Пятое июня 623 г. н. э., г. Силимврия, (совр. Силиври). 70 км от Константинополя.
Городок Силимврия бурлил, словно кипящий котел. Никогда еще тут не бывало столько народу. И никогда еще это место не удостаивал своим посещением сам император. Горожане с любопытством смотрели, как по улочкам идут тысячи столичных жителей, воинов, священников, сенаторов и дворцовых евнухов. Блестящая процессия двигалась в Гераклею, что была в дне пути на запад, на побережье Мраморного моря. Именно там Август Ираклий подпишет мирный договор с каганом авар, а потом в честь этого события проведут самые роскошные игры из всех, что когда-либо были до этого.
Жители городка тыкали пальцами в скаковых коней, каждый из которых стоил тысячи солидов. Тонконогие жеребцы не реагировали на крики и толпы людей. Им ли, привычным к реву Большого Цирка, обращать внимание на шум этого захолустья.
Дворцовые евнухи ехали в повозках. Их изнеженные тела не выдержали бы пятидневного перехода. В отличие от них болельщики партии «зеленых», которые назывались прасинами, шли бодро. Они были ремесленниками и купцами, постоянно враждовавшими с партией «синих», венетов, в которой по большей части состояла знать. Значение ипподромных партий было примерно таким же, как в нашей жизни партий политических, и именно они утверждали вступление на трон каждого нового императора. Вот такая вот дичь, которую Николай Семенович так понять и не смог, как ни пытался. Но, тем не менее, это стало для императоров суровой реальностью, а болельщики являлись самой серьезной политической силой в Империи. Настолько серьезной, что даже выставляли свои боевые отряды, когда враг подходил к городу. И самые кровавые бунты в Империи тоже устраивали именно они. А потому димархи, руководившие партиями болельщиков, считались одними из самых влиятельных лиц государства.
По дороге шли кавалькады имперской знати, которую сопровождала охрана. Сенаторы уже лет сорок, как никаких решений не принимали, а сам Сенат превратился в пустую говорильню, где напыщенные богачи общались друг с другом. Такое событие, как грандиозные игры, они пропустить не могли. Их жизнь была слишком скучна, и лишь все новые и новые удовольствия придавали ей хоть какой-то смысл.
Сам Август Ираклий с охраной из схолариев[17] оставался в городе. Он прибудет позже, когда в Гераклее будет все готово. Да и аварский каган тоже должен прибыть туда. Негоже благородному римскому императору ждать варварского царька, хоть тот и забрал у него половину страны. Авторитет Августа должен оставаться незыблемым.
Сам император занял лучший дом Силимврии, который перепуганный владелец уступил ему без разговоров. Ираклий был могучим воином. Суровый черноволосый мужчина с крупным носом нес свой крест стоически. Его предки пасли баранов в армянских горах, и дворцовые порядки он скорее терпел, чем наслаждался ими, как великий Юстиниан. Толпы евнухов и до буквы прописанный этикет держали его в цепях, и он покорно подчинялся им. Ведь Империя значит куда больше, чем особа императора. Ей порой правили откровенные ничтожества и психопаты, а она все стояла. Так уж получалось, что именно незыблемость традиций, законов и чиновничий аппарат держали ее на плаву. Ираклию пока не везло. Он проиграл почти все войны и битвы, в которых участвовал, словно Бог отвернулся от него. Персы дошли да Халкидона, что был на противоположной стороне Босфора, и видели столицу невооруженным глазом. Аварский каган давил на Империю с севера, заселив богатейшие области диким племенем склавинов. Даже в Греции императору подчинялись лишь прибрежные зоны и города. Вглубь страны его чиновникам ходу не было. Он в отчаянии уже хотел было перенести столицу в Карфаген и отправил туда все сокровища казны, но налетевшая буря потопила корабли, почти разорив страну. Только патриарх удержал его от того, чтобы оставить Константинополь на растерзание врагам, и отдал на нужды армии сокровища церкви. Взаймы! Даже чиновникам и евнухам убавили тогда зарплату, чего еще никогда не случалось. И вот теперь наступит долгожданный мир с аварами. Мир, который Ираклий использует для того, чтобы загнать персов за Евфрат. Иначе страна просто погибнет.
