Роберт Барр
Ниже следует сокращенный перевод письма, которое Анри Друмон написал в Букре за два дня до своей смерти своему дяде, графу Феррану, в Париж. В нем объясняются события, которые привели к ситуации, о которой пойдет речь далее:
"Мой дорогой дядя,
Из моих прежних писем Вы, наверное, поняли, что, когда продвигаешься к востоку от Будапешта, коррупция среди чиновников достигает таких масштабов, что на Западе в это трудно поверить. Бог свидетель, в Париже тоже все достаточно плохо, но парижская официальная жизнь сравнительно чиста, если сравнивать ее с Букрой. Еще до отъезда из Франции я прекрасно понимал, что для получения концессии на электроснабжение Букры придется тайно потратить немалые деньги, но я не был готов к тем поборам, которые с меня взимались на практике. Надо признать, что чиновники достаточно алчны, но, купившись, они так и остаются купленными, по крайней мере, таков был мой опыт общения с ними.
Есть, однако, целая орава прихлебателей, которые, похоже, еще более ненасытны, чем руководство города, и худший из них – некто Швиков, редактор ведущей здешней газеты " Букрская газета", которая представляет собой просто ежедневный газетный листок шантажа. Он обладает всеми необходимыми качествами для редактора восточноевропейской газеты, которые можно свести к тому, что он до беспредела владеет рапирой и метко стреляет из пистолета. Он неоднократно заявлял, что его гнусная газета может разрушить нашу схему, и я считаю, что в его утверждении есть доля истины Как бы то ни было, я в разное время выплачивал ему крупные суммы денег, но каждая выплата казалась лишь предвестником более гнусного требования. В конце концов я был вынужден отказаться от дальнейших взносов на его банковский счет, и молодой человек улыбнулся, сказав, что надеется, что мое решение не окончательное, так как, если бы оно было окончательным, я бы об этом пожалел. Хотя Швиков этого не знал, но в тот момент я уже подписал и оформил концессию, документ о которой я отправил Вам вчера утром. Я ожидал, что Швиков, узнав об этом, очень рассердится, но этого не случилось.
Он встретил меня вчера вечером в курительной комнате Императорского клуба, пожал руку с видимым радушием, посмеялся над своей оплошностью и заверил меня, что я один из самых проницательных бизнесменов, которых он когда-либо встречал. Я был рад такому отношению, и вечером, когда он предложил мне сыграть с ним партию в шахматы, я принял его приглашение, решив, что для нашей Компании будет лучше, если он станет другом, раз уж он так настроен.
Мы не успели далеко продвинуться в игре, как он вдруг обвинил меня в том, что я сделал ход, на который не имел права. Я попытался объясниться, но он вскочил в притворной ярости и выплеснул мне в лицо бокал вина. В комнате было много офицеров и джентльменов. Я знаю, что вы можете счесть меня глупцом, пославшим своих секундантов к такому человеку, как Швиков, который является известным шантажистом, но, тем не менее, он из хорошей семьи, и я, служивший во французской армии и принадлежащий к вашей крови, не мог спокойно стерпеть такого оскорбления.
Если то, что я слышал о его мастерстве фехтовальщика, правда, то я вступаю в поединок, прекрасно понимая, что уступаю ему в мастерстве, так как боюсь, что в последнее время в своем стремлении к научным знаниям я пренебрег тренировкой правой руки. Каким бы ни был результат, мне приятно сознавать, что поставленная передо мной задача выполнена. Теперь наша компания имеет право открыть свой завод и проложить провода в Букре, а здешние жители испытывают такой восточный восторг от всего блестящего и сверкающего, что я уверен: наш проект будет иметь финансовый успех.
Мы со Швиковым встретимся примерно в то время, когда Вы получите это письмо, или, может быть, немного раньше, так как мы сражаемся на рассвете на рапирах в большом зале здешней Школы фехтования на оружии.
Примите, мой дорогой дядя, уверения в моем самом искреннем уважении.
-Ваш недостойный племянник,
Хенки."
Рука старика дрогнула, когда он положил письмо, прочитав его, и взглянул на часы. Было утро дуэли, а в Букре рассвет наступал раньше, чем в Париже.
Граф Ферран принадлежал к старинной французской семье, обедневшей в результате революции (Французская революция 1789-1799гг). С тех пор семья Ферранов жила достаточно бедно, пока граф в молодости не обратил свое внимание на науку, и теперь, в старости, он, как считалось, обладал баснословным богатством и был известен как глава одной из крупнейших в окрестностях Парижа компаний по производству электричества.
Никто на заводе не знал, что молодой человек Анри Друмон, получивший работу на мануфактуре после службы в армии, был племянником старого графа, так как глава компании считал, что молодой человек лучше разберется в деле, если ему придется пройти через все трудности и изучить свое ремесло снизу доверху.
Взгляд на часы подсказал старому графу, что дуэль, каков бы ни был ее результат, состоялась. Поэтому ничего не оставалось делать, как ждать вестей. Их принес управляющий заводами.
– С прискорбием сообщаю вам, сударь, – сказал он, – что молодой человек, Анри Друмон, которого мы послали в Букру, был убит сегодня утром на дуэли. Его помощник телеграфирует, чтобы получить инструкции. У молодого человека здесь нет родственников, насколько мне известно, поэтому я полагаю, что его следует похоронить там, где он умер.
Управляющий не подозревал, что рассказывает своему шефу о смерти наследника.
– Тело должно быть доставлено во Францию, – спокойно сказал граф.
И это было сделано. Позже, когда встал вопрос о том, что делать с концессией, полученной от Букры, граф удивил директоров, объявив, что, поскольку концессия была важной, он сам отправится в Букру и останется там до тех пор, пока не будет построена электростанция, которую уже переправили, и не найдется подходящий местный управляющий,
Граф отправился из Парижа на Восточном экспрессе и, прибыв в Букру, с удивительной для его лет энергией принялся за завершение работ, которые должны были обеспечить город электричеством.
Граф Ферран отказывал в приеме всем приходящим, пока электрическая станция не была введена в эксплуатацию, а интерьер купленного им здания не был завершен к его удовлетворению. Тогда практически первым в его личный кабинет был допущен Швиков, редактор "Букрахской газеты". Он прислал свою визитку с просьбой, написанной на неплохом французском языке, предоставить информацию об электроустановке, которая, по его словам, будет интересна читателям "Газеты".
Таким образом, Швиков был допущен к графу Феррану, племянника которого он убил, но журналист, конечно, ничего не знал об их отношениях и подумал, что, возможно, оказал любезному пожилому господину услугу, устранив с пути его продвижения молодого человека, занимавшего должность, которую сейчас занимает этот седовласый ветеран.
Старый дворянин принял своего посетителя со всей учтивостью, и шантажист, глядя на его суровое, непроницаемое лицо, изборожденное жизненным опытом, подумал, что в данном случае, пожалуй, ему придется труднее, чем в случае со свободолюбивым молодым парнем, которого он так учтиво вычеркнул из жизни, строго придерживаясь правил игры, а сам, оправданный законом своей страны и обычаями своего города, невредимым вышел на свою обычную жизненную дорогу, чтобы беспрепятственно орудовать рапирой со следующим обидчиком. Граф Ферран вежливо сказал, что готов предоставить всю имеющуюся у него информацию для публикации. Молодой человек улыбнулся и слегка пожал плечами.
– По правде говоря, сэр, сразу и откровенно, я пришел не столько для того, чтобы расспросить вас о вашем бизнесе, сколько для того, чтобы договориться о прессе, с которой я имею честь быть связанным. Вы, наверное, понимаете, сэр, что успех вашей компании во многом будет зависеть от отношения к вам прессы. Я подумал, что, возможно, вы сможете предложить метод, с помощью которого все трудности будут сглажены; метод, который приведет к нашей взаимной выгоде.
