У меня такое чувство, будто всю мою кровь заменили цементным раствором, пока я медленно волочу ноги – левую, затем правую, затем снова левую – сквозь морозный утренний воздух в спортзал. Я не была тут уже несколько месяцев и ощущаю себя совершенно дезориентированной, смущенно спрашивая обесцвеченную до белизны девушку-тренера у стойки регистрации, где находятся раздевалки.
«Я буду ходить регулярно, – сказала я Гарри, когда сюда записалась. – Курсы йоги ведут чуть ли не лучшие инструкторы в стране!» Когда муж спросил, с чего я это взяла, и я призналась, что прочитала в ленте у Морвены Стар, он не мог в это поверить.
«Ты готова раскошелиться на восемьдесят фунтов в месяц за абонемент просто потому, что так сказала эта девица?» – раздраженно бросил он.
Тогда я лишь пожала плечами, уверенная, что докажу его неправоту, став королевой фитнеса – заправской любительницей йоги, потягивающей овощной сок.
Я не сообразила, что нужно застолбить место заранее, и сегодня зал йоги переполнен – лиловый свет отражается от тел, лежащих на спине и кажущихся совершенно одинаковыми.
Когда я записывалась, то была уверена, что к лету обзаведусь плоским животиком. Но работа так утомляла, что по утром я с трудом выбиралась из постели, согретой теплом Гарри. И когда подошло время нашего отпуска, я была очень зла на себя, упаковывая в чемодан все те же старые закрытые купальники и парео, что и в прошлом году.
Сейчас я чувствую свой живот, и он такой плоский, что кажется вогнутым. Я перестала тянуть в рот что попало и глотать почти не жуя все куски, которые находятся в холодильнике, если внезапно проголодаюсь. Теперь я избавилась от жировой прослойки и легко встала с кровати сегодня утром.
На моем телефоне, прислоненном к дисплею беговой дорожки, вспыхивает сообщение от Эйд: «Почему ты до сих пор не прислала мне фотографии?» Я притормаживаю, печатая ответ: «Еще не было возможности спросить Гарри. Опубликуй пока эту». Затем я прикрепляю снимок Верити и Джереми с прошлогоднего музыкального фестиваля, где их лица покрыты золотистыми блестками. Далее пишу: «План по Морвене Стар в действии!:)» А потом выключаю телефон.
Я увеличиваю сопротивление дорожки до тех пор, пока не начинаю шагать под таким крутым углом, что кажется, будто ноги пробираются сквозь патоку. И понимаю, терзая подошвами резиновую ленту под собой, что начинаю злиться. Зачем нужно втягивать во все Гарри? Это только мое дело: я та, кто просыпается в шесть утра большую часть недели; та, кто ищет подход к инвесторам и рассылает электронные письма в местную прессу с описанием самых необычных и романтичных свиданий, организованных мной. Просто из-за того, что Гарри хорошо получается на фотографиях? Разве это значит, что он непременно должен быть краеугольным камнем всей затеи с ребрендингом? «Ты внушаешь людям идею, – однажды сказала мне мама, – что они обязательно должны найти свою вторую половинку, но это просто вздор! Я вот цельная, я люблю быть сама по себе». И мне пришлось задвинуть кипу заявок, лежащих на полу возле моих ног, под диван: это все были анкеты мужчин маминого возраста, с которыми я очень хотела ее познакомить.
Я поговорю с Эйд, скажу, что ее новый план отдает сексизмом и ей следует подумать о чем-то другом. Уделить основное внимание другим парам, моим предыдущим клиентам, вот и все. Я скажу ей об этом завтра. Но сейчас мне нужно успокоиться. Кровь стучит в ушах, и мне необходимо достичь дзена, чтобы мой план сработал.
Лиловые тела теперь сидят ровно, скрестив ноги. Низкое «оооммммм!» разносится по залу. Я шарю взглядом по их «конским хвостам», но здесь почти все пепельные блондинки; Морвену непросто выделить среди прочих. Затем я наконец замечаю ее и спрыгиваю с беговой дорожки, вливаясь в поток идущих к выходу женщин, частью которого она является.
Вблизи ее кожа выглядит не такой сияющей, как на фото, линия подбородка менее четкая, а задница в обтягивающих красных легинсах не совсем похожа на персик. Она выглядит – осознаю я, следуя за ней вниз в раздевалки, – как среднестатистическая популярная девочка в школе. Типаж, который ты идеализируешь в подростковом возрасте, кому отчаянно хочешь подражать, но потом, позднее в жизни, видишь старую фотографию и понимаешь, что в ней ничего особенного нет – это был просто статус, заставлявший ее блистать.
Я ускоряю шаг. Обгоняю идущих более медленно, так что теперь я почти вровень с Морвеной. Я опускаю голову, как будто смотрю что-то в телефоне. Женщины распахивают двери и входят в разделенные деревянными шкафчиками раздевалки. Морвена направляется к средней, и я отклоняюсь в сторону, совсем чуть-чуть, задевая ее плечом.
– Упс! Бога ради, извините! – говорю я, одновременно разжимая ладонь и выпуская горсть камней на пол. – Ах! Мои кристаллы!
Я присаживаюсь на корточки и начинаю собирать их: один нежно-розовый, другой – отливающий перламутром гладкий белый шарик, третий – такой блестящий и черный, что напоминает солидол. Они действительно выглядят прекрасно и почти заставляют меня поверить в те круто меняющие жизнь свойства, которые, как утверждает Морвена, у них есть.
– Ваш розовый кварц, – наклоняется она ко мне, протягивая один из моих камушков.
– Это для л…
– Для любви! У меня есть такой же! – Она лезет в карман своей серой толстовки и достает оттуда почти идентичный камень. – Вот, глядите! Вы, стало быть, тоже одиноки?
Она разговаривает тем же голосом ведущей детской телепередачи, что и обычно на своем канале, – беспощадно задорным и скрипучим, и с ее лица не сходит маниакальная улыбка.
«Человек-кокаин, – думаю я, – ты какой-то человек-кокаин».
– Вообще-то замужем, но я сваха, так что это важно. Чтобы постоянно сохранять вокруг себя любовные флюиды…
Я писала домашнюю заготовку для этой беседы посреди ночи, и оранжевые уличные фонари заменяли мне настольную лампу, когда я набрасывала в ежедневнике примерные фразы. Тогда они казались естественными, но сейчас звучат как-то вычурно и нелепо.
– У меня и опал есть, ну знаете, для поддержки состояния вдохновения, и обсидиан – это чтобы придать мне сегодня сил в тренажерном зале… – продолжаю я.
– О, их я тоже люблю! Опал – он вроде как восстанавливает вашу ауру, и… – Морвена прерывается, а затем издает смешок, легкий, как дуновение. – Это так мило, что вы носите с собой кристалл, который помогает вам в работе!
Я ничего не говорю, стараясь, чтобы в воздухе повисла пауза, и надеясь, что Морвена заполнит тишину. Задаст больше вопросов о том, чем я занимаюсь.
– Но в любом случае, сейчас пора в душ – увидимся позже, эээ…
– Кэйтлин.
Она поворачивается на пятках, едва не хлестнув меня по лицу «конским хвостом». Я могла бы поплестись домой, но у них тут есть «тропический душ» и хороший выбор гелей класса люкс. Я хватаю свое пушистое белое полотенце и босиком иду к душевым. Все остальные в шлепанцах, некоторые даже прихватили из дома собственные халаты.
Когда я возвращаюсь с туго завязанным тюрбаном на волосах, Морвена сидит на скамейке, куда я бросила свой рюкзак. Она в совершенно новом спортивном костюме, при полном макияже – отмытая до скрипа и посвежевшая версия человека, которого я видела полчаса назад. Как будто снова готова зайти в зал и все повторить.
– Я тут! – помахивает она мне рукой.
– Ага, вижу. – Я все еще в полотенце. Топчусь на месте, не зная, что предпринять. Остальные вокруг нас не стесняются наготы – одна из женщин изворачивается назад, чтобы втереть густой белый лосьон в свои голые ягодицы. Они дерзкие и упругие – ее задница словно улыбается мне. От быстрой потери веса моя собственная задница обвисла и смотрится грустной и печальной.
Я начинаю очень медленно вытаскивать из шкафчика свою одежду: черные «Конверсы», черные джинсы, черную водолазку. Я аккуратно складываю все это на скамейке рядом с Морвеной. Затем достаю косметику: мусс для волос, тональный крем, тушь, дезодорант – и расставляю на полочке рядом с зеркалом. Морвена наблюдает за мной. Я почти ощущаю, как она пытается вытолкнуть изо рта слова.
– Вы… – Она сглатывает. – Вы сказали, что работаете свахой? Вроде как… подбираете людям пару?
– Да, я понимаю, это кажется странной профессией – но в последние несколько лет это выросло в собственный бизнес, «Кэйтлин и Купидон».
Морвена смотрит на свои руки. Вытягивает безымянный палец и потирает то место, где положено находиться кольцу.
– И как, хорошо получается?
– У многих пар уже дети, кто-то помолвлен. Я как Сцилла, – говорю я, наблюдая за выражением ее лица – уловит ли она аналогию. Но она не улавливает. – Постоянно покупаю шляпки[4].
Она покручивает на запястье амулет с золотым единорогом.
– Откуда вы знаете, кто подходит друг другу? Что это именно то, что нужно? Когда я выбираю сама, то в итоге всегда остаюсь у разбитого корыта… – Морвена пытается усмехнуться, но смех звучит сдавленно, и она быстро вскидывает руку к горлу.
Я сажусь рядом с ней, стаскивая тюрбан из полотенца с головы.
– Инстинктивно, я полагаю. У меня есть такая фишка – чувство, похожее на толчок в животе. Я научилась ощущать это с годами.
– Как экстрасенс?
Нет, хочу я сказать. Не как экстрасенс. Экстрасенсы – это чушь собачья, и они дурачат несчастных расстроенных людей, высасывая из них деньги, пока вешают им на уши лапшу, взятую из самых темных глубин своего воображения. Но я знаю, что она хочет услышать, поэтому киваю.
– Немного похоже, думаю. Впервые я ощутила это со своим мужем, Гарри. Мы увидели друг друга возле магазина, и я сразу поняла, что он особенный. Я думала, что это случайность, но затем почувствовала подобное снова – с мужчиной для моей лучшей подруги, Верити.
– Ого, и вы по-прежнему замужем за ним? И ваша лучшая подруга все еще с тем парнем?
Я помню свои домашние заготовки:
– И я – да, и она – да… – Я достаю свой телефон с фотографией Кота на заставке и прокручиваю галерею назад, далеко назад, чтобы отыскать несколько наших с Гарри удачных снимков. Нахожу тот, на котором мы делаем ремонт. Я надела комбинезон, потому что