Ну и гнусный же денек… Все только и говорят о воскрешении Марчелло.
Сегодня намечался один из самых радостных моментов в моей жизни, а сложилось все хуже некуда. Хуже, чем в тот вечер, когда отец сообщил, что я скоро войду в семью Коста. Наверное, тогда я надеялась найти какой-то выход из ситуации, а сегодня этот парень, мой жених, буквально восстал из пепла. И ничего с этим не поделаешь…
Марчелло пользуется репутацией человека холодного, жестокого и порочного, к тому же жуткого бабника, только это все меня не колышет. Тревожит другое: придется-таки за него выйти, а ведь замужество поставит на моей жизни жирный крест. Я стану очередной женой мафиози, сознательно закрывающей глаза на все пороки мужа.
Не хочу подобной судьбы, отказываюсь ее принимать!
Предполагалось, что поступление в академию «Сикуро» станет первым шагом к возможности сыграть важную роль в мире, в котором я выросла. Вторая его половина, мужчины, могут сколько угодно относить женщин лишь к двум разрядам – либо к мадоннам, либо к шлюхам, хотя мы способны предложить куда больше.
Я желаю быть в центре внимания, как предначертано моему старшему брату Антонио. Почему нет, черт возьми? Я умная, талантливая и хитрая девушка, однако никто даже не подозревает – насколько, ведь я родилась без члена, вот меня по умолчанию и задвинули в низшую категорию. Надоело стоять в углу на полочке, откуда тебя вынимают лишь на воскресные ужины, свадебные торжества и крестины…
Девушки моего поколения годами боролись за право обучаться в академии «Сикуро» и наконец его завоевали. Я, кстати, попала сюда на год позже, чем следует, – в девятнадцать, после гибели жениха. И все равно родители разрешили мне сесть за парту только в компании Софии. Рассчитывала, что, поступив в академию, смогу доказать отцу свою значимость и он откажется от идеи заключения стратегически выгодного брака – ведь я пригодна для большего. А теперь, оказывается, Марчелло жив! С него вполне станется отослать меня домой, ждать там, пока он не окончит академию. И противопоставить мне нечего…
К звонку с последней пары желудок от голода начинает издавать звуки, напоминающие слабые раскаты грома перед грозой.
Покидаю учебный корпус и направляюсь по извилистой тропинке, ведущей через весь кампус к общежитиям. Листья высаженных по обеим ее сторонам деревьев шелестят на ветру.
Проходя мимо нескольких девушек в школьных плиссированных юбочках в красно-бело-зеленую клетку, отворачиваюсь. Конечно, мы все живем на ограниченной территории кампуса, однако каждая группа тут сама по себе и к другим относится с плохо скрытой неприязнью.
Моя общага называется «Рим-хаус». До нее десять минут хода, и прогулка на свежем воздухе идет мне на пользу. Каждая группировка занимает свой корпус, поскольку перемешать итальянцев, русских, ирландцев и членов наркокартеля – верный рецепт катастрофы, даже в таком месте, где категорически запрещено оружие и любое насилие. Подобные принципы организации предложили отцы-основатели «Сикуро». Здесь мы играем в игрушки, а как только выйдем из стен академии – начнем охоту с целью захвата чужих территорий и ради этой цели будем убивать друг друга.
В голове проясняется, и я начинаю размышлять: как реагировать на появление Марчелло? Интересно, в курсе ли отец? Связи с внешним миром у нас здесь нет. Личные сотовые и ноутбуки отбирают сразу после приезда, а взамен выдают телефоны, работающие только в пределах кампуса. Еще разрешают сделать один звонок домой по воскресеньям. Интернет заблокирован, правда, можно войти в Сеть из компьютерного класса, но… И тут все как в тоталитарном государстве – доступ к информации контролируют. Видишь только то, что позволяет админ.
Старинное очарование увитого плющом фасада каменного здания Рим-хауса полностью противоречит современным интерьерам. Заселившись неделю назад, я была поражена, насколько тут все по последнему слову. А впрочем, зная, что за люди учатся в академии, – ничего удивительного. Очевидно, плата за обучение и пожертвования помогают «Сикуро» идти в ногу с требованиями времени.
Подхожу к высоким арочным дверям, и тут в кармане жужжит телефон. Достаю его из сумки и читаю сообщение от Софии:
По пути в общагу заскочила в кафе «Амброзия». Тебе чего-нибудь взять?
Каждая комната в общежитии рассчитана на двоих, и мы живем с Софией.
Можешь купить бискотти-фраппучино?
Конечно!
