Ночь. В одиночестве я сидел в машине и пытался при помощи мобильника поймать какую-нибудь радиостанцию. Однако кроме местной волны, которая по кругу передавала одно и то же – город Великий Устюг закрыт, ничего не было. Треск помех и на этом все.
– Блин!
Я бросил бесполезный мобильник на приборную панель. После чего, подтянув наплечную кобуру с пистолетом, накинул легкую курточку, взял отобранный вчера у попавшегося на пути наркомана хороший тактический фонарик и вышел.
По телу сразу озноб. Середина августа и должно быть тепло, но мы не на юге и даже не в Москве. Забрались на север прилично и ночами здесь прохладно. А если более точно обозначить свою локацию, то мы где-то между опустевшим поселком Новатор и городом Великий Устюг, в котором живет Дед Мороз. Вокруг нас полевой лагерь беженцев и в нем больше двух тысяч человек. Топлива нет. Деньги потеряли свою цену. С едой плохо. Чистая вода в дефиците. Город закрыт и объехать его невозможно. Везде армейские патрули и полиция, а помимо них неплохо вооруженные ополченцы, больше напоминающие бойцов ЧВК. Одинаковая униформа и оружие, а так же четкая структура управления. Причем почти все они, как говорят беженцы, которые с ними общались, не местные.
В общем, мы в очередной раз застряли. С каждым днем в лагере все больше народа, люди волнуются и нервничают, вспыхивают драки, а вероятность заражения растет. Был слушок, что сегодня на дороге машину пытались остановить. Она хотела прорваться через кордон и ничего не вышло. Заградотряд ее расстрелял. А когда бойцы подошли, то обнаружили внутри трех человек и у каждого лицо в белесых оспенных волдырях. После чего машину сожгли, а бойцов отправили в карантин, слишком близко они приблизились к опасности.
Такие вот дела. Мы в лагере старожилы, четвертый день сидим, и никак не можем решить, что делать дальше. Дядьке проще. Он палатку поставил и постоянно проводит время с Людмилой. Охи-вздохи-стоны. Ему вроде как думать некогда, вся энергия в член ушла. И Людка рада, в ее жизни появился настоящий мужчина. А мне чем заняться? Люди кругом чужие, общение с опаской, и каждый готов к тому, что сосед окажется врагом или больным. Тем более что у каждого пятого огнестрел, а у остальных ножи, топоры и мачете. Словно на Диком Западе оказался. Вчера попытался в Новатор сходить, думал, может, чего найду. Но не дошел. С какими-то агрессивными бродягами бомжеватого вида столкнулся. Пришлось даже стрелять. Пока в воздух. А потом возвращаться.
Посмотрев на небо, я не увидел звезд. То ли кроны деревьев не давали их увидеть, то ли тучи. Не разберешь. Время около десяти часов вечера, спать рано, да и не охота, днем пару раз вздремнул. К ручью за водой сходил, а потом по лагерю пошлялся и новости послушал. Поэтому не устал.
Тихо, стараясь не шуметь, я приблизился к нашей палатке и прислушался. Внутри шорохи и тихие стоны Людмилы.
«Опять они за свое, только секс на уме», – промелькнула у меня мысль и, улыбнувшись, я снова отправился бродить по лагерю.
Опасно это – в темноте ходить. Но есть тропки, которые считаются общими, и я двигался по ним. Одна из нашей рощи через поле на трассу, а другая к речке, которая снабжала лагерь водой.
Прошел мимо потрепанной белой «десятки». Хозяина, сурового мужика, который представился как Шериф, и его жену татарку Мадину не увидел. Наверное, они уже спят.
Дальше набитый вещами автобус «ПАЗ» и здесь многолюдно. Семь-восемь человек в возрасте от пятнадцати до пятидесяти лет сидели возле костра, в котором горела старая покрышка, и о чем-то спорили. Говорок непонятный. Это многодетная семья Ефремовых, они пермяки или коми. Я этого не понял. Выглядят как русские, половина блондины с голубыми глазами, и разговаривают по-русски чисто. А между собой общаются по-своему. Не разберешь. Ясно одно – они родом из этих широт, но проживали в Нижнем Новгороде. Хотели вернуться в Пермский край, спрятаться у родичей в лесах. Да не вышло. От кордона до кордона ехали, и оказались под Великим Устюгом.
За «пазиком» поцарапанный «мерседес» черного цвета и рядом красивая девушка, которая разговаривала с двумя девчонками-близняшками. Она общаться ни с кем не желала и всегда держала под рукой травматический пистолет. Но кое-какую информацию я из нее выудил. Зовут Светлана. Из Москвы. Была подругой серьезного предпринимателя. Когда узнала о надвигающейся беде, вместе с хахалем и детьми, которые оказались ее сестрами, в Ямало-Ненецкий АО, где у мужика бизнес и жилье. Любовника по дороге потеряла, то ли убили, то ли сам сбежал. И она зависла. Куда все едут, туда и она. Короче, потенциальная жертва. Баба взрослая, а дура-дурой. Ладно, сама. А детей куда тянет? Ведь пропадут же, им не больше девяти-десяти лет, прямо ангелочки, совершенно не приспособленные к выживанию в дикой природе. И может меня бы это не задевало так серьезно, но девушка очень уж красивая. Длинноволосая блондинка, стройная, фигурка точеная и грудь третьего размера. Есть на что посмотреть и за что подержаться. Как ее увидел, даже сердце дрогнуло. Понимаю, что она немного старше и с детьми, которые на данный момент являются бесполезным балластом. Но все равно приятно на нее смотреть и хочется улыбаться. Что это – легкая влюбленность, ностальгия по прошлым временам, когда такие красотки были вокруг, или нечто большее? Не понимаю, и это мне не нравится, потому что отвлекает.