Август не знал, что прямо сейчас тысячи аварских всадников по команде кагана стрелой бросились вперед, избивая тех, кто держал в руках оружие. Остальных вязали и строили в затылок. Они станут рабами и пойдут на север. Авары взяли людей в тот момент, когда они были в пути. Никто ничего не понимал. Люди шли на праздник, о котором вещали глашатаи на форумах, а вместо этого попали под аварский набег.
Скаковые жеребцы, драгоценная упряжь, колесницы, телеги с убранством будущего ристалища, множество припасов, шатры, вино, роскошные одежды для свиты императора… Все это добро авары захватили в мгновение ока. Ничего не подозревающие люди окружались отрядами лучников, и их вязали веревками. В плен попали купцы, ремесленники, сенаторы, священники и дворцовые евнухи. Немногочисленные отряды охраны были вырезаны почти сразу. И первые всадники уже появились на окраинах Силимврии…
– Государь! – трибун схолариев был бледен, как полотно. – Мы попали в ловушку! Авары напали на нас, и они уже близко.
Август свирепо посмотрел на него и выдал многоэтажную тираду на незнакомом наречии. Судя по тому, что император был горцем из Армении, это была отборная брань на родном языке. Повелитель мира не мог унизиться до того, чтобы кто-то услышал от него такие слова и понял их.
– Простую одежду мне, коня и десяток твоих дармоедов из тех, кто еще не забыл, как держать копье! Быстро!
– Да, государь, – склонился вельможа, и через две минуты принес искомое. Он просто вытряхнул из одежды первого попавшегося горожанина.
Ираклий не терял время зря. Могучий торс бугрился мышцами, и рубаха налезла еле-еле, чуть не треща по швам. Одежду из драгоценной парчи он бросил на землю, наступив на нее ногами. Но вот диадема… Тканая повязка, украшенная двумя рядами отборного жемчуга сверху и снизу, расшитая каменьями, была символом императорской власти. Оставить ее тут – немыслимый позор. Ираклий думал недолго, и, к ужасу схолария, привязал ее к локтю, словно простую тряпицу.
– Чего уставился? – рыкнул император. – Коня мне!
– Все готово, повелитель, – сказал трибун дворцовой стражи. – Мои воины сдерживают натиск авар. Мы отбросим их.
– Ну-ну, удиви меня, – презрительно посмотрел на него Ираклий. Цену схолариям он знал. Уже через минуту он мчал, не жалея коня, в сторону столицы. Небольшой отряд охраны следовал за ним.
А бой начался уже в сотне шагов от того дома, где совсем недавно гостил император. Схоларии были хорошими воинами лет сто назад. Сейчас же они служили парадной стражей, места в которой покупались, как и все должности в Империи. Из них в настоящем бою не бывал почти никто. Зато пышные плюмажи, алые туники, золоченые пояса и драгоценные цепи на шее повергали в священный трепет всех, кто видел торжественный выезд Августа.
Трибун орал, срывая голос. Он еще помнил, что такое война, и сбивал в ряды завитых красавцев, которые с ужасом поняли, что легкая и необременительная служба, к которой они привыкли, закончится прямо сейчас. Потому что выстоять против конницы у пехоты нет никаких шансов. А нарядная алая туника и расшитый плащ – плохая защита от аварской стрелы.
Всадники налетели на ровные ряды пехотинцев, перекрывших улицу, по которой ускакал император. Они остановили коней в задумчивости, а потом начали расстрел дворцовой стражи. Не спеша, со вкусом, и почти без промаха. Щиты первого ряда приняли на себя по десятку стрел, и многие схоларии падали, убитые выстрелом в лицо или шею. На их место становился новый воин, который шептал молитву белыми от ужаса губами.
– Вперед! Копья опустить! – этот крик трибуна был жестом полного отчаяния. Но если не знаешь, что делать, делай хоть что-нибудь. Это куда лучше, чем служить неподвижной мишенью.