Запихиваю телефон обратно и, открыв дверь, иду к лифтам. На секунду останавливаюсь, заметив в холле знакомое лицо. Мой бывший парень… Сидит, болтая с одним из соседей по общаге. Увидев меня, он тут же прекращает разговор и вскакивает с радостным видом.
Мы с Лоренцо Бруни встречались целый год – еще до объявления о моей будущей свадьбе с Марчелло. Ну, как встречались? Тайком, чтобы родители ничего не заподозрили.
Собственно, все знали, что мою руку рано или поздно кому-нибудь предложат. То же самое происходило и с другими нашими девочками – это давняя традиция. Мы – всего лишь разменная монета для богатых и влиятельных мужчин. Естественно, мне не разрешали заводить парня – вдруг он испортит мою репутацию или, как бы это сказать, товарный вид… Чем чище ты будешь, тем больше за тебя дадут.
Господи, какое же все это дерьмо…
Так вот, Лоренцо начал со мной заигрывать прошлой осенью, когда приехал из академии домой на длинные выходные. Дал понять, что я ему интересна, ну а для меня знакомство с ним стало шансом устроить бунт на корабле, способом самой определять свою жизнь. Поэтому я тайно виделась с Лоренцо во время пасхальных и рождественских каникул. Подумывала продолжить отношения, когда выяснилось, что в этом году мне позволят поступить в «Сикуро», вот только не была уверена, насколько он мне нужен. О безумной влюбленности речь не шла – так, приятное развлечение.
– Эй, привет! Можем поговорить? – догнав меня, спрашивает Лоренцо.
Озираюсь в холле – нет ли тут кого из семьи Коста? Вроде никого.
– Сейчас никак, прости. Напишу, когда появится случай улизнуть.
Он хмурится, и его лоб идет глубокими морщинами.
– Говорят, Марчелло выполз из могилы?
Я снова разворачиваюсь к лифту, однако Лоренцо не отстает.
– Говорю же, сейчас мне неудобно, – шепчу я.
– Просто скажи, что для нас меняет его воскрешение?
Нажимаю кнопку.
– Я даже не знаю, что оно меняет лично для меня, Лоренцо. Дай мне хотя бы определиться на этот счет, а уж потом займемся твоими переживаниями.
Дверцы лифта с мелодичным звоном открываются. Внутри никого, и я делаю шаг вперед. Оглядываюсь. Да уж, если и есть человек, который, помимо меня, тяжело воспринимает внезапный поворот, так это точно Лоренцо.
– Обещаю, напишу, когда получится встретиться, идет?
Он все еще стоит с опущенными уголками губ, но кивает в ответ, и дверцы закрываются.
– Твою мать! – ору я во весь голос, пока лифт поднимается на пятый этаж.
Появление Марчелло уже перевернуло мою жизнь с ног на голову, а ведь он объявился меньше двенадцати часов назад.
Снова раздается звонок, я выхожу в холл и получаю мячом в грудь.
– Merda! [5] Прости, не хотел… – извиняется пропустивший удар парень.
Кто мне скажет, что мальчики делают на нашем этаже? Второй игрок, который в меня и попал, вразвалочку приближается к лифтам, причем с ухмылкой. Знакомая личность – Данте Аккарди, наследник трона в юго-западной части страны.
Подбираю упавший к ногам мяч, швыряю его первому парню и потираю ушибленное место. Неприятно, черт!
– Давай поцелую, где болит, Мира, – и все пройдет, – довольно игриво предлагает Данте.
– Обойдусь извинениями, – бурчу я, на всякий случай скрещивая руки на груди.
Он разочарованно цокает языком.
За спиной раздается тихий звонок, но я не оборачиваюсь. Кто бы ни приехал – обойдет, не переломится. Не собираюсь поворачиваться спиной к этому придурку.
Данте явно понимает мои опасения и тут же выступает с новой идеей:
– Ну, об извинениях придется хорошо попросить, и кстати: пока будешь стоять передо мной на коленях, сможешь заняться кое-чем полезным.
Я зло прищуриваюсь. Ясное дело, далеко не все парни в восторге от того, что пять лет назад девушки вторглись в их мужской клуб, а те, кто особо не возражает, хотят от нас только одного. Как будто девчонок сюда впустили специально для их развлечения!
Набираю воздуха, готовясь послать Данте подальше, однако у него вдруг отваливается челюсть. За моей спиной раздается ненавистный голос:
– Надеюсь, я ослышался и ты только что не предлагал моей невесте встать на колени и пососать твой член, stronzo?
В тоне Марчелло звучит с трудом сдерживаемое бешенство.
Опять рядом возник человек, вознамерившийся лишить меня свободы, однако выражение лица Данте стоит того. Он явно еще не слышал, что Марчелло, оказывается, жив.
– Единственный мужчина, перед которым она встанет на колени, – это я.
Женишок властно берет меня сзади за шею, но я сбрасываю его руку и показываю ему средний палец.
– Ну-ну, немного терпения, dolcezza. И это у тебя будет, всему свое время, – ухмыляется он.
Я рычу от ярости и, сжав кулаки, чеканю шаг по коридору, едва не толкнув по пути Данте. Пусть эти два засранца разберутся между собой. Пусть хоть до смерти друг друга отделают – плевать. Мне же лучше.
Отпираю замок и, войдя в свою комнату, в гневе швыряю сумку на кровать.
Общежитие общежитием, но спальня у нас куда больше тех, что показывают в кино и по телику. Есть даже санузел – это огромный плюс, хотя из стены там все еще торчит писсуар.
Я хлопаюсь в одно из двух кресел. Расстроена до чертиков: до сих пор не верится, как за считаные часы изменилась моя жизнь. Только что перед тобой все было на блюдечке, и вдруг его выхватывают прямо из-под носа.
В дверь громко стучат. Пес с ним, пусть стучат. Я знаю, кто это. Барабанят снова и снова, но я как будто не слышу. Наконец снаружи воцаряется тишина, однако через несколько секунд дверь распахивается и наотмашь врезается в стену.
Я буравлю взглядом застывшего на пороге Марчелло. Проклятый ублюдок вскрыл замок.
– Чего тебе нужно?
Он делает шаг вперед и хлопает дверью.
– Принес тебе кое-что.
– У тебя точно нет ничего, что мне требуется, – дерзко ухмыляюсь я.
Не собираюсь давать перед ним слабину.
Марчелло ощупывает меня черными глазами с головы до ног, и я изо всех сил стараюсь не ежиться под его пристальным взглядом.
– И все же ты возьмешь то, что я принес.
Он подходит едва ли не вплотную и останавливается, вытянув руку.
Я хмуро смотрю в его открытую большую ладонь, где покоится обручальное кольцо с камнем на пять каратов. Огранка «кушон»…
– Ты, видать, совсем сбрендил, если думаешь, что я буду его носить!
Я скрещиваю руки на груди и отхожу в другой конец комнаты – подальше от Марчелло и исходящего от него соблазнительного аромата. Не знаю, каким парфюмом он пользуется, но запах просто божественный, хотя для меня это слово со стоящим посреди спальни парнем не ассоциируется.
Он наступает, и я оказываюсь прижатой спиной к стенке.
– Ты что-то путаешь, principessa [6]. Это не просьба.
Блеск в его глазах вызывает во мне желание отвергнуть богатый дар.
Вызов принят, черт возьми!
– Думаешь, мне не все равно?
Его руки неожиданно смыкаются на моем горле и слегка его сдавливают. Не больно, но понятно, что, стоит ему захотеть, и…
Я пялюсь прямо в черные глаза Марчелло.
Уголок его рта приподнимается кверху: похоже, ему по душе, что я не из пугливых.
– Будь осторожна. А то мне даже нравится, когда ты сопротивляешься.
Он проводит подушечкой большого пальца по ключице, и мои соски предательски напрягаются.
Да что я за дура такая…
– Иди к черту!
Плюю ему прямо в лицо, и его перекашивает злая гримаса. Он медленно стирает плевок и заявляет:
– Считай, что это последний раз, когда я позволил тебе проявить неуважение. Кольцо – подарок к помолвке. Если такое повторится – перекину тебя через колено и выпорю, как непослушного ребенка.
Вот дьявол… Почему от нарисованной им картинки у меня внутри все сладко сжимается?
– Однако… – бормочет Марчелло, выгибает бровь и нежно касается костяшками пальцев моих затвердевших, торчащих сквозь тонкую белую ткань сосков. – Принцессе нравится?
Я со свистом втягиваю воздух.
Дверь вновь распахивается, но я не вижу, кто там, – широкая фигура Марчелло заслоняет проем.
– Твою мать… – вздыхает у порога София.
Наши с Марчелло взгляды скрещиваются, затем он поднимает мою левую кисть и надевает кольцо на палец. Рука, все еще сжимающая мне горло, слегка вздрагивает.
– Если увижу без кольца, приклею намертво.
На пальце у меня словно горит клеймо, и на глаза наворачиваются слезы. Нет, не заплачу!
– Какая же ты скотина!
Марчелло отпускает мою шею и усмехается:
– Твоя скотина. Не забывай, кому ты принадлежишь.
Он разворачивается и выходит из комнаты.
Я смотрю ему вслед и думаю: клянусь, никому и никогда принадлежать не буду. Только себе, и без разницы, что для этого придется предпринять…