Как говорится, посмеялись и забыли.
Бумеранг за то, что посмеялась над чужими бедами, прилетел быстро. Пары дней не прошло, помнится, как раз начались первые ночные заморозки, застучало в двигателе. Как же я жутко расстроена! Негодная ты, «Тойота», с гнильцой! Никак на капремонт вставать?
А как же запланированная смена парадигмы в моей городской резиденции?!
Терпеть не могу выбирать и тем более жертвовать желаемым ради нужного!
Не успела я окончательно расстроиться, как на телефон поступил звонок с незнакомого номера, и профессиональный голос, поздоровавшись, сообщил, что со мной хотела бы пообщаться госпожа Еккельн.
«Ура!» – подумала я.
Потенциальная клиентка из списка «Форбс» как раз тогда, когда ну очень нужны деньги, – что может быть лучше!
– Прошу, – предложила я солидно, – консультации бесплатны.
Голосок у мадам Еккельн был вполне музыкальный. Интересно, как она теперь выглядит? Я-то ее помнила низенькой, полной властолюбия, корпусной дамой, даже не без усов.
– Добрый день, Татьяна Александровна. Скажите, пожалуйста, будет ли вам удобно встретиться со мной для консультации по одному личному делу?
– Встретиться-то, конечно, можно…
– Временные затраты будут компенсированы и, разумеется, транспорт будет предоставлен.
– Тогда конечно, почему бы нет.
– Когда вам будет удобно?
– Можно и сейчас.
– Хорошо, куда прислать автомобиль?
Я предложила место встречи, мы попрощались.
В назначенный час меня поджидала практичная темно-серая «Вольво», на которой мы проехали буквально несколько кварталов.
Оказалось, что резиденция Риммы Алексеевны находилась также в центре: отреставрированный особняк с неброской, не оскорбляющей вкус вывеской «ООО “Молоко”».
Меня проводили в переговорную, преподнесли безупречный мокко. Также были предложены «сливочки», от которых я не отказалась – и совершенно правильно сделала. Такую вкусноту я пробовала лишь в злосчастных «Дубе и липе».
Поджидая госпожу Еккельн, я разглядывала окружающую меня действительность, и она давала надежды на неплохой куш.
По стенам переговорной были размещены произведения искусства, которым место было скорее в музее, не скажу в Эрмитаже.
Конечно, я не большой специалист в живописи, но и неискушенному было бы очевидно, что перед ним настоящие шедевры. И пусть тематика мне лично не близка – сплошные поля, избушки, угодья и стада, стада, стада, – но смотрелось очень органично.
Вообще во всем офисе превалировала сельскохозяйственная тематика, но со вкусом, ненавязчиво. Уклон в рустикальность был вполне извиним, учитывая специфику бизнеса.
К слову, со времени старта молочно-социального проекта весь Тарасов – и, по слухам, не только он – покрылся сетью ларьков – ветряных мельниц ООО «Молоко», украшенных, помимо прочего, красиво исполненным лейблом: профиль голубой коровы в венке из дубовых листьев.
Нет, кроме шуток.
Очень удачное оказалось начинание.
Эти молочные «кафе-кухни» пользовались колоссальным успехом, и с утра туда выстраивались настоящие хвосты из малоимущих всех мастей. Да и столики не пустовали, и потребляли на самом деле исключительно молоко и производные.
Что в очередях, что за столиками я с удивлением обнаруживала персон, у которых никогда бы не заподозрила финансовые проблемы. Самое забавное, что свои неслабые машинки они даже не думали прятать ну хотя бы за пару кварталов.
По ходу, на этих молочных «кухнях» не требовали никаких документальных подтверждений уровня благосостояния, требующего социальной заботы о получателе. Такой вот чрезмерно человеколюбивый подход. Как бы не обанкротились!
Некоторое время спустя – минут через десять – я уже наслаждалась обществом госпожи (фрау?) Еккельн.
С этой дамой я была знакома ранее лишь по фото и по текстам антикоррупционных репортажей. (Которые, к слову, ни одним приговором подтверждены не были.)
О горкомовском прошлом и тем более деятельности в эпоху первоначального накопления капитала в госпоже Еккельн не напоминало ничего.
Передо мной предстала приятная, стройная, грустная женщина вечно средних лет, с серебристыми волосами, ясными глазами, в строгом платье – от шеи и до щиколоток.
– Прошу прощения, задержали в налоговой, – сообщила она, снимая пальто, – рада знакомству.
Она некоторое время помешивала ложечкой в своей чашке какого-то суперчая, явно собираясь с мыслями. И наконец приступила к делу:
– Танечка… простите, вы позволите себя так называть?
– Да, конечно, как вам удобно.
– Благодарю вас. Меня тоже можно называть просто Риммой, – она вдруг виновато улыбнулась, – простите, никак не привыкну к тому, что на горизонте маячит цифра пятьдесят.
Я кивнула с пониманием.
– Итак, если вкратце, то дело вот в чем. У меня дочь от первого брака, Ольга, ей двадцать. С месяц уже я не имею от нее никаких вестей.
