Лавчонка, где им уже случалось превращать воровскую добычу Короля в чистые денежки, приютилась в одном из переулков неподалеку от собора Святого Марка, по соседству с пастиццерией, то есть кондитерской, в стеклянной витрине которой красовались сладости и выпечка всех видов и форм.
– Да пойдем же, – раздраженно сказал Проспер, оттаскивая Риччио от этой сладкой витрины, и тот покорно дал себя увести, все еще жадно ловя ноздрями аромат жареного миндаля в сахаре.
В лавке Барбароссы запахи были совсем не такие вкусные. Со стороны она ничем почти не отличалась от других лавок старьевщиков, каких много в городе Луны. На стекле витрины витиеватыми буквами было выведено «Эрнесто Барбаросса, Ricordi di Venezia»[6]. За стеклом на потертом плюше стояли вазы и массивные подсвечники в окружении латунных гондол и хрупких бабочек венецианского стекла. Тонкостенный фарфор с трудом отвоевывал здесь себе место среди стопок старинных книг, картины в потускневших серебряных рамах соседствовали с масками из папье-маше. У Барбароссы каждый мог отыскать себе все, что душе угодно, а то, чего не находилось на полках, услужливый хозяин брался раздобыть. Причем любыми путями, если надо – то и не слишком честными.
Как только Проспер отворил дверь лавочки, над головой у него на разные голоса зазвенели стеклянные колокольчики. Между битком набитыми стеллажами слонялись несколько туристов. Они о чем-то шушукались, но так тихо и почтительно, будто они в церкви, а не в лавочке. Может, все дело было в люстрах, что свисали с темного потолка, позвякивая пестрыми стеклянными цветами, или в свечах, что горели здесь в тяжелых канделябрах, хотя за окном светило солнце. Не поднимая глаз, Проспер и Риччио протиснулись мимо иностранцев. Один из них держал в руках маленькую статуэтку, которую Моска сбыл толстяку недели две назад. Когда Проспер углядел ценник, наклеенный на основании фигурки, он чуть не опрокинул большую гипсовую скульптуру, что красовалась посреди магазина.
– Ты не помнишь, сколько заплатил нам Барбаросса вон за ту статуэтку? – поинтересовался он у Риччио.
– Да нет. Ты же знаешь, я цифры вообще не запоминаю.
– Какая бы цифра раньше ни была, сейчас к ней на парочку нулей больше приписано, – прошептал Проспер. – Совсем неплохая сделка для Рыжей Бороды, ты не находишь? – С этими словами он подошел к прилавку и нажал на кнопку электрического звонка возле кассы.
Риччио тем временем корчил смешные рожицы даме в маске, что снисходительно улыбалась им с картины на стене. Эту проделку он повторял всякий раз, когда они сюда приходили, ибо знал – в черной маске дамы имеется глазок, через который Барбаросса тайком наблюдает за покупателями, дабы те чего-нибудь не стащили.
Прошло лишь несколько мгновений – в углу, призвякнув, колыхнулась шторка из бус искусственного жемчуга и из-за шторки собственной персоной выплыл сам Эрнесто Барбаросса. Рыжая Борода был настолько толст, что, видя его, Проспер всякий раз поражался ловкости, с которой тот при таком-то весе передвигается по своей битком забитой лавчонке.
– Надеюсь, в этот раз вы принесли хоть что-нибудь стоящее, – бросил он пренебрежительно, но ни от Проспера, ни от Риччио не укрылся жадный взгляд, которым он, словно голодный кот жирную мышь, ощупал сумку в руках у Проспера, – тот еще крепче прижал сумку к груди.
– Думаю, вы останетесь довольны, – в тон ему небрежно ответил Проспер.
Риччио ничего не сказал, только во все глаза таращился на рыжую, как лисий мех, бороду Барбароссы, словно боялся, что оттуда вот-вот кто-нибудь выползет.
– Ты чего, малец, на бороду мою уставился? – рявкнул Рыжая Борода.
– Да я, я… – Риччио начал заикаться, – я вот все думаю, она у вас правда настоящая? То есть я хотел сказать – такая рыжая.
– Разумеется! Уж не хочешь ли ты намекнуть, что я ее крашу? – недовольно буркнул толстяк. – Вечно вам, мелюзге, всякая чушь в голову лезет. – Своими толстыми, в богатых перстнях пальцами он самодовольно пригладил бороду и почти незаметно кивнул в сторону туристов, которые все еще о чем-то шушукались между стеллажей. – Сейчас, вот только от этих по-быстрому отделаюсь, – шепнул он. – А вы пока что пройдите ко мне в кабинет, только не вздумайте ничего там трогать, понятно?
Проспер и Риччио кивнули и скрылись за жемчужной шторкой.