– Привет, Свет, – я махнул ей рукой и улыбнулся девчонкам. – Как дела, крохи?
Она не ответила, и дети прижались к сестре.
Пожав плечами, пошел дальше и следующая машина «камаз» без прицепа. Внутри горел свет и видно, как дальнобойщик Мухтар, дагестанец, который никак не мог добраться домой, потому что кончилась горючка, пытается кому-то позвонить. Как ни пройду мимо, он телефон мучает и ругается. Думает, что вот-вот появится связь, хотя бы на полчаса, и он созвонится с земляками, которые ему помогут. Ага… Сейчас… Нынче каждый сам за себя. Хотя пока Мухтар не сломал автомобильную рацию, я с ним делился продуктами. Он мне информацию, а я ему пачку галет и банку тушенки. Что характерно, свиной, и он не отказывался. Только ел ночью, чтобы Аллах не увидел.
По тропинке прошел еще десять метров и оказался на поляне. Когда мы на нее впервые заехали было чистенько, а сейчас, прошу прощение за выражение, все засрали. Здесь молодежь тусуется, мои ровесники. Но мне с ними не по пути. Шесть машин и четыре мотоцикла. В толпе полтора десятка парней и девчонок. Сами себя они называют хиппи. А по сути, кучка дармоедов. Постоянно трахаются, бухают и мастерят бульбуляторы. Им все равно, что будет завтра, и я хотел навести порядок, поговорить с ними серьезно и предложить выбор. Они остаются и ведут себя тихо. Или сваливают. Но дядька не подписался, ему лень, а остальные в стороне. Ну, а сам я не герой, хоть и с оружием. У них, между прочим, тоже стволы имеются.
За поляной, которую миновал спокойно, две машины, «нива» и какой-то «кореец». Здесь друзья, семьи Довлавтовых и Укладниковых. Два офицера отдыхали на Урале, а сами из Питера. Быстро вернуться на родину не получилось, и течением их вынесло сюда. Далеко и не в ту сторону, но они не унывали, держались бодрячком и пытались пробиться в Устюг, чтобы найти военкома. В конце концов, они военные люди, и для них должно найтись дело. Вот только третьи сутки они торчат вместе с нами, ибо бойцы ЧВК их не пропускают, а жены, молодые стервочки, проедают офицерам плешь.
– Иван, ты? – меня окликнул Костя Укладников.
– Да, – я остановился.
– К дороге идешь?
– Просто гуляю.
– Погоди, я с тобой.
Оставив друга возле машины, охранять женщин и выслушивать их претензии, Костя подошел и на плече у него висел «тигр». Где он его достал, офицер не говорил. Видимо, отобрал у кого-то или украл, а может трофейная, потому что на лобовом стекле «корейца» пулевое отверстие. Хотя это неважно и несущественно.
– Выстрелы возле дороги слышал? – спросил он.
– Давно?
– Двадцать минут назад.
– Нет. Я в машине был.
– Проверим, что там?
– Запросто.
Мы двинулись к дороге, быстро выбрались из рощи и остановились. Между нами и трассой убранное сельхозполе и кругом костры, которых было гораздо больше, чем вчера. Не меньше двухсот. И это с учетом того, что не все разводили огонь, поскольку мало дров.
Только хотели продолжить движение, как навстречу, по направлению к реке, процессия из полусотни людей. Мужчины, женщины и дети. Все вперемешку. А впереди полный бородатый мужик в черном подряснике, отец Никодим. Вместе со своей паствой из Салехарда, за счет местного олигарха-благотворителя, он отправился в паломничество по святым местам Центральной России, а назад вернуться не может. Паства где-то в Москве растворилась, не захотела или не смогла покинуть столицу, а он упрямый.
– Отец Никодим, – я позвал его, – в чем дело, кто стрелял?
Он остановился и, указывая в сторону Устюга, пробасил:
– Отродья сатанинские в воздух стреляли. На пяти машинах оружные подъехали и сделали объявление. До утра все должны убраться отсюда. Иначе они примут меры.
– Какие?
– Сказали, из минометов лагерь накроют. Я пытался вразумить их, но не вышло. Ударили они меня, а мужчину, который слово поперек сказал, жизни лишили.
Священнослужитель замолчал, и зарыдали бабы, а я задал новый вопрос:
– А вы теперь куда?
– С божьей помощью, помолясь, перейдем через реку и обогнем стороной нечестивый град. Потом на Коробейниково выйдем и побредем на Сусоловку.
Народ двинулся дальше, по направлению к реке, а мы с Укладниковым переглянулись и он сказал:
– Думаю, все серьезно.
– И я такого же мнения. Пошли обратно. С нашими поговорить надо.