– То есть она проживает отдельно? – уточнила я.
– Да. Она с четырнадцати лет вполне самостоятельна, с тех пор как мы развелись с ее отцом. Она сначала уехала к нему. У нее немецкое гражданство. Потом училась в Нидерландах, окончила школу в Амстердаме. Затем вдруг решила вернуться в Россию, получила и российское гражданство, поступила у нас в университет, учится на втором курсе.
– И резиденция у нее тут есть?
– Да, отцовская квартира.
– Понимаю.
– После развода она выбрала его, и они были очень близки. Это несмотря на то что Якоб… так его звали…
– Он немец?
– Да, но наш, поволжский… да, так покойный Якоб был весьма авторитарен.
Она немного помолчала, и мне даже показалось, что эта Римма подавила вздох.
«Ты смотри. Что, не хватает русским женщинам крепкой мужской руки, пусть и иноземной? Удивительно!»
– В общем, в битве за дочь я сделала ставку на дружеские, доверительные отношения, нежели на сконструированные по вертикали. Возможно, я была слишком мягка, но просто не желала рвать тонкую ниточку доверия. Она была очень привязана к отцу, долгое время не могла принять развода. И потом, Ольга человек вспыльчивый, свободолюбивый, не терпит над собой даже признака диктата… помимо папиного.
«И кто ее за это осудит», – сочувственно кивая, подумала я.
– Понимаю. Можно Ольгино фото?
Римма протянула мне карточку в рамке:
– Вот ее портрет.
«Да-а-а, трудно вообразить маму с дочкой, до такой степени не похожих. Бьющая в глаза, вызывающая красота».
Голова такая гордо-прегордо посаженная, выступающие скулы с декадентскими тенями, длинная шея, ослепительно белая кожа, блестящие, чуть навыкате, глаза, вишневый рот с выпирающей нижней губой, черные-пречерные, явно татуированные брови, причем одна вздернута, что придает всему лицу исключительно надменный вид. Короткая стрижка с косой челкой, белокурые волосы. В ухе – аляповатая «анархия».
Очень красивая девушка, но ощущалось в ней нечто неприятное, животное, что ли.
«То ли гитлерюгенд, то ли дикая кобыла. Того и гляди вдарит задом, всхрапнет и умчится за горизонт», – подумалось мне.
– Да, вы правы, – вдруг подала голос Римма, – такая вот моя девочка.
– На каком факультете она учится?
– Государственное и муниципальное управление, по программе межгосударственного взаимодействия.
«Ничего себе международные управленцы у нас будут. Немка из Амстердама, с «анархией» в ухе. Кирдык нашим с трудом наработанным международным связям».
– Я прошу прощения, а ваш бывший муж точно скончался? Не может быть такого, что дочь решила вернуться к нему?
– Насколько я знаю, он скончался в Германии, похоронен в Мюнхене.
– Ольга зависит от вас в смысле финансов?
Римма замялась:
– Ну как вам ответить. Тут полными сведениями я не обладаю. Она наотрез отказывается принимать от меня какую-либо финансовую поддержку, но на что живет – сказать трудно. Возможно, отец оставил ей достаточную сумму ежемесячного содержания. Хотя Яша говорил мне, что основной кусок на депозите в немецком банке, и ей недоступен. По его завещанию Ольга не получит его до того, как истечет три года со дня замужества.
Я уловила замысел покойного папаши: «Ловко. По всей видимости, он не строил иллюзий относительно дочурки, та еще кобылица, вырвется на волю – и поминай как звали. Кстати…»
– Римма, я попрошу вас не обижаться. Как у Ольги с травкой, с алкоголем?
– Не курит и не пьет, – со стопроцентной уверенностью заявила мадам Еккельн, – ни капли. Я понимаю, вы можете не верить, но она презирает такого рода слабости, папина школа.
Так, версия пьяного загула отпадает. Не знаю, хорошо это или плохо.
– Теперь, пожалуй, главный вопрос: какого рода помощь вам требуется?
Римма вздохнула:
– Мне трудно сформулировать конкретно. Мне, как любой матери, хотелось бы знать, где она, все ли у нее хорошо…
– А как же телефон?
– Она не отвечает на звонки.
– Но телефон включен?
Римма достала гаджет, набрала номер, и мы вместе заслушали сообщение о том, что «абонент – не абонент».
– И так уже с сентября месяца? – уточнила я.
– Именно.
– А что говорят друзья из университета?
Она вздохнула:
– Танечка, она уже не ребенок, и это все усложняет. Она на втором курсе, и ни ее преподавателей, ни однокурсников, ни тем более друзей я не знаю. С одним разве что знакомы, но так, пару раз на чай заходил. В вузе со мной особо никто ничем поделиться не сможет. Тем более что учится она на вечернем. Сами понимаете, явку на занятия особо никто не контролирует. И к тому же семинарские занятия начались лишь с октября, и посещала ли она лекции весь этот месяц – я не знаю.
– Ну а списки присутствовавших?