– Не стану притворяться, что я вас неправильно понял, – ответил граф, – но меня уверили, что крупные суммы уже выплачены и что трудности, как вы их называете, уже устранены.
– Что касается меня, – ответил шантажист, – то выплаченные мне суммы были сравнительно незначительны, и я надеялся, что, когда компания начнет активно работать, как это происходит благодаря вашей энергии, она будет обходиться со мной более либерально.
Граф молча просмотрел несколько бумаг, которые он достал из ящика, затем сделал несколько пометок в лежащем перед ним блокноте. Наконец он заговорил.
– Правильно ли я понимаю, что мой предшественник заплатил Вам сумму, превышающую десять тысяч франков, для того, чтобы гарантировать успех Вашей газеты?
Швиков снова пожал плечами.
– Возможно, что-то в этом роде, – небрежно ответил он. – Я не веду никакого учета в таких вопросах.
– Это большая сумма, – продолжал Ферран.
– О! Приличная сумма; но все же вы должны помнить, что вы за нее получили. Вы имеете право навечно обескровить всех жителей Букры.
– И это дает вам право пускать нам кровь?
– О! Если вы хотите так выразиться, то да. Мы даем вам квид про кво в том смысле, что заступаемся за вас, когда поступают жалобы на ваши злоупотребления.
– Именно так. Но я деловой человек и хотел бы видеть, куда я иду. Тогда вы меня обяжете, назвав определенную сумму, которая будет получена вами в качестве удовлетворения всех требований.
– Ну, в таком случае, я думаю, что двадцать тысяч франков были бы умеренной суммой.
– Не могу сказать, что умеренность – самая яркая черта вашего предложения, – резко сказал граф, – но мы не будем переживать по этому поводу, если вы будете разумны в вопросе оплаты. Я предлагаю платить вам частями по тысяче франков в месяц.
– Это займет почти два года, – возразил Швиков. – Жизнь штука ненадежная. Одному небу известно, где мы будем через два года.
– Совершенно верно; или даже через день. Тем не менее, мы потратили много денег на это заведение, а доходы еще не появились, поэтому от имени компании я должен настаивать на удобных выплатах. Я, впрочем, согласен на две тысячи франков в месяц, но дальше я не хотел бы действовать без связи с Парижем.
– Ну, что ж, – проворчал Швиков с видом человека, идущего на большие уступки, – я полагаю, мы можем считать это удовлетворительным, если вы сделаете первый платеж прямо сейчас.
– Я не держу в своем кабинете такой суммы, и, кроме того, я хочу выдвинуть дополнительные условия. Я не намерен заключать соглашение ни с кем, кроме ведущей газеты этого места, каковой, как я понимаю, является "Газета".
– Похвальное намерение. "Газета" – единственная влиятельная компания в Букре.
– Очень хорошо; тогда я должен попросить вас, как ради себя, так и ради меня, держать это дело в строжайшем секрете; даже отрицать, что вы получаете какую-либо поддержку, если такой вопрос возникнет.
– О, конечно, конечно.
– Вы будете приходить за выплатой, которая будет производиться золотом, после окончания рабочего дня, первого числа каждого месяца. Я буду здесь один, чтобы принять вас. Я предпочел бы, чтобы вы вошли через черный ход, где ваше появление не будет замечено, и мы избежим комментариев, потому что, отказывая другим, я не хотел бы, чтобы они знали, что один из их товарищей имеет перед ними преимущество. Я возьму деньги в банке до его закрытия. В какой час после шести часов вам будет удобнее всего?
– Это неважно – в семь, восемь, девять, или даже позже, если хотите.
– Восемь часов будет вполне удобно; к этому времени все, кроме меня, уже покинут здание. Я не люблю опозданий, даже если они случаются не чаще раза в месяц. Ровно в восемь часов вы найдете дверь с задней стороны приоткрытой. Входите без предупреждения, так чтобы нас не застали врасплох. Дверь самозапирающаяся, и вы найдете меня здесь с деньгами. Теперь, чтобы успеть получить золото, я должен с вами распрощаться.
Ровно в восемь часов граф Ферран, стоявший в проходе, увидел, как дверь черного хода толчком распахнулась, и Швиков вошел, закрыв ее за собой.
– Надеюсь, я не заставил вас ждать, – сказал Швиков.
– Ваша расторопность исключительна, – вежливо сказал другой. – Как бизнесмен, я должен признаться, что люблю пунктуальность. Я оставил деньги в верхней комнате. Будьте добры, следуйте за мной.
Они поднялись по четырем лестничным маршам, освещенным лампами накаливания. Войдя в коридор на верхнем этаже, граф закрыл за собой большую дверь, затем, открыв другую дверь, они попали в большую продолговатую комнату, занимавшую почти весь верхний этаж, ярко освещенную электрическим блеском, падавшим с потолка.
– Это моя экспериментальная лаборатория, – сказал старик, закрывая за собой вторую дверь.
Это была удивительная комната, полностью лишенная окон. На стене, по правую руку от входа, висели многочисленные выключатели из блестящей латуни, меди и стали.
От двери и дальше было около десяти футов обычного пола, затем во всю ширину комнаты простиралась гигантская шахматная доска с желтыми и серыми квадратами, сделанными попеременно из меди и стали; за ней – еще десять футов обычного пола, на котором стоял письменный стол и несколько стульев.
Глаза Швикова заблестели, когда он увидел на столе груду золота. Рядом со столом находился огромный открытый камин, не похожий ни на один камин, который Швиков когда-либо видел. В центре, где должна была находиться решетка, стояло нечто, похожее на огромную фаянсовую ванну длиной около шести-семи футов.
– Это, – сказал электрик, заметив взгляд собеседника, – электропечь моего собственного изобретения, возможно, самая большая электропечь в мире. Я убежден, что за карбидом кальция большое будущее (карбид кальция – химическое соединение, используемое для получения ацетиленового газа для фонарей или химических удобрений), и провожу некоторые эксперименты, направленные на совершенствование электрического тигля (использование электричества для расплавления предметов в емкости).
– Карбид кальция? – повторил Швиков. – Никогда о нем не слышал.
– Возможно, это вас не интересует, но это любопытно с той точки зрения, что это конкурент электрической лампы, и тем не менее только с помощью электричества карбид кальция стал доступен для коммерческого использования.
– Электричество создает своего конкурента, вы имеете в виду; весьма интересно, я уверен. А это шахматная доска, вделанная в пол?
– Да, еще одно мое изобретение. Я поклонник шахмат.
– И я тоже.
– Тогда нам необходимо сыграть партию друг с другом. Надеюсь, вы не возражаете против высоких ставок?
– О, нет, если у меня будут деньги.
– А, ну тогда мы должны сыграть партию с достаточно высокими ставками, чтобы соревнование было интересным.
– Где ваши шахматные фигуры? Они должны быть огромными.
– Да, эта доска была устроена так, чтобы на ней могли играть живые шахматные фигуры. Видите ли, чередующиеся квадраты – из меди, остальные – из стали. А та черная линия, которая окружает каждый квадрат, – это твердая резина, которая не позволяет электричеству переходить от одного квадрата к другому.
– Значит, вы используете электричество в игре.
– О, электричество – это движущая сила игры; я вам сейчас все объясню, а пока не могли бы вы пересчитать золото на столе? Думаю, вы найдете там ровно две тысячи франков.
Пожилой человек прошел по металлической шахматной доске. Он предложил Швикову стул, тот сел перед столом.