В кабинете у Барбароссы все выглядело совсем иначе, чем в его лавочке. Тут не было ни люстр, ни зажженных свечей, ни хрупких стеклянных бабочек. Глухое, совсем без окон, помещение освещалось искусственным светом одной-единственной неоновой трубки, а кроме огромного письменного стола и массивного кожаного кресла тут были еще только два простеньких стула для посетителей и полки до самого потолка, сплошь уставленные аккуратно надписанными ящичками и коробками; в качестве единственного украшения на голой белой стене за креслом хозяина выделялась афиша музея «Академия».
Была здесь, правда, еще и обитая плюшем скамеечка – как раз под глазком, через который Барбаросса наблюдал за покупателями. Риччио тут же на нее забрался и прильнул к глазку.
– Нет, ты должен на это посмотреть, Проп, – прошептал он. – Уж как он этих туристов обхаживает, а урчит-то, урчит – ну прямо как жирный кот! По-моему, из его лавчонки без покупки никто не уходит.
– К тому же заплатив втридорога, – добавил Проспер, ставя сумку с товаром Сципио на стул и осматриваясь.
– Да точно он ее красит! – бормотал Риччио, все еще не отрываясь от глазка. – Я с Осой на три книжки комиксов поспорил, что борода у него крашеная. – Голова у Барбароссы была лысая, как бильярдный шар, зато борода, густая и пышная, курчавилась вовсю. И была огненно-рыжего цвета, как лисья шкура. – По-моему, вон за той дверцей у него ванная. Ты не поглядишь, нет ли у него там чего для покраски волос?
– Могу и посмотреть. – Проспер подошел к узенькой дверце, с которой кротко улыбался лик мадонны, и просунул голову внутрь. – Бог ты мой, да тут мрамора больше, чем во Дворце дожей! – От изумления он чуть не присвистнул. – Тут тебе и ванная, и клозет, я таких хором в жизни не видывал!
Риччио снова прильнул к глазку.
– Проспер, выходи скорей оттуда! – зашипел он. – Он уже их выпроваживает и запирает лавочку.
Но Проспер не торопился.
– Он ее красит, Риччио! – ликующе провозгласил Проспер. – Вот она, бутылочка, рядом с его противным одеколоном. Фу, как воняет! Хочешь, я в доказательство кусок туалетной бумаги оторву и покрашу?
– Да нет же! Выходи скорей! – Риччио спрыгнул со скамеечки. – Скорей же, он возвращается, черт возьми!
Жемчужная шторка снова звякнула, но Проспер и Риччио уже с самым невинным видом сидели на складных стульях перед письменным столом Эрнесто Барбароссы.
– Я с вас сегодня за стеклянного жука вычту, – первым делом провозгласил Барбаросса, тяжело плюхаясь в свое необъятное кресло. – Твой младший братец, – он бросил на Проспера сердитый взгляд, – в прошлый раз его разбил.
– Да не разбивал он! – запротестовал Проспер.
– А я говорю – разбил, – отрезал Барбаросса, не поднимая глаз: он извлекал очки из ящика письменного стола. – Ну, с чем вы сегодня пожаловали? Надеюсь, это не дешевка какая-нибудь вроде жалких серебряных ложек?
С непроницаемой миной Проспер выложил на стол свой товар. Барбаросса разом весь подался вперед, сгреб своими толстыми, как сардельки, пальцами щипчики, медальон, лупу, повертел, покрутил, со всех сторон оглядел, а ребята тем временем пристально за ним наблюдали. Ни один мускул не дрогнул на его физиономии, он откладывал вещицы в сторону, снова брал, снова осматривал… От нетерпения Проспер и Риччио уже начали шаркать под столом ногами. Наконец с глубоким вздохом Барбаросса откинулся назад, положил очки на стол и любовно огладил свою рыжую бороду, словно это не борода, а тигр, хотя и прирученный, но грозный.
– Цену кто назначает, вы или я? – спросил он.
Проспер и Риччио переглянулись.
– Вы, – ответил Проспер, всем своим видом стараясь показать, что прекрасно знает, сколько стоит принесенный им товар.
– Значит, я, – произнес Барбаросса, удовлетворенно сплетая пальцы и на какое-то время даже прикрыв глаза. – Ну что ж, признаю, на сей раз тут и вправду есть одна-две вполне приличные вещицы, так что я предлагаю вам… – тут глаза его снова раскрылись, – сто тысяч. Только из уважения, как постоянным клиентам.
Риччио от восторга даже дыхание затаил. Он сразу представил себе, сколько пирожных можно купить на сто тысяч. Горы пирожных! Но Проспер только головой покачал.
– Нет, – проговорил он и твердо посмотрел Рыжей Бороде прямо в глаза. – Пятьсот тысяч, иначе сделка не состоится.
В первый миг опешивший Барбаросса не смог скрыть растерянности, но почти сразу же снова овладел собой и мастерски изобразил на своем круглом, как блин, лице выражение благородного негодования.
– Да ты, малыш, в своем ли уме? – выпалил он. – Я делаю вам такое щедрое предложение, а ты в ответ называешь мне совершенно безумную, несусветную цену! Передайте вашему Королю воров, если он и впредь хочет иметь со мной дело, пусть больше не присылает мне всяких глупых мальчишек.
