в рот очередной «Camel» без фильтра, он жадно закурил. Затем еще, а потом еще.
Без порции амфетамина он чувствовал себя вялым и слабым. В такие минуты лишь сигареты оставались его единственным спасением. Из каждой порции никотина он усердно пытался выжать хотя бы крохотный заряд энергии. Все остальное – легальное и непротивозаконное – ему помогало мало. Традиционные кофе и чай как средство взбодриться он вообще не считал за достойные напитки. Они не помогали ему ни в каком виде и ни в какой степени крепости. Он их практически и не пил. Предпочитал покупать энергетики вроде – смех, да и только! – рекламируемой по телику бодяги под заманчивым названием «Red Bull».
При воспоминании о нелепой рекламе тонизирующего напитка Колкин непроизвольно хмыкнул. Из глубин памяти всплыл отличный рецепт, как по-настоящему замутить реальный энергетический коктейль с этой «дурилкой для лохов». Для этого надо…
Однако в следующую секунду он напрочь позабыл обо всем. Стеклянные двери супермаркета раскрылись, и из торгового центра на промозглый осенний воздух вышла его главная на сегодня цель по имени Катя. Словно ощутив на себе чей-то пристальный взгляд, Караваева беспокойно закрутила головой по сторонам. Видимо, не обнаружив ничего подозрительного, Катя крепко зажала в руках пакеты с покупками и быстрым шагом двинулась в сторону автобусной остановки, от которой до ближайшей станции метро курсировал транспорт. Дождавшись, когда она отойдет подальше, Александр, выдерживая приличную дистанцию, неспешно двинулся следом за ней.
Вести слежку в общественном транспорте он умел почти виртуозно. Это вам не торговый центр, где людишки движутся не спеша, разглядывая витрины. Но особенно ему нравилась слежка в метро. Там вообще все иначе. В метро имеются лишь направление и скорость течения людских потоков. Пассажиры, как правило, движутся строго по выбранному маршруту, никуда от него не отклоняясь, и в едином ритме. Даже его высоченный рост там не был помехой. «Жираф большой, ему видней», – вспомнилась ему известная песенка Высоцкого, которую отец любил напевать, когда приходил с работы в особо хорошем настроении.
Тем временем Катя зашла в салон подъехавшей зеленой рейсовой «гармошки». Увидев это, Колкин заметно ускорил шаг и, подскочив к задней двери автобуса, шустро проскользнул внутрь.
Теперь девушка находилась от него всего в каких-то пяти шагах. Однако бедняжке даже не могло прийти в голову, что человек, воспоминания о котором вызывали у нее приступы животного страха, уже приступил к очередному этапу своей жестокой игры.