Схоларии опустили копья и пошли вперед, переступая через тела убитых товарищей. Всадники со смехом отъехали назад и начали расстрел вновь. Ряды схолариев дрогнули, и лишь брань и зуботычины десятников опять погнали их на вражеские стрелы. Они полегли все до единого, впервые за много лет исполнив свой долг. Август Ираклий остался в живых благодаря их гибели. Но причиной этого был не героизм воинов, а то, что авары бросили погоню и начали грабить убитых. Ведь у каждого схолария на шее была золотая цепь. А уж какие цепи были на шеях у их командиров! Всадники, увидев такое богатство, валяющееся на земле, просто забыли, для чего были посланы великим каганом.
Через 12 часов. На закате. Константинополь.
Столица застыла в ужасе. В предместья великого города ворвались всадники, уводя людей и грабя дома. Предместья Константинополя Влахерны и Промот первыми приняли на себя удар. Авары на низкорослых лошадках с гиканьем и свистом мчали по узким улочкам столицы, стегая плетью перепуганных обывателей. Им было жутко весело. Город оказался не готов к нападению, и на его стенах суетились стражники, которые только что затворили ворота. Август прискакал совсем недавно, покрыв полсотни миль за неполный день. Его жеребец едва стоял на ногах, конские бока ходили ходуном, а с морды летели хлопья пены. Воины на стенах занимали свои места, а стража ворот вставила толстые брусья в крюки, заперев город намертво. И горе было тем, кто не успел уйти под защиту стен. Они стучали кулаками по дубовым доскам, рыдая от отчаяния, но воины уже получили приказ. Жителей предместий отдали на волю авар. На следующий день грабеж был закончен. Авары просто не смогли унести все, что утащили из домов горожан. Сами же гордые жители ромейской столицы, построившись в колонны, понуро побрели на север, чтобы обрести новую жизнь. Их были многие тысячи…
Асикрит[18] Стефан смотрел на все это с городской стены. Он успел купить пять домов. Всё, что продавалось в это время. И он почти не торговался. Глядя вниз, он понимал, что не прогадал. Цена будет расти и дальше. Он поднялся на стену совершенно беспрепятственно. Хаос случился такой, что город спасся только чудом. Всадники не любили лазить на стены. Для этого у них были отряды словен, которых в этот набег не позвали. Почему? Да потому что каган в этот раз и не планировал брать город. Он на самом деле хотел заключить мир.
Патрикий Анастасий и квестор Косьма снова приехали в ставку аварского кагана. Ведь это они договаривались о встрече в Гераклее. Это их обманули, как двух деревенских дураков. Это их император послал исправлять свою ошибку, даже если это будет стоить им жизни. Они проехали разоренные аварами земли, горестно глядя на сожженные деревни и виллы. А ведь все только недавно восстановилось. Только-только жизнь вернулась сюда. И вот опять. Найти ставку кагана было легко, ведь их ждали с нетерпением.
Сам Величайший, чья ярость поутихла, томил их ожиданием. Как будто недостаточно того унижения, что уже нанесли Империи. Но каган остался недоволен. Ему нужен был Ираклий, и тот выкуп, что он мог получить за него. Именно это и было истинной целью похода. И тогда сумма, уплаченная за заключение мирного договора, могла бы стать просто чудовищной. А еще он мог поступить так, как советовали ему персидские послы. Ведь шахиншах Шапур четыреста лет назад взял в плен императора Валериана, точно так же обманув его на переговорах. Он потом использовал его, как скамеечку для ног. А когда тот надоел ему, приказал влить в глотку расплавленное золото, набить из него чучело и выставить в храме на всеобщее обозрение. И этот вариант великий каган не отрицал. Ведь это обессмертило бы его в веках. Но все сорвалось из-за глупости и жадности его нукеров. Не все из них пережили тот день…
– Великий каган! – патрикий Анастасий склонил голову. Их наконец-то изволили принять. – Мы с горечью осознали, что твое слово не так твердо, как твой меч.
– Смерти ищешь, ромей? – зло прищурился каган. – Ладно, говори дальше, я сегодня добрый. У меня столько ваших сенаторов, что я могу их казнить каждую стражу, и не закончу до конца года. Ты все еще сомневаешься в твердости моего слова?
– Нет, великий каган, – проглотил слюну Анастасий. У него было немного шансов остаться в живых, и он прекрасно понимал это. Ведь император тоже был в ярости.