Риччио вжал голову в плечи и с нескрываемой тревогой смотрел на Проспера, но тот, ни слова не говоря, встал, раскрыл свою сумку и одну за другой стал складывать в нее принесенные вещи.
Барбаросса, казалось, наблюдает за всем этим совершенно невозмутимо. Однако, когда Проспер взялся за щипчики для сахара, он вдруг цапнул его за руку, да так стремительно, что Проспер вздрогнул.
– Ладно, хватит дурака валять! – прорычал Барбаросса. – Ты хитрая бестия! По мне, так даже чересчур хитрая. Но раз уж мы с Королем воров прежде все дела чисто обделывали, я, так и быть, даю вам четыреста тысяч, хоть вы и принесли по большей части барахло. Но щипчики мне нравятся. Передайте Королю воров, пусть побольше такого же добра присылает, тогда мы останемся с ним деловыми партнерами, даже несмотря на таких наглых курьеров, как ты. – И он смерил Проспера взглядом, в котором нескрываемая досада смешивалась с уважением. – И вот еще что. – Он откашлялся. – Спросите-ка у Короля воров, не возьмется ли он за одно дельце…
– Дельце? – Мальчишки переглянулись.
– Есть у меня один серьезный клиент, – Барбаросса важно переложил у себя на столе какие-то бумаги, – так он ищет способного человека, который смог бы, скажем так, раздобыть для него одну вещь. Вещь эту мой клиент во что бы то ни стало хочет заполучить. Насколько я понял, эта штуковина находится тут, в Венеции. Словом, для человека, который сам себя, – тут Барбаросса издевательски усмехнулся, – Королем воров величает, это не работа, а так, пара пустяков. Верно я говорю?
Проспер ничего не ответил. Рыжая Борода никогда Сципио не видел и наверняка полагал, что тот человек взрослый. Он и понятия не имеет, что Король воров такой же мальчишка, как и его посланцы.
Но Риччио, похоже, все это нисколько не беспокоило.
– Ясное дело, мы ему скажем, – ответил он.
– Вот и отлично! – С довольной ухмылкой Барбаросса откинулся в кресле. Щипчики он из рук не выпускал. Бережно, почти ласково водил он по их изящным изогнутым краям своими толстыми пальцами. – Если он за это дело берется, пусть пришлет ответ с кем-нибудь из вас. Я тогда устрою ему встречу с моим клиентом. Оплата, – Барбаросса доверительно понизил голос, – будет очень щедрая, мой клиент так прямо и велел сказать.
– Риччио уже сказал вам: мы ему все передадим, – повторил Проспер. – А теперь мы хотели бы получить наши деньги.
Барбаросса расхохотался, да так громко и раскатисто, что Риччио вздрогнул.
– Получишь, получишь ты свои деньги! – пропыхтел он, выбираясь из кресла. – Не беспокойся. Но для начала выйдите-ка из кабинета. Не стану же я перед вами, воровским отродьем, сейф открывать.
– Как ты считаешь: возьмется Сципио за это дело? – спросил Риччио Проспера, пока они, облокотившись в магазинчике на прилавок, дожидались Барбароссу.
– Лучше бы вообще ничего ему об этом не говорить, – ответил Проспер, пристально изучая портрет дамы в маске.
– Это еще почему?
Проспер только плечами пожал.
– Не знаю. Просто предчувствие. Не верю я Рыжей Бороде.
В эту секунду Барбаросса выплыл из-за жемчужной шторки.
– Вот, – сказал он, протягивая им толстую пачку денег. – Только смотрите, как бы их у вас по дороге не стащили. Вы же знаете, на всех этих иностранцев с пухлыми кошельками и фотоаппаратами карманники слетаются, как мухи на мед.
Ребята сделали вид, что не замечают его насмешливой ухмылки. Проспер взял пачку денег и теперь смотрел на нее в нерешительности.
– Можешь не пересчитывать, – сказал Барбаросса, словно угадав его мысли. – Тут все точно. Я только за стеклянного жука вычел, которого твой братишка кокнул. Подпиши-ка мне лучше квитанцию. Писать, надеюсь, ты умеешь или как?
Проспер стрельнул в него сердитым взглядом и быстрым росчерком расписался на блоке квитанций, который протянул ему Рыжая Борода. Впрочем, написав свое имя, он, прежде чем написать фамилию, на миг задумался, а потом поставил вымышленную.
– Проспер, – пробурчал Рыжая Борода. – А ты ведь не из Венеции, верно?
– Верно, – ответил Проспер, закидывая на плечо пустую сумку и направляясь к выходу. – Пойдем, Риччио.
– И поскорее дайте мне ответ насчет того дела! – крикнул Барбаросса им вслед.
– Обязательно, – ответил Проспер, хотя уже твердо решил, что ни слова Сципио об этом деле не скажет. И прикрыл за собой дверь лавки.