Тоня уже перестала задавать себе вопросы. Она часто ловила на себе внимательный взгляд Кирилла, словно он изучал ее до малейшей черточки, что-то обдумывая. Если она иной раз и спрашивала, почему он так ее рассматривает, ответ был неизменно один: «Ты мне нравишься». Поэтому она просто решила следовать мягкому руководству Кирилла. «В парикмахерскую? А ты думаешь, что имеет смысл? Нет, я не спорю, пожалуйста! В какую?»
Из парикмахерской Тоня вышла, сама себя не узнавая. Нет, это не она! Блестящие волосы, послушно легшие в изящную стрижку, приобрели новый оттенок – глубокий каштановый, с чуть вишневым отливом… Ее карие глаза вдруг засияли на этом фоне, и краски лица заиграли как-то особенно.
Кирилл затащил ее в модный парфюмерно-косметический бутик, где «специалист по макияжу» выбрала для нее подходящую гамму и научила пользоваться всеми хитрыми кисточками и карандашиками.
Тоня стала стесняться ходить на работу. Продавщицы провожали ее такими взглядами, словно она предала весь их трудовой профсоюз. Хотя на работу она по-прежнему не красилась, но прическа, но одежда, но ее новая осанка и цвет лица – этого уже нельзя было спрятать. А уж тем более счастье, которым лучилась каждая пора ее кожи.
– Они на меня так смотрят! – пожаловалась она как-то Кириллу. – Хоть больше не ходи на работу, и все!
– Завидуют, – улыбнулся Кирилл.
– Спрашивают, не завела ли я себе богатого любовника!
– А ты что?
– Ничего! Не рассказывать же им!
– Почему?
Действительно, почему? Тоня вдруг задумалась: что мешает ей рассказать коллегам об отношениях с Кириллом?
– Боишься, тебе не поверят?
– Наверное… И так смотрят презрительно: и кто же это на тебя, такую дурнушку, польстился?
– Ты не дурнушка. Ты красавица. Они это теперь тоже увидели, но не могут простить тебе этой перемены. Потому что ты изменилась, а они остались прежними… Что еще тебе мешает рассказать?
Тоня честно старалась понять. Уже не в первый раз Кирилл так ее выспрашивал: хотел знать все до малейшей подробности в ее ощущениях. Она удивлялась поначалу, но он объяснил, что хочет ее получше понять.
– И еще, как будто ты мой секрет. Такой, которым не делятся. Интимный.
– Хм… Ты стесняешься сказать обо мне? Ты меня стыдишься?
– Что ты, нет совсем! Это просто… Ну, как раздеться перед всеми. Понимаешь?
– Не очень, если честно… Мне незнакомо это чувство.
– А ты бы своим друзьям рассказал обо мне?
– Конечно. Что встретил потрясающую девушку, – Кирилл улыбнулся. – А что еще ты чувствуешь?
– Наверное, еще жалею их. Им обидно, что у меня есть счастье, а у них нет. И как будто я в этом виновата.
– Ты не виновата.
– Я знаю, но жалко же их… Если бы я стояла на раздаче счастья, я бы им тоже дала!
– Ты добрая девочка. Но они не стоят твоей доброты. Они-то тебя не жалеют, шипят тебе вслед! Почему же ты должна щадить их нервы? Чтобы они, не дай бог, не померли от злости? Так это их проблемы! Скажи им завтра же, что у тебя завелся поклонник, и пусть…
– Нет!
– Что – «нет»? – удивился Кирилл.
– Не хочу про поклонника. Это похоже на «богатого любовника». А ты не любовник и не поклонник! Ты… Ты просто мой любимый мужчина.
Кирилл ласково усмехнулся.
– Ну, хорошо, скажешь, что влюбилась. А на следующий день придешь нарядная, при полном макияже, и скажешь, что вечером идешь со мной в ресторан. Я зайду за тобой в магазин – пусть все на нас полюбуются.
– А зачем это, Кирилл?
– Ты должна понять, что ты имеешь право быть влюбленной, красивой, нарядной, богатой, счастливой… И это никого не касается. Ты никого не грабила и не обижала, верно? Тебе не в чем себя упрекнуть. А если люди зеленеют от зависти – то это их выбор. Это их бессонные злые ночи и их головная боль. Ты должна научиться не зависеть от чужого мнения, Антония. Только тогда ты станешь сильной.