– Тогда предлагай! – милостиво обронил каган.
– Мы готовы платить ту же сумму, что и раньше, если ты вернешь наших людей и уведешь своих воинов. Ведь это огромные деньги! Сто восемьдесят тысяч солидов, великий! Сто восемьдесят! Казна империи почти пуста!
– Я видел стражников вашего Ираклия! – с презрением бросил каган. – Да у меня тарханы одеты хуже, чем эти завитые бабы. И на моих женах меньше золота, чем было на них.
– Блеск двора Августа требует многого, – согласился патрикий. – Но жители Империи с радостью идут на эти жертвы. Ведь это богоугодное дело.
– Тогда они с радостью пойдут и на новые жертвы, – махнул рукой каган. – Пятьсот тысяч солидов в год, наследник Ираклия идет в заложники, и вы выкупаете всех, кого взяли в плен мои воины.
– Вы можете меня казнить, великий каган, – горестно покачал головой Анастасий, – но это не поможет делу. Никогда наследник трона не станет заложником. Август не пойдет на это. И таких денег в казне просто нет.
– Сколько вы хотели потратить на свой дурацкий праздник? – каган наклонился вперед и впился в послов взглядом. – Это у вас-то нет денег? А когда они у вас появятся, вы будете устилать дороги золотом? Мы, ромей, по-разному понимаем с тобой отсутствие денег.
– Мы готовы увеличить выплаты, великий каган, – осторожно продолжил Анастасий.
– Вы увеличите выплаты, вы пришлете ко мне сына Ираклия, и пленная знать заплатит выкуп, – отрезал каган.
– Сенаторы заплатят выкуп, – согласился патрикий. – А мы готовы платить двести тысяч в год, и ни солидом больше. Это последнее предложение. После этого вы можете казнить нас.
– Какой мне прок от двух дохлых ромеев, – изумился каган. – Мы уже почти договорились. Остался сын императора. Он мне нужен.
– Мы готовы дать в заложники сына императора Иоанна Аталариха и его племянника. Наследник Константин останется в столице. И это тоже последнее предложение, великий каган. Больше нам нечего дать вам.
– Хорошо, – кивнул каган. – Подсунули мне ублюдка от служанки. Да будет так. Оставайтесь на ужин, ромеи. У меня много отличного вина. Спасибо, что приготовили его для меня.
Молодой приказчик Марк обживался в новом доме. По совету тестя Приска он купил его в Константинополе, куда переехал со своей женой. Он еще плоховато говорил по-гречески, но упорно занимался, наверстывая пробелы в языке. В столице жило множество людей с запада Империи, из Испании, Африки и Италии, а потому его акцент не слишком резал ухо. Но все же, будет лучше, если избавиться от него совсем. Тут открывались очень серьезные перспективы, и Марк был намерен освоиться здесь. Взятка тому, взятка этому… И вот он уже торгует мехами из словенских земель, а обратно в Галлию отправляет благовония, ткани и специи.
Набег авар Марк пережил спокойно, ведь он не был глупцом, любителем скачек. Он был деловым человеком, не слишком подверженным суетным эмоциям. Сегодня у него был хороший день. Неприметный евнух, с которым его познакомил тесть, указал ему на немолодого уже горожанина, бежавшего от персов из Трапезунда. Именно там добывали большую часть серебра Империи. И он трудился на этих рудниках много лет. Наивный провинциал сделал ошибку. Он приехал в столицу мира, не оценив своих сбережений. Тут была слишком дорогая жизнь для его тощего кошелька. Он уже растратил все свои деньги, он влез в долги, и его жизнь была кончена. Марк сделал ему предложение, и тот не посмел отказаться. Альтернатива была страшна. Семья рудного мастера уезжает в Марсель через две недели. А вместе с ним уезжает одно важное письмо. Дело в том, что авары будут теперь получать дань от императора ромеев в размере двухсот тысяч солидов. А еще они получат выкуп за сенаторов, евнухов, священников и состоятельных горожан. И все это богатство поедет в ставку кагана, в его хринг между Дунаем и Тисой. Марк почему-то посчитал, что основному партнеру его тестя, герцогу Самославу, это будет интересно. По слухам, он тоже был деловым человеком.