Граф Ферран взял другой стул, перенес его на металлическую платформу и сел возле выключателя, поставив таким образом огромную шахматную доску между собой и своим гостем. Он перевел рычаг с одной полированной ручки на другую, отчего произошла злая, яркая вспышка, озарившая комнату ядовитым блеском голубой молнии. Швиков на мгновение вздрогнул от треска и ослепительного света. Затем он молча продолжил считать. Наконец он поднял глаза и сказал:
– Сумма абсолютно верная.
– Пожалуйста, не вставайте со стула, – приказал граф. – Я предупреждаю вас, что сейчас между вами и шахматной доской проходит широкая полоса смерти. На каждом диске включается ток, и человек, ступивший на доску, примет на свое тело две тысячи вольт, которые убьют его мгновенно, как удар молнии, что собственно говоря, так и есть.
– Это розыгрыш? – спросил Швиков, слегка побледнев губами и сидя неподвижно, как ему было приказано.
– Да, это очень практично, и это не шутка, как вы поймете, когда узнаете об этом побольше. Вы видите у меня под рукой этот круг из двадцати четырех регуляторов, с каждым из которых поочередно взаимодействует этот рычаг, когда я его поворачиваю.
По мере того как граф говорил, он двигал рычаг, который с треском проходил мимо полукруга регуляторов, испуская злые отблески огня, похожего на блеск стали, когда он касался каждого металлического выступа.
– От каждого из этих регуляторов, – объяснял граф, словно читал научную лекцию, – электричество подается на определенную комбинацию квадратов, находящихся перед вами. Когда я начал говорить, вся доска была наэлектризована; теперь человек может пройти по этой доске, и его шансы добраться до этой стороны живым будут как три к одному.
Швиков резко вскочил на ноги, на его лице отразился ужас, и он, казалось, собирался броситься наутек. Старик вернул рычаг в прежнее положение.
– Я хочу, чтобы вы поняли, – учтиво сказал граф, – что при любом вашем движении я мгновенно наэлектризую всю доску. И, пожалуйста, помните, что, хотя я могу сделать шахматную доску безопасной, как обычный пол, одно лишь нажатие на этот рычаг – и металл превратится в пояс уничтожения. Вы должны сохранять холодную голову на плечах, господин Швиков, иначе у вас нет шансов на спасение.
Швиков, стоя на месте, незаметно достал из набедренного кармана револьвер. Граф продолжал ровным тоном:
– Я вижу, что вы вооружены, и знаю, что вы меткий стрелок. Вы легко можете застрелить меня, пока я здесь сижу. Я все продумал за то время, которое посвятил продумыванию этого мероприятия. На моем столе внизу лежит письмо управляющему, в котором я сообщаю, что меня неожиданно вызывают в Париж и что я вернусь только через месяц. Я прошу его продолжать работу и прошу ни в коем случае не впускать никого в эту комнату. Вы можете кричать до хрипоты, но снаружи вас никто не услышит. Стены, потолок и пол так эффективно заглушены, что мы находимся практически в беззвучном замкнутом пространстве. Выхода нет, разве что через дымоход, но если вы посмотрите на тигель, на который я обратил ваше внимание, то увидите, что он раскален до бела, так что выбраться оттуда невозможно. Поэтому вы будете находиться здесь в заточении до тех пор, пока не умрете от голода или пока отчаяние не заставит вас покончить жизнь самоубийством, ступив на наэлектризованный пол.
– Я могу разбить ваш коммутатор отсюда пулями.
– Попробуйте, – спокойно сказал старик. – Разрушение распределительного щита приведет лишь к тому, что электричество будет постоянно поступать на пол. Если вы разобьете распределительный щит, то я не смогу освободить вас, даже если бы захотел, не спустившись по лестнице и не отключив электричество. Уверяю вас, что все это я самым серьезным образом продумал, и хотя не исключено, что что-то было упущено, вряд ли вы, в вашем нынешнем взвинченном состоянии духа, случайно заметите это упущение.
Швиков опустился в кресло.
– Почему вы хотите меня убить? – спросил он. – Вы можете оставить себе деньги, если вам так хочется, а я буду молчать о вас в газете.
– О, мне нет дела ни до денег, ни до газеты.
– Это потому, что я убил вашего предшественника?
– Мой предшественник был моим племянником и наследником. Благодаря его дуэли с вами, я теперь бездетный старик, богатство которого лишь обременяет его, и все же это богатство позволит мне приобрести свободу, если я убью вас средь бела дня на улице. Готовы ли вы теперь выслушать условия, которые я вам предлагаю?
– Да.
– Очень хорошо. Бросьте ваш пистолет в угол комнаты рядом со мной, обладание им не принесет вам никакой пользы.
После минутного колебания Швиков швырнул пистолет по металлическому полу в угол. Старик повернул рычаг на другую ручку.
– Теперь, – сказал он, – у вас снова есть шанс на жизнь: тридцать два квадрата наэлектризованы, тридцать два – безвредны. Встаньте, прошу вас, на квадрат, предназначенный для Черного короля.
– И встречу свою смерть.
– Не на этой клетке, уверяю вас. Она совершенно безопасна.
Но молодой человек не сделал ни малейшего движения, чтобы подчиниться.
– Я прошу вас объяснить ваше намерение, – сказал он.
– Вы сыграете самую коварную шахматную партию, в которой когда-либо участвовали; вашим противником будет Смерть. Вы будете вправе делать движения за короля – на одну клетку в любом направлении по вашему выбору. Вы никогда не окажетесь в положении, в котором у вас не будет выбора по крайней мере между двумя клетками, на которые вы можете безнаказанно ступить; фактически, у вас будет выбор при каждом ходе между восемью клетками, на которые вы можете ступить, и, как правило, четыре из них будут означать безопасность, а остальные четыре – смерть, хотя иногда шансы будут больше против вас, а иногда – больше в вашу пользу. Если вы доберетесь до этой стороны целым и невредимым, то сможете спокойно уйти, если же коснетесь одного из электрических квадратов, то смерть будет мгновенной. Тогда я выключу ток, положу ваше тело в эту электрическую печь, снова включу ток, в результате чего в течение нескольких мгновений из трубы будет идти густой черный дым, а в горниле – лежать горстка белого пепла.
– И вы не подвергаетесь никакой опасности.
– Не больше, чем когда вы выступили против моего племянника, предварительно несправедливо оскорбив его.
– Дуэль была проведена по законам кодекса.
– Законы моего кодекса более щедры. У вас есть шанс сохранить свою жизнь. Мой племянник не имел такого шанса, он был обречен с самого начала, и вы это знали.
– Он был офицером французской армии.
– Он позволил своей шпаге отвыкнуть от практики, что, конечно, было неправильно, и он пострадал от этого. Но мы не будем обсуждать его, речь идет о вашей судьбе. Я даю вам две минуты, чтобы занять свою позицию на королевской клетке.
– А если я откажусь?
– Если вы откажетесь, я выключу электричество на всей доске, и тогда я покину вас. Я порву письмо, которое лежит на моем столе внизу, вернусь сюда утром, подниму тревогу, скажу, что вы вломились ко мне, чтобы отнять золото, которое лежит рядом с вами на столе, и отдам вас в руки властей как опозоренного человека.
– А если я скажу правду?
– Вам не поверят, и я с удовольствием узнаю, что у меня достаточно денег, чтобы посадить вас в тюрьму на всю оставшуюся жизнь. Однако есть вероятность, что при полностью включенном электричестве это здание сгорит еще до утра. Боюсь, что моя изоляция недостаточно совершенна, чтобы выдержать столь сильный ток. На самом деле, раз уж эта мысль пришла мне в голову, то шина кажется мне хорошим решением проблемы. Уходя, я уложу провода так, что пожар вспыхнет через час после моего ухода, и, уверяю в этом, вас не спасут пожарные, когда поймут, что им грозит опасность от проводов под напряжением в здании, от которого, как я им скажу, невозможно отключить электричество. Итак, сэр, у вас есть две минуты.