Римма позволила себе улыбнуться:
– Танечка, ну неужели вы не помните, как эти так называемые списки формируются? Пустили листочки по рядам – ну и расписался каждый, за себя и за того парня.
– Да, в самом деле.
– А теперь представьте, если она вдруг узнает, что я навожу справки.
– И что же будет?
Римма покачала головой и закатила глаза.
– А как насчет соцсетей?
– Знаете, я как-то не очень владею этой квазикультурой. Да и времени особо нет.
– Понимаю. Должна вас предупредить, что я не занимаюсь наружным наблюдением и сопровождением.
Она решительно открестилась:
– Что вы, что вы! Я совершенно не это имела в виду. Мне бы хотелось знать, где она, что у нее все в порядке – не более того. И, разумеется, я готова полностью оплатить ваше время, а также по итогам – плюс сто процентов.
«А. Так это еще на два умножить надо!» – я быстро прикинула возможный объем работы и, честно признаться, порадовалась. Есть лишь несколько моментов, которые надо уточнить «на берегу»:
– А что бы вы хотели получить в качестве отчета? Надеюсь, мы обе понимаем, что я вряд ли смогу заставить ее вам позвонить и тем более привезти ее к вам в качестве доказательства. Фото, видеоотчет?
Римма, массируя висок, сообщила, что об этом не думала:
– Я полагаю, что вы лучше меня знаете, как подтверждать проделанную работу.
Я не ответила. Я, честно говоря, облилась ледяным потом или чем там можно облиться изнутри. Короче, похолодела и не могла отвести глаз от ребра ее правой руки, такой аккуратной, длиннопалой.
На Риммином правом мизинце отчетливо виднелись четыре кожные складки.
– Дайте мне время подумать, – мямлила я, сумев наконец отвернуться, – дело настолько щекотливое, предполагающее проникновение в частную жизнь. И вообще…
– Конечно, Танечка, как вам будет угодно.
Она протянула визитку:
– Только сообщите, пожалуйста, о своем решении как можно скорее. Хотя бы завтра. Знаете, трудно жить в состоянии неизвестности. Вас подвезут.
– Да-да, конечно, – кивнула я и поторопилась выйти вон.
Добравшись до квартиры, я, как была, в пальто, побрела в ванну, пустила воду и некоторое время просто стояла, глядя на этот умиротворяющий водопад. Умывшись и придя в себя, разоблачилась, заварила кофе, выпила чашечку, затем заварила и выпила другую…
«Что же делать-то? – лихорадочно соображала я на седьмой чашечке. – Допустим, и это очень может быть – даже, пожалуй, так и есть, – что там, в карьере, и там, под навозом, – это и есть ее дочь. Истинная арийка, Ольга Якобовна Еккельн. Кошмар. Однако не исключено, что это просто совпадение. Возможно – а я просто не в курсе, – что вокруг масса людей с четырьмя складками на правых мизинцах».
Это с одной стороны. С другой – не исключено, что только я знаю, что Ольги более нет в живых. И опять-таки весьма вероятно, что, как бы ни шутил друг мой Папазян, она ушла в мир иной не по своей воле.
«Давай мыслить логически, – предложила я сама себе, и сама с собой согласилась, – это наша с тобой работа – помогать людям там, где никто иной помочь не в состоянии. Так? Так. Лишь косвенные данные свидетельствуют о том, что найденные конечности… кстати, что там в результате? Надо бы Гарика дернуть… ладно, где доказательства того, что это Ольга? Схожесть формы рук, четыре чертовы складки – все-таки неокончательное свидетельство, это же не отпечатки пальцев».
Следовательно, нет оснований для того, чтобы обвинять себя в нечестной игре. Пока я не на сто процентов уверена в том, что Ольга мертва, то почему бы не заняться этим делом? Тем более если правда на самом деле так ужасна, то это выяснится быстро, и Римма не потратит много… ну, почти. В конце концов, не разорится же она! А деньги-то мне именно сейчас очень даже нужны.
«А что по этому поводу скажут кости?»
«11+18+27 – кто-то готовится сделать вам выгодное предложение».
Что ж ты, судьба, так тормозишь-то?
В этот момент зазвонил телефон, и я, прикрывая экран рукой, загадала еще раз: если это кто-то знакомый, то не берусь за это дело.
– Здравствуйте! Мошенники пытались списать ваши средства, но до получателя они не дошли. Желаете поместить их во временную ячейку нашего банка? Данная ячейка хранения была создана специально для удобства наших клиентов, для того чтобы вас обезопасить от подобных форс-мажорных обстоятельств. Скажите, информация вам понятна?
Я не сдержалась и выдала тираду, цитировать которую в печати неуместно.
После этого я позвонила Римме и сказала, что берусь за дело.
Она сказала, что очень рада:
– Танечка, ваши текущие расходы также будут компенсированы.
– Моя такса…
– Она мне известна. Сообщите мне, пожалуйста, где Ольга, и получите все сполна плюс сто процентов.
– Пришлите, пожалуйста, фото Ольги.