Четверг в школе снова прошел без проблем, потому что Рэйберн опять отсутствовал «по болезни». По дороге домой Колобок предложил мне зайти к нему и сыграть несколько раундов в «Бесконечный кризис». Но у меня и Флипа было назначено свидание с Галлеей – вот только это было вовсе не свиданием.
– Она просто подруга, – сказал я.
– Я не об этом спрашивал, – возразил Чаки. Он интересовался, хорошенькая ли она.
– Она красивая, – ответил я.
Чаки закатил глаза:
– Такая же красивая, как Мистик из «Людей Икс»?
– Их вообще нельзя сравнивать. Мистик целиком синяя, а эта девочка радужная.
– А еще Мистик голая, – добавил Чаки. – Радужная, говоришь? Чувак, у тебя иногда такие выражения. Ты как загадка, завернутая в лаваш.
– Окутанная тайной.
– Я же говорил. И хватит уже ходить как в воду опущенный.
Мы как раз дошли до угла, где обычно расходились. Но Чаки, видимо, решил, что мне нужно выговориться, поэтому прошел со мной еще квартал до моего дома. Наверное, сейчас он пойдет домой.
– Я тут организовываю программу «Почитай Руфусу», а через девять месяцев уезжаю.
– Так организуешь еще одну, во Флориде, – заявил Чаки. – Конечно, этой радужной красавицы там не будет, но там полно и других девчонок. – Он стукнул меня в плечо и воскликнул: – Ай! Ну и костлявые же у тебя плечи. Ай! – снова закричал он.
Это уже Деймон Рэйберн отвесил ему подзатыльник.
– Карманы, – приказал тот.
Анджелина захихикала, а Ронда просто злобно смотрела на нас.
Чаки вывернул карманы – кроме пустой обертки из-под «Скитлс», у него ничего не нашлось.
– Теперь ты, Коффин, – обратился он ко мне.
– Нет, – ответил я.
– Что? – рявкнул Рэйберн.
– Что? – вторил ему Чаки.
– Что? – изумилась Анджелина.
– Коффин, не будь дураком, – добавила Ронда.
Рэйберн пихнул меня, но я удержался на ногах.
– Нет, – повторил я.
– Так держать, Бен! – обрадовался Чаки.
– Заткнись, Колобок. – С этими словами Деймон заехал ему в челюсть.
Я толкнул Рэйберна, и тут понеслось. Он дубасил меня, Анджелина пинала Чаки, а Ронда кричала, чтобы мы перестали быть дураками, и пихала любого, кто попадался ей под руку. Полминуты спустя этой компании уже и след простыл, а я остался с пустыми карманами. Этот придурок забрал у меня наушники.
Не знаю, как скоро я смог снова дышать более-менее нормально. Я лежал на спине и смотрел наверх. А оттуда, с эстакады, на меня пялились голуби, которые частенько там обитали и гадили на всех. Чаки неустанно спрашивал, все ли со мной в порядке. По крайней мере, мне так казалось, потому что я с трудом его понимал из-за прилипшей к брекетам губы. Мы валялись за мусорным контейнером – вечно везет нам на мусорки – и пытались прийти в себя.
– Мне надо накладывать швы? – спросил Чаки.
– Нет, губа просто распухла, – ответил я. – И перестань уже ныть. Хватит!
Я вытер с носа кровь и вывернул толстовку наизнанку, чтобы не было видно остальных пятен. Маме ни за что нельзя рассказывать. Иначе не успею и слова сказать, как она позвонит миссис Пинто. И тогда мои дела в школе станут в десятки раз хуже. А подбитый глаз объясню проверенной отмазкой: «На физкультуре играли в вышибалы».
Когда я вернулся домой, Флип не встретил меня у двери.
– Флип? – позвал я. – Иди ко мне, приятель. Пойдем навестим Галлею.
Пес вышел из маминой комнаты и торопливо подбежал к моим ногам. Я поднял его на руки и понял, что он весь дрожит.
В комнате на полу лежала лицом вниз какая-то женщина. Я даже не сразу сообразил, кто это, потому что мама должна быть на работе еще как минимум часа два.
– Мам?
Ее неподвижное тело было холодным. Похоже, она умерла, когда обувала кроссовки. Еще одна причина, почему мы собирались переехать во Флориду, – ее здоровье. Она жаловалась на то, что зимой в Нью-Йорке у нее бывает легкая аритмия.
Но знаете, что самое странное? Я злился на нее. Что мне-то теперь делать?