Швиков стоял неподвижно, пока Ферран отсчитывал оставшиеся ему секунды; наконец, когда время истекло, он ступил на королевскую клетку и замер, слегка покачиваясь, с капельками пота на лбу.
– Браво! – воскликнул граф, – видите, все совершенно безопасно, как я вам и говорил. Даю вам две минуты, чтобы сделать следующий шаг.
Швиков с побелевшими губами шагнул по диагонали на клетку ферзевой пешки и замер, тяжело дыша, но невредимый.
– Две минуты на следующий ход, – сказал старик бесстрастным тоном судьи.
– Нет, нет! – взволнованно закричал Швиков, – Последний ход я сделал сразу, у меня есть почти четыре минуты. Меня нельзя торопить, я должен сохранять спокойствие. Я, как видите, прекрасно владею собой.
Его голос перешел на крик, а открытая рука смахнула пот со лба на лицо, размазав его по мрачному лицу.
Я спокоен! – кричал он, стуча коленями, – но это не игра в шахматы, это убийство. В шахматах я мог бы сколько угодно раздумывать над ходом.
– Верно, верно! – учтиво сказал старик, откинувшись в кресле, хотя его рука не покидала черной рукоятки рычага. – Вы правы. Прошу прощения за нарушение шахматных законов, не торопитесь, у нас впереди целая ночь.
Швиков долго стоял в зловещей тишине, которую то и дело прерывал оглушительный треск со стороны раскаленной электропечи. Воздух казался заряженным электричеством и почти не ощущался. Время, отпущенное ему, не давало преимущества, а только расшатывало нервы, и, когда он с опаской оглядывал металлическую шахматную доску, медные квадраты казались раскаленными докрасна, и опасная иллюзия, что стальные квадраты холодны и безопасны, занимала все большее место в его сознании.
С криком ужаса он быстро отдернул ногу.
С трудом обуздав желание прыгнуть, он встал, балансируя на левой ноге, и осторожно приблизился к стальному квадрату носком правой. Когда носок ботинка коснулся стального квадрата, Швиков почувствовал, как по его телу прошло странное ощущение. С криком ужаса он быстро отдернул ногу и замер, наклоняясь то вправо, то влево, как высокое дерево, колеблющееся перед падением. Чтобы удержаться, он пригнулся.
– Пощадите! Пощадите! – кричал он. – Я уже достаточно наказан. Я убил человека, но его смерть была внезапна, а не такой чудовищной пыткой, как эта. Я достаточно наказан.
– Неправда, – сказал старик. "Око за око".
Все самообладание покинуло жертву. Из положения приседа он прыгнул, как тигр. Почти перед тем, как его вытянутые руки коснулись полированного металла, тело выпрямилось и застыло в рывке, и когда он с шипящим звуком упал замертво на шахматную доску, старик освободил рычаг от рокового зацепления. На его суровом лице не было сострадания к казненному, напротив, глаза блестели научным пылом исследователя. Он поднялся, перевернул тело ногой, снял один из башмаков и отодрал изнутри тонкую пробковую подошву.
– Как я и думал, – пробормотал он. "О, ирония невежества! Ведь существовало единственное условие, которое я не предусмотрел. Я знал, что он был защищен, как только ступил на вторую клетку, и, если бы мужество не покинуло его, он мог бы невредимым пройти по доске, как в средневековые времена праведники проходили через испытание раскаленными лемехами" (В Средние века подозреваемого в совершении преступления подвергали испытанию, когда он должен был выдержать опасное испытание, чтобы доказать свою невиновность; одним из примеров было требование пройти по раскаленной стали длинного лемеха, прикрепленного к основанию почвообрабатывающего орудия).
1893 год
Игра в шашки
Фред М. Уайт
Клиффорд Стил спокойно констатировал, что игра окончена, и его противник радостно признал этот факт, дав понять, что в игре в шашки есть нечто большее, чем люди себе представляют. Эти двое играли, удобно устроившись в роскошном холле отеля "Брема Касл" в перерывах между сигарами. Где-то вдалеке играл оркестр, слышалось крещендо звонких голосов, мягкий шелест драпировок. Высокая девушка с белоснежным печальным лицом прошла мимо, когда Стил собирал шашки. Она внезапно остановилась.
– Может быть, вы хотите сыграть, мисс Денбери? – осведомился Стил. Его недавний противник отошел в сторону. – Если да…
– Я ненавижу эту игру, – произнесла Анжела почти со страстью. – На мой взгляд, в ней есть что-то ужасно странное… Мистер Стил, вы хорошо играете?
Девушка сделала паузу, и ее взгляд внезапно изменился. Остроглазый, проницательный молодой адвокат пристально смотрел на нее. Несомненно, простая неприязнь к невинной забаве не могла так глубоко затронуть ее чувства. Анджела Денбери стала еще красивее, чем тогда, когда Стил впервые встретил ее на Давос-Платц около восемнадцати месяцев назад, но в то время белая печаль на ее лице была светящимся счастьем безответственной юности. В последнее время уходящие месяцы внесли в жизнь Анджелы Денбери грустные нотки. Она присела рядом со Стилом и принялась осторожно обмахивать себя веером.
– Мистер Стил, – резко сказала она, – вы помните Раймонда Хэйра?
Стил кивнул. Он начинал вспоминать. Раймонд Хэйр был в то время на Давос-Платц… Безусловно, красивый, здоровый молодой парень, у которого все было хорошо. На лице Анджелы появился румянец.
– Если я могу вам помочь, – предложил Стил, – пожалуйста, обращайтесь ко мне.
– Да, да. Вы очень хороший. Когда я встретил вас вчера в коридоре, мне пришло в голову, что вы располагаете к себе… Вы понравились Раймонду, более того, вы были очень дружелюбны в Давосе. Вы знаете, что Хэйр Парк, резиденция Раймонда, находится недалеко отсюда?
– Тогда я обязательно заеду туда и навещу его, – сказал Стил. – Надеюсь, он здоров. Хотя спортсмены такого класса никогда не болеют и не хворают.
– В действительности, вы совершенно не правы, – ответила мисс Денбери. – Раймонд умирает. Он умирает от разбитого сердца. И будет милосердно, если его заберут до того, как он окончательно потеряет рассудок.
Стил был глубоко потрясен. Что-то подсказывало ему, что он должен услышать еще кое-что, но у него было слишком много такта и деликатности, чтобы задавать вопросы. Под мечтательный шум оркестра и улыбающиеся лица вокруг него, казалось, трудно сразу понять трагедию, нависшую над двумя жизнями.
– Это кажется почти фарсом, – продолжала Анжела, – по крайней мере, в некотором смысле. Минуту или две назад вы были удивлены моей вспышкой гнева из-за простого вопроса об игре в шашки. Если бы эта игра никогда не была изобретена, я была бы сегодня счастливой девушкой с…
– Раймонд Хэйр, – пробормотал Стил. – Не примете ли вы меня в свое распоряжение? Все, что в моих силах сделать, я сделаю с радостью.
Прошло несколько мгновений, прежде чем Анджела ответила. Ее темные глаза были устремлены в пространство.
– Вы верите в предсказания, баньши и оккультные вещи? – спросила она вдруг.
– Нисколько, – ответил Стил. – Я нашел воздух криминальных судов удивительно эффективным в раскрытии загадок такого рода.
– Тогда вы бы с подозрением отнеслись к игре в шашки, разыгрываемой в полночь невидимыми руками в старом замке.
– Так и есть. Это все очень подходит для страниц рождественской сказки.
– Мистер Стил, я сама это видела, я чувствовала ледяной сквозняк, я слышала звон стали, я видела, как двигаются красные и белые фигуры. И когда игра будет сыграна пятьдесят второй раз подряд в субботу вечером, Раймонд Хэйр умрет – если сначала не сойдет с ума".
Последние несколько слов были произнесены с глубочайшей печалью. Они были тем более печальными, потому что звучали так странно, как будто были здесь не к месту.
– Исполнение предания, – пробормотал Стил. – Пожалуйста, расскажите мне эту историю. Вы даже не представляете, как глубоко я заинтересован. Эти призрачные соперники играют за жизнь живого человека. Я, как лучший игрок, очень хотел бы побывать на одном из этих состязаний. Неужели всегда побеждает кто-то один?
– О, нет! Иногда один игрок, а иногда другой. Если в большинстве случаев красный выиграет, то жизнь Раймонда будет сохранена. В противном случае – о, мистер Стил! возможно ли, чтобы такое действительно было?
Светский человек скептически улыбнулся. Эти семейные легенды были, как правило, очень занимательны. Он намекнул, что очень хотел бы услышать эту.
– Я могу рассказать вам в нескольких словах, – сказала Анжела. – Хэйры и Монки всегда были злейшими соперниками, и когда началась Война Роз, главы двух домов выбрали разные стороны. После поражения на Босвортском поле Аливард Монк бежал из дома, а Эмиас Хэйр выдал его. Первый застал второго врасплох глубокой ночью за диковинной шашечной доской в большом зале. Затем произошла схватка. Никто из них не был вооружен, но рапир в доме было предостаточно. Монк поклялся, что либо он, либо Хэйр должны умереть. Тогда они сыграли в шашки на жизнь друг друга, и Аливард Монк выиграл. Эмиас Хэйр передал рапиру победителю, и тот пронзил его сердце на глазах у жены несчастного, которая спустилась посмотреть, почему ее муж не ложится спать. И с тех пор, в течение года после смерти главы семейства Хэйров, эта призрачная игра проводится каждую субботу вечером. Без сомнения, вы слышали много подобных легенд, но я сама видела, как это происходит. Иногда проклятие минует несколько поколений, но сейчас оно действует на Раймонда Хэйра так же, как и на его отца. Последний знал, что его конец близок, и он наступил. Через неделю после окончания своего трудового года он сломал шею на охоте.
– Это могло быть совпадением, – предположил Стил.
– О, я допускаю это! – воскликнула Анжела. – Тем более, что с того ужасного случая, когда жена по рассеянности обнаружила его, Хэйры были очень нервной, эмоциональной, склонной к фантазиям семьей. Однако сейчас все идет своим чередом, и Раймонд не выдержит такого напряжения. Если его не доведут до самоубийства, его разум должен сдаться. А мы были так счастливы вместе, мы так горячо любили друг друга. А теперь, а теперь…
Девушка сделала паузу, на ее ресницах, как бриллианты, блестели слезы. Глубокая печаль на ее лице тронула Стила до глубины души.
– Позвольте мне задать вам один конкретный вопрос, – сказал он. – В случае смерти Раймонда Хэйра, кто вступит в права собственности?
Анджела Денбери не совсем понимала. Вместе с Хэйром жил пожилой троюродный брат, очень приятный человек, который, по ее мнению, был ближайшим родственником. Джордж Минтон когда-то был великим геологом или кем-то в этом роде, но отказался от карьеры ради Хейра. Стил небрежно кивнул, но сделал соответствующую пометку.
– Теперь расскажите мне что-нибудь об этих явлениях, – попросил он. – Когда и при каких обстоятельствах вы увидели это своими глазами?
– Ну, конечно, я знала об этом уже много лет, – ответила Анджела. – Раймонд рассказал мне, как эта штука действовала в случае с его отцом. Но это было около пяти лет назад, и, в конце концов, все основывалось на показаниях слуг. Кроме того, отец Раймонда был очень суровым человеком и в любом случае не смог бы долго прожить. Раймонд никогда не видел, как двигаются эти металлические шашки, вплоть до того момента, как мы обручились, а потом была большая домашняя вечеринка в Хэйр-Парке. Я никогда не забуду его лицо на следующее утро. По моей настоятельной просьбе секрет был сохранен от всех, кроме мистера Минтона. В то же время я не могла заставить себя поверить в эти явления. Я решила сама убедиться в этом в следующую субботу вечером, когда в доме станет тихо.
– Чуть позже полуночи я спустилась в большой зал с флагами. Ночь была теплая, и я не чувствовала никаких неприятных ощущений. Я дошла до места, где стояла странная металлическая шашечная доска с металлическими фигурами на ней. У меня возникло странное чувство, что за мной кто-то наблюдает. В зале всегда горели одна или две электрические лампы, и я набралась смелости. Затем, с чувством, что все это полная ерунда, я спряталась за занавеской.
– По истечении десяти минут по залу пронесся ледяной сквозняк. Послышался какой-то ропот, похожий на звуки борьбы, небольшая пауза, затем, к моему ужасу, одна из шашек зашевелилась! Лишь огромным усилием воли я удержалась от громкого крика. . . . В общем, я наблюдала за этой хитроумной, странной игрой, пока не победили белые – белые, цвет дома Йорков, за которых выступал Аливард Монк. Если бы на столе лежали материальные руки двух чемпионов, игра была бы ничуть не лучше. Я видела, как взятые фигуры поднялись в воздух и с глухим звоном упали на стол, потом услышала стук тела и звяканье рапиры, которую победитель небрежно бросил на пол. Если вы спросите меня, что произошло после этого, я честно отвечу, что не знаю. Когда я снова пришла в себя, я лежала на полу своей спальни, а часы в конюшне били три.
Девушка сделала паузу с протяжным вздохом; ее темные глаза были полны боли. Она полуобернулась к своему собеседнику, чтобы посмотреть, не улыбается ли он ей. Но на строгом, чисто выбритом лице Стила улыбки не было.
– Можете ли вы поверить в мою историю? – спросила Анджела.
– До последнего слова, – быстро ответил Стил. – Я уверен, что ваши глаза вас не обманули. Я также уверен, что этому есть какое-то объяснение. И теперь я собираюсь помочь вам, если смогу. Прежде всего, вы не должны никому сообщать о том, что поведали мне – даже Раймонду Хэйру. Он должен понять, что семейная тайна осталась неприкосновенной. Далее, вы должны устроить так, чтобы я на несколько дней стал гостем в Хэйр-Парке. Приезжает ли Хэйр сюда вообще, чтобы увидеться с вами, я имею в виду?
– Два или три раза в неделю, на самом деле, я живу в этом отеле, чтобы быть рядом с ним. Он настаивает на разрыве нашей помолвки, но пока есть жизнь, есть и надежда, и я никогда не откажусь от Раймонда, никогда!
– На самом деле, я уверен, что для этого не будет причин, – тепло сказал Стил. – Напишите и попросите Хэйра приехать к вам завтра. Скажите, что утром я уезжаю в Шотландию, и моя комната уже занята. Под предлогом того, что я не смогу здесь оставаться, я попрошу мистера Хэйра приютить меня на день или два.
– Он будет в восторге. Лицо старого друга отвлечет его от…
– Тогда решено, – жизнерадостно сказал Стил. – Сейчас я пойду в свою комнату, где смогу все хорошенько обдумать за сигарой. Кроме того, мне нужно будет написать одно-два важных письма. Спокойной ночи.
Он тепло сжал руку девушки, оставив в ней сияние и ощущение счастья, с которым она давно не была знакома. Он сидел у своего окна, пока шум и грохот отеля не стихли; он смотрел в темноту с зажатой между зубами сигарой. Постепенно в его голове начало формироваться нечто похожее на теорию. Затем Стил включил свет и написал несколько писем, которые решил отправить лично. Одно было адресовано известной фирме частных детективов. В нем не было ничего, кроме имени одного человека, написанного посередине страницы, и вопроса после него. Стил мрачно улыбнулся, скрепляя конверт и запечатывая его; после этого он выбросил эту историю из головы и отправился спать.
Закурив послеобеденную сигару, Стил задумчиво разглядывал принимавшего его хозяина. Присутствовал еще один человек – невысокий, с приятным лицом и открытой улыбкой, которого Стилу представили как Минтона. Сам Раймонд Хэйр делал на скатерти рисунки из хлебных крошек. Он был смертельно бледен, напряженно молчал и лихорадочно играл. Его темные глаза странно расширились, веки быстро и нервно подергивались. Стил знал двух человек, которые прошли через всю осаду Кимберли, и он узнал те же симптомы – нервозность наихудшего вида.
– Вы должны быть здесь счастливым человеком, – сказал он. – Я никогда не видел более совершенного образца Тюдоровского дома. Человек, владеющий семью Ромни, не может быть несчастен. Как вы думаете, мистер Минтон?
Минтон улыбнулся в своей приятной манере. Хэйр вздрогнул. Казалось, он был на грани вспышки гнева, но сдержался.
– Я никогда не бываю счастлив в субботу вечером, – сказал он, как бы обращаясь больше к самому себе, чем к кому-либо другому. – Что за чушь я несу!
Стил вежливо изобразил недоумение, а Минтон выразил досаду. С дальней стороны электрической подставки для цветов Стил мог наблюдать за двумя остальными. Электрические лампы в старых медных светильниках были повсюду. Ночь была немного прохладной, так что в глубоком старомодном камине поблескивал электрический радиатор. Раймонд Хэйр поднялся со своего места, бормоча, что он что-то забыл. Его лицо было ужасно бледным, а на лбу выступили крупные капли, но Стил старался не подавать вида.
– Мой племянник в последнее время не совсем в себе, – сказал мистер Минтон.
– Не совсем, – усмехнулся Стил. – Это моя любимая аксиома, что человек, у которого есть все, никогда не бывает по-настоящему счастлив. Для меня же смена отеля на такой дом – большое удовольствие. Как чудесно сочетаются электрические лампы с этими старыми стенами! А ваши печки подключены к одному проводу?
Минтон объяснил, что для печей был предусмотрен второй провод. Если обычное освещение выходило из строя, то у них всегда были печи, на которые можно было положиться. Схема была его собственной, хотя он и не утверждал, что знает что-то о технической стороне дела.
– Значит, вы не изучали электричество? – небрежно спросил Стил.
– Мне стыдно сказать, что я ничего об этом не знаю, – рассмеялся Минтон. – Возьмите сигару и приходите сыграть партию в бильярд. Осмелюсь предположить, что Раймонд скоро снова спустится.
В целом, вечер был очень скучным, и Стил не раз мечтал снова оказаться в отеле. Хэйр был мрачен и неспокоен, а Минтон, казалось, с тревогой следил за ним. После третьей партии Стил положил свой кий и наотрез отказался играть дальше.
– Боюсь, что мы оба не в лучшей форме, – сказал он. – Поскольку сейчас уже одиннадцать часов, я не осмеливаюсь более играть, чтобы игра не затянулась до воскресенья, что является одним из недостатков субботнего вечера.
– Ночь – это суббота, – неожиданно сказал Хэйр. – Кто-то ходит по моей могиле. Надеюсь, завтра мне будет лучше.
Стил пробормотал нечто уместное. Лично он хотел предложить послать за доктором и попросить кого-нибудь присмотреть за хозяином, но об этом не могло быть и речи. За стенами психушки он никогда не видел ничего подобного тому лицу, с которым его друг повернулся к нему в этот момент. Ни один разум не смог бы долго выдерживать такое напряжение.
В доме стало тихо, в холле и коридорах горел слабый свет. Большую часть времени Стил сидел в своей комнате и курил. За несколько минут до полуночи он бросил сигарету и вышел в коридор. Он выглядел очень мрачным и темным, несмотря на пятна света то тут, то там. Черные стены с портретами, призрачные фигуры в доспехах – все это будоражило воображение. Хорошо владея собой, Стил ощущал учащенное сердцебиение, пока спускался по лестнице. Вскоре он стоял на отполированном дубовом полу рядом с роковой шашечной доской, на которой были аккуратно расставлены фигурки.
Стил принялся внимательно изучать диковинку. Доска стояла на тонкой железной ножке, причудливо украшенной луженой медью. Ножка была украшена такими же богатыми завитками; верхняя часть представляла собой совершенный образец искусства железных дел мастера. Ножка была привинчена к полу, так как ее можно было опрокинуть. Двадцать четыре шашки были сделаны из какого-то металла; столешницы были покрыты красной и белой эмалью. В целом это было изящное произведение искусства, которое можно было увидеть на аукционе Кристи и за которое можно было выручить до тысячи фунтов. Пока Стил стоял там, часы пробили полночь.
Почти мгновенно коридор наполнился ледяным потоком воздуха. Стил огляделся, ожидая найти где-нибудь открытое окно, но его не было видно, и холодный воздух продолжал дуть. Откуда-то сверху доносился слабый стонущий звук – странный звук, способный расшатать не слишком закаленные нервы. Стил почувствовал его воздействие.
Он на мгновение отступил назад, и в этот момент одна из красных шашек переместилась на квадрат. Стил отчетливо услышал скольжение металла по металлу. По позвоночнику пробежало диковинное ощущение, у корней волос появилось странное покалывание. На мгновение у него возник дикий порыв броситься обратно в свою комнату и запереться там.
– Я не удивлен состоянием Хэйра, – пробормотал он. – Такое событие, уведенное неожиданно, испытало бы нервы самого сильного человека.
Призрачная игра продолжалась. Стил подавил страх, сковавший его. Он наблюдал за происходящим с живым любопытством, которое было почти равносильно страданиям. Призрачное состязание не только продолжалось, но и было мастерским. Шашки толкали вперед и брали, они взмывали в воздух быстрым движением и падали с глухим щелчком на стол. Стил наблюдал за всем процессом застывшим взглядом. Он видел мастерство атаки и парирования и видел, что постепенно невидимый белый противник одерживает верх. По истечении четверти часа игра была выиграна. У белых оставалось в запасе две фигуры. Странная особенность игры заключалась в том, что ни один из противников не предпринял ни малейшей попытки получить дамку. Состязание с самого начала и до конца носило характер рубки. Возможно, дамка в шашках был новшеством во времена Тюдоров. Игра была окончена. Почти сразу после ее завершения раздался глухой звук, похожий на падение тела, затем звон стали, как будто кто-то небрежно бросил рапиру на дубовый пол.
Этот звук вернул Стила из забытья. Он почувствовал, что для одной ночи с него вполне достаточно. Этому странному зрелищу должно было быть какое-то объяснение, но все же Стил чувствовал, что лучше разобраться в этом сможет при свете своей спальни. Повернувшись, он наткнулся на что-то мягкое и податливое. Это был Раймонд Хэйр, стоявший как вкопанный и совершенно не сознававший, что он не один.
– Белые победили! – хрипло прошептал он. – Опять белые! Это уже три субботы подряд – почти два к одному против меня. Боже, будь милостив ко мне!
В ужасе он переминался с ноги на ногу. Когда он вдруг осознал присутствие Стила, он открыл губы для крика отчаяния. Рука Стила мгновенно закрыла ему рот.
– Ни звука, – сурово приказал он. – Поднимитесь со мной в мою комнату, и я дам вам немного бренди из моей фляжки.
Сильный разум подавил слабый. Дрожащей рукой Хэйр начал расставлять шашки по местам. Он прошептал что-то о слугах и о том, что у них не должно быть возможности сплетничать. Возможно, в конце концов, он не так уж далеко зашел, подумал Стил. Он был вынужден признаться себе, что не стоило беспокоиться об этой проблеме.
С чувством приятного удовлетворения он снова оказался в своей комнате. Порция бренди немного освежила щеки Хэйра.
– Как долго это продолжается? – спросил Стил.
– Уже год, – ответил Хэйр. – Полагаю, вы все узнали. Что ж, мне не жаль, Стил, если я не расскажу кому-нибудь, то сойду с ума. Иногда белые выигрывают, иногда красные, но всегда баланс против меня. И когда этот год закончится, я умру, как и мой отец до меня.
– Надеюсь, что нет, старина. Случай твоего отца был заверен?
– Полагаю, да, – безнадежно ответил Хэйр. – Незадолго до его смерти старая служанка сказала, что однажды утром она спустилась и обнаружила шашки, лежащие на краю стола, как будто кто-то играл партию.
– Это, конечно, совпадение. В то же время нерадивый слуга мог случайно смахнуть их мимоходом. Лично я отказываюсь верить, что в этом деле вообще есть что-то оккультное. Давайте поговорим о другом. Я говорил вашему дяде, как хорошо эти электроприборы сочетаются со старым домом. Давно ли они у вас?
– Впервые свет был использован 19 декабря прошлого года, – сказал Заяц.
– Что же, с вашей памятью все в порядке, – улыбнулся Стил, – если человек может вспомнить такие вещи.
– Но, мой дорогой друг, у меня есть самые веские причины для воспоминаний, – сказал Хэйр. – Именно на третий день после этого призраки снова вернулись, чтобы сыграть свою страшную игру за мою жизнь.
– В этом случае вы бы точно вспомнили, – задумчиво сказал Стил. – Вы сами видели эту игру или кто-то из слуг?
– Слуги ничего не знают о нынешней беде. Первым это увидел мой дядя. Он был так страшно расстроен и взволнован, что я догадался, что произошло, и обвинил его во всем. Как человек чести, он должен был сказать правду. И с тех пор много утомительных суббот я наблюдал за игрой. Одному Богу известно, почему сейчас я в здравом уме и могу рассказать эту историю.
В сердце Стила зародилась глубокая жалость, жалость, скрытая в более сильных чувствах. Он начинал видеть свой путь. Тем временем он хотел побыть один, чтобы подумать. Большую часть следующего дня он писал письма. Он отправил две длинные телеграммы и лично ждал ответа. Ближе к вечеру он позвонил на почту, чтобы получить письма, и получил одну маленькую посылку, похожую на какой-то флакон. Это был маленький пузырек с белой жидкостью, который он сунул в карман своего жилета, когда садился ужинать. Если в его теории что-то есть, Стил был намерен проверить это на практике в ближайшее время, и если он окажется прав, то пообещал себе неплохую комедию еще до истечения недели.
Это был тихий вечер и тихий ужин, как и все остальные. Стил, сославшись на то, что ему нужно писать письма, ушел рано, как и остальные. Но письмописец, должно быть, быстро закончил работу, потому что чуть позже, в рубашке с засученными рукавами, он решительно вышел в коридор, а затем в холл. В руке он держал молоток, плоскогубцы и отвертку. Молоток с громким стуком упал в коридоре. После этого не последовало ни звука. Затем он спустился в холл и включил пару дополнительных светильников.
Пробило час, когда Стил снова вернулся в свою комнату. В его глазах была улыбка, но губы были мрачно сжаты. В целом, у него был вид человека, довольного собой.
– Если бы я был романистом, – сказал он, – я бы сделал из этого потрясающую историю.
Большие часы над конюшней пробили полночь. Не успел отзвучать второй удар, как Стил уже вышел из комнаты в коридор. Теперь в его движениях не было никакой скрытности. Он дошел до двери, ведущей в комнату мистера Минтона, и громко постучал. Не дождавшись ответа, он без церемоний вошел внутрь.
В комнате горел свет, а Минтон, как и прежде, был полностью одет. На лице пожилого человека был лишь оттенок раздражения. Он холодно потребовал выяснить, что означает это вторжение Стила, когда тот прервал его.
– Это очень срочное дело, – сказал он. – Я хочу, чтобы вы были настолько добры, чтобы пройти со мной без промедления. Я сделал открытие.
– Ах! Так вы узнали тайну дома! Вы когда-нибудь слышали о чем-нибудь столь печальном, столь… вы понимаете, что я имею в виду?
– Я прекрасно понимаю, что вы имеете в виду, – мрачно сказал Стил. – И я вполне понимаю, почему об этом никогда не говорят посторонним. Между тем, мне кажется, я нашел способ спасти вашего несчастного племянника. Вы пойдете со мной?
Минтон кивнул. Было видно, что он что-то с трудом проглотил. Просьба Стила прозвучала скорее как приказ. Внизу, в холле, стоял Раймонд Хэйр и с ошеломленным, нездоровым восторгом наблюдал за этой адской игрой в шашки. Ни у одного убийцы, ожидающего приговора, не было более мучительного взгляда. Он совершенно не замечал двух других, не обращал внимания ни на что, кроме жутких перемещающихся фигур. Игра продолжалась; красный сделал свой последний роковой ход; для самого убогого разума было очевидно, что состязание закончено, хотя фигура или две еще оставались на столе. Затем раздался звук падающего тела, лязг стали о дерево.
Стил тронул Раймонда Хэйра за плечо. Тот резко обернулся. Минтон поспешил бы его увести, но Стил вмешался.
– Я не совсем уверен, – тихо сказал он. – Лично я еще не убедился, что в этом деле нет никакой материальной подоплеки. Я собираюсь снова выставить на доску этих парней, и когда я это сделаю…
– Ради всего святого, – хрипло сказал Минтон, – будьте осторожны! Сейчас не время…
– Я знаю это, но я ничуть не боюсь. Я расставил их так; я собираюсь вызвать дух дома Йорков на небольшую игру. Теперь, сэр, если вы готовы.
Стил насмешливо поклонился. Он протянул руку вперед, коснулся доски, и белая фигура по собственной воле пришла в движение. Тут же красная перепрыгнула с одной клетки на другую. Стил с улыбкой повернулся к своим глубоко заинтересованным зрителям. С губ Хэйра сорвался причудливый, дрожащий возглас.
– Это другая игра, – сказал он, – ходы другие. Небеса свидетельствуют, что я могу отличить их, ведь они выжжены в самой материи моего мозга!
Он дрожал с головы до ног от внезапной, мучительной надежды. Ходы в новой партии были до ужаса однобокими. Почти не успев начаться, белые были перебиты направо и налево, и бой закончился.
– Мы привели в порядок научные знания, – легкомысленно сказал Стил. – Тень вашего ушедшего предка, очевидно, присутствовала на турнире или двух. Подобный оборот или пара подобных приемов всегда даст ему возможность лучше узнать своего старого противника. На самом деле, мой дорогой Хэйр, в будущем тебе не придется больше волноваться. Спокойно проводите субботние вечера в своей постели, и в конце года белые окажутся в безнадежном меньшинстве в отношении побед. Еще раз!
Он снова расставил фигуры, и снова они начали по собственному желанию. На этот раз ходы немного отличались от предыдущих, но после того, как было пройдено полдюжины клеток, белые снова оказались в затруднительном положении. Элемент чуда, казалось, почти пропал из игры. С лица Хэйра исчезла гримаса мучения; он смотрел на происходящее с видом человека, который впервые видит что-то новое и диковинное в работе механизмов.
– Уходите, – хрипло сказал Минтон. – В этом есть что-то кощунственное. И в любом случае, это безрассудство…
Он отошел к стене, и тут же все погрузилось в темноту. Электрические лампы внезапно погасли. Хэйр испуганно вскрикнул, его нервы разом сдали, и он испугался какого-то призрачного визита. Но Стил сделал шаг к шашечной доске и стал ждать. Вскоре он почувствовал руку, просунутую мимо его собственных пальцев. Он тут же ухватился за нее. Не произнося ни звука, он лишь крепко вцепился в руку. Его невидимому противнику бесполезно было сопротивляться.
– Включите печь в камине, – сказал он. – Мне сказали, что она работает на отдельном источнике тока, и это даст нам достаточно света. Ага! Я так и думал.
Тусклое красное свечение от большого радиатора заполнило зал и высветило фигуру Минтона по другую сторону плиты. Его запястье крепко сжимал Стил, его симпатичное лицо было бледным, мрачным и хмурым.
– Он выдернул предохранитель, – холодно сказал Стил. – Мистер Минтон, любезно дайте мне отрезок медной проволоки, чтобы я мог снова восстановить цепь. Я знаю, что вы обычно носите несколько штук в кармане. Ваш дядя – умный человек, Хэйр, он большой специалист в вопросах электричества.
Минтон что-то пробормотал. Тем не менее, он сделал то, что требовал Стил. Восстановить цепь было делом одной минуты, почти так же легко, как ребенку связать два конца шнурка. Хэйр переводил взгляд с одного лица на другое. На него снизошло озарение.
– Меня одурачили, – сказал он. – Дьявольское плутовство…
– В самую точку, – ответил Стил. – Что касается мистера Минтона, то с ним покончено. Такова судьба семьи, тщательно взращиваемой на старых суевериях. Ваши предки и до вас рассказывали эту историю, пока не поверили в нее. Смерть вашего отца выглядела как наглядный пример. И это дало злобному дядюшке подсказку. Я не подозревал его, пока он не заверил меня, что ничего не знает об электричестве. Когда я убедился, что это было его занятие, я начал складывать два и два. Смотрите сюда.
Стил достал из кармана надежную отвертку и принялся освобождать от креплений старую причудливую шашечную доску. Под полом оказалось несколько тонких электрических проводов, идущих вверх по полой ножке стола.
– Столешница стола полая, – объяснил Стил. – Таким образом, сделать это небольшое устройство стало еще проще. Если вы рассмотрите верхнюю часть этой доски с помощью увеличительного стекла, то увидите, что в каждую клетку был вставлен крошечный медный диск. Как только это было сделано, остальное не составило труда. Вам нужно только составить определенную комбинацию ходов, а остальное сделает электрическое устройство. Прилагаются маленькие часы, чтобы можно было заставить аппарат работать в определенный час, и вот все готово. Ночь за ночью вы с завороженным ужасом наблюдали за этой штукой, хотя все это время она была всего лишь механизмом. И все же я вполне мог понять ваши чувства.
– А каковы были ваши собственные, когда вы увидели это в первый раз? – хрипло спросил Хэйр.
Стил честно признался, что эта штука задела его нервы.
– Ледяной сквозняк было легко создать, – продолжал он. – Открыть мансардное окно, в котором был установлен электрический вентилятор, было просто. Одна такая штука прогонит воздух по всему дому менее чем за тридцать секунд". Что касается столкновения стали, то плоский кусок металла под полом, прикрепленный к одному из этих проводов, справится с этой задачей. Все это было очень изобретательно организовано и осуществлено. Вам пришлось иметь дело с совершенно беспринципным негодяем, и все прекрасно сложилось в его руках. Если бы я был на вашем месте, я бы не стал возбуждать дело; я бы просто выгнал его из дома утром. И если когда-нибудь негодяй заслуживал того, чтобы его повесили…
Хэйр пылко обернулся. Но Минтон уже успел незаметно исчезнуть. Послышался угрюмый стук в дверь и быстрый, скрежещущий звук ключа в замке.
– Выходите, Минтон, – мрачно сказал Стил. – Если вы не слишком устали…
– Устал! – вскрикнул Хэйр. – Устал! Я чувствую себя так, как будто никогда больше не захочу спать. Если бы вы только могли представить, какой груз был снят с моего сердца, если бы вы только могли понять, как бурлит и радуется жизнь, и знать, что проклятие…
– Проклятия вообще не существовало, – сказал Стил. – Но пойдемте в мою комнату, и за сигарой я расскажу вам все, начиная с того момента, когда мисс Денбери доверилась мне и я пообещал свою помощь.
Хэйр с готовностью последовал за ним. Он откинулся на спинку кресла и с наслаждением затянулся сигарой. На его бледных щеках уже появился более здоровый оттенок.
– Прежде всего, я должен был кого-то заподозрить, – сказал Стил. – Я отдал предпочтение вашему дяде, собственно говоря, больше некому. Я взял на себя труд поинтересоваться его происхождением. Оно оказалось весьма скверным, он сильно погряз в долгах и делал ставку на то, что может случиться, если вы умрете. Если вы умирали, он входил во все права. Если бы вы потеряли рассудок, то ему досталось бы чуть меньше, чем при получении наследства оптом. Потом я узнал, что ваш родственник был специалистом по электричеству. Также я выяснил, что до появления в доме электрического света видение шашечной игры никогда не было явным.
– После этого мне все стало ясно. Я изучил эту тему, накачал виски с содовой вашего дорогого дядюшку однажды вечером, а затем принялся за работу. Я разобрал эту шашечную доску на части и еще до рассвета не только овладел всеми ее секретами, но и перестроил механическую часть под собственную задачу. Я собирался позабавиться за счет твоего дяди, но он испугался, и мне пришлось действовать наобум. Вы видели его лицо, когда он увидел, как от прикосновения моей руки пришла в движение новая комбинация? Нет? Осмелюсь предположить, что у вас не было места ни для каких мыслей, кроме своих собственных.
– Он хотел свести меня с ума! – прошептал Хэйр.
– Полагаю, он хотел довести вас до самоубийства, – ответил Стил. – И когда я увидел вас в первый раз, когда пришел сюда, он был недалек от осуществления своего замысла.
Яркая волна краски нахлынула на щеки Хэйра. Казалось, он с трудом выговаривает слова.
– Почти, – сказал он низким голосом. – Если бы не тот факт, что есть девушка, которая любит меня и которая так остро почувствовала бы позор и печаль этого, я не раз был на грани… Но зачем говорить об этом сейчас? Стил, как я могу отблагодарить тебя? Как я могу…?
Он совсем растерялся, но вскоре его глаза стали яркими и солнечными, как в былые дни в Давосе. Он встал и подошел к Стилу с протянутыми руками.
– Пусть эта тайна останется между нами на все времена, – сказал он.
– Разрешаю, но при одном условии, – рассмеялся Стил. – Это я должен ставить условия.
– Конечно, но мне кажется, я догадываюсь, в чем дело. Вы хотите быть…
– Вашим шафером, – тихо сказал Стил. – Это мое право, я полагаю.
1903 год