– Я не умею так…
– Тут и уметь нечего! Ну-ка, вскинь головку гордо… Нет, Антония, не надо задирать подбородок к потолку! Я сказал «вскинь», а не «закинь»! Чуть-чуть, вот так, – Кирилл показал, и Тоня послушно повторила жест. – А лицо?! Что ты сделала с лицом? Впечатление такое, что сейчас заплачешь! Изобрази мне ироническую улыбку! Антония, с такой рожей Баба Яга собирается сожрать маленьких детей! Встань сюда, перед зеркалом. Видишь? Вот, вот, так уже лучше… Запомни эту улыбку – губными мышцами запомни. Закрой глаза… Запомнила? А теперь еще раз, не глядя в зеркало!
Он замучил ее, совсем замучил этой репетицией. Но Тоня, в конечном итоге, была Кириллу благодарна: она сделала столько открытий о своем лице! Оказывается, раньше она с ним была незнакома. Она и не представляла, что можно научить лицевые мышцы выражать то, что ей надо. И откуда Кирилл все это знает?
О, это было великолепно! Как мучительно она покраснела, вскинув головку и проговорив на очередные подколы товарок: «Нет, я не завела себе богатого любовника! Я влюбилась! Это разные вещи!» И краска залила даже ее шею.
А на следующий день, в своем нарядном платье, она была словно в кандалах. Едва дышала под жадными взглядами, пытаясь сделать невозмутимый вид. А уж когда Кирилл, придя к концу смены, обнял ее за талию, то она прижалась к нему, как дрожащий пес, – так тяжко ей было выдерживать чужую зависть!
Ничего-ничего, Антония, тяжело в учении – легко в бою! Ты добрая, ты жалеешь даже тех, кто тебя обижает… Но ты просто не догадываешься, что твоя доброта есть не более чем трусость. Ты не умеешь постоять за себя, и потому тебе легче простить, чем дать достойный отпор. Но теперь мы с тобой начнем этому учиться. Будем развивать амбиции, жажду успеха. Дадим тебе его попробовать на вкус. Ты почувствуешь собственную цену. И вот тогда мы посмотрим, что останется от твоей доброты, от твоей жалостливости и легкой способности прощать…
– Они мне практически бойкот объявили! – пожаловалась она на следующий день Кириллу. – Разговаривают со мной сквозь зубы, не глядя, зло… – Слезы выступили у нее на глазах. – Что я им плохого сделала, Кирилл?
– Ничего, разумеется. Но именно в этом вся проблема: ты позволяешь себя обижать, поэтому тебя обижают. Ты должна изменить свой стиль поведения, Антония. Пора научиться смотреть на них свысока.
– Зачем?!
– Ты должна поставить их на место, унизив их.
– Но почему?! Это нехорошо, Кирилл, унижать людей!
– Они вступили в войну с тобой! У тебя не осталось выбора.
– Не понимаю… – Тоня нахмурилась. – Объясни.
Он вдруг расхохотался и притянул ее к себе. Он говорил с ласковой усмешкой: лучший способ защиты – это нападение. Надо уметь отвечать на агрессию агрессией. Эти люди недостойны твоей доброты – они достойны только твоего презрения!
Тоне это не нравилось. Она не знала, как возразить Кириллу, – но ей это не нравилось.
– Это потому, что ты трусишка, – сказал Кирилл. – Ты не хочешь сделать над собой усилие, только и всего!
– А почему ты меня хочешь всему этому научить, Кирюша? Ты ведь говорил, что я тебе нравлюсь такой, какая есть?
– Очень нравишься. Дело в другом. У тебя слишком тонкая оболочка, и потому любые чужие эмоции пробираются в тебя, не спросив разрешения. И начинают влиять на тебя, распоряжаться тобой. Ты боишься не понравиться, боишься нелюбви. Боишься зависти, окрика, раздражения, любого проявления негативных эмоций. А вот это неправильно: бояться не следует. Усвой, маленькая: только посредственность нравится всем. Ее в глубине души презирают, но относятся к ней снисходительно-ласково: она не задевает ничье самолюбие. Но, коль скоро ты дала понять, что ты не посредственность, то отныне всегда найдутся недоброжелательные волны, предназначенные тебе. Поэтому даже и не дергайся, прими как данность. Только научись защищаться от них. Для этого надо уметь делаться высокомерной, резкой и жесткой тогда, когда тебе это надо. Я не призываю тебя измениться, я призываю тебя лишь овладеть оружием защиты. А вот когда научишься, тогда сама будешь решать, пускать его в ход или нет. Захочешь простить – простишь; захочешь унизить – унизишь. Я понятно объясняю?
Тоня поразилась глубине его мысли. Она и сама об этом уже думала, но смутно, не до конца. А Кирилл сумел все ее неясные мысли сформулировать точно и окончательно!
– Понятно, – ответила Тоня. – Только у меня вряд ли получится…
…И снова была «репетиция». Снова Кирилл мучил ее упражнениями и комментариями:
– Зачем ты брови подняла, лоб наморщила, глаза прикрыла? Нет, милая, все куда проще. Сделай сдержанное лицо, посмотри холодно, а в это время подумай: кто вы такие, чтобы меня обсуждать! И прикажи им мысленно отвязаться от тебя. Вот, учись!
И Кирилл придал своему лицу небрежное высокомерие, холодное равнодушие.
– Откуда ты все это знаешь?
– Жизнь заставила, – засмеялся он.
– И тебе это пригодилось в общении с людьми, на работе?
– Еще бы!
– А мне зачем, Кирилл? Я ведь за кассой сижу, бизнесом не занимаюсь…
– Ну и как, тебе нравится сидеть за кассой? Ты всю жизнь готова за ней провести?
– Нет… Но со временем, может…
– Что «может», Антония? Золотая рыбка к тебе приплывет? И устроит тебя на другую работу?
– Ну, нет, конечно, но…
– Золотые рыбки бывают только в сказках. В жизни, чтобы чего-то добиться, нужен прежде всего характер. Секрет именно в этом. И я пытаюсь сформировать твой характер, чтобы, когда приплывет золотая рыбка, ты оказалась готова к новому статусу. А не осталась у разбитого корыта.
– Ты же сказал, что золотые рыбки только в сказках!
Он обнял ее и прошептал в ухо:
– Не хотел говорить тебе раньше времени, но… Так и быть: твоя золотая рыбка – это я, – усмехнулся он. – И я хочу, чтобы ты сменила работу.
Кирилл отодвинул ее от себя и посмотрел на ее лицо, наслаждаясь изумлением.
– Я уже переговорил с одним своим хорошим приятелем, он согласен взять тебя в фирму, – добавил он.
Тоня что-то восклицала. У нее нет диплома, образования, опыта, – как она будет работать в ФИРМЕ?
Кирилл только усмехался, глядя на ее растерянность.
– Научишься, не бойся. Ничего сложного, на первых порах секретарская работа. Все лучше, чем за кассой сидеть, верно? Главное, тренируйся в своем магазине: пока что, с твоей беззащитностью, ты можешь спровоцировать только жалость к себе. А ты должна вызывать уважение. Восхищение. Ты должна знать себе цену и нести себя гордо, как знамя!
…Уволиться из магазина оказалось проще простого: ее немедленно отпустили, облив презрением и пожелав: «Скатертью дорога». Тоня вспомнила слова Кирилла и сделала холодное, отрешенное лицо. Эффект оказался незамедлительным. Хоть она и не смотрела по сторонам, уходя, а все же заметила, как через напускное презрение товарок пробилось удивление и любопытство. Вот как все просто, ты прав, Кирилл…
Неделю спустя Тоня осваивалась на новом рабочем месте. Все оказалось действительно несложно, вполне по ее разумению, и она с удовольствием погрузилась в новую работу. В фирме было уместно носить те дорогие костюмы, которые покупал ей Кирилл; там ее новый облик, ее прическу, умелый макияж – все то, что пришло в ее жизнь с появлением Кирилла, – там это оценили. К тому же зарплата была намного выше, чем в магазине, и теперь Тоня могла и сама купить себе то, о чем не смела и мечтать раньше.
Кирилл вникал в малейшее ее сомнение или недоумение. Он был постоянно готов помочь, научить, подсказать. Он снова репетировал с ней каждую мелочь – поворот головы, осанку, походку, жесты, – все, что должно составить ее имидж на новом месте. Днем он работал, у него была своя фирма, которая поставляла дорогую мебель из Европы, но все свободное время он посвящал Тоне. Матери и то не отдают столько времени своим детям, сколько он возился с ней! Его интересовал каждый ее вздох, каждая мысль, каждая тень, пробежавшая по лицу. Он вглядывался в нее даже в постели, в ее искаженные сладостной судорогой черты, словно пытался зафиксировать их навсегда в памяти.
Тоню это смущало и даже подспудно напрягало. Так не бывает! Но она сказала себе, что бояться ей нечего: никакого «левого» интереса к ней у Кирилла быть просто не могло! Насиловать ее незачем, она и так отдается ему каждую ночь. Красть у нее тоже нечего, да Кирилл и сам богат неимоверно. Просто он такой вот особенный.
Что ж, тем лучше… Тоня была совершенно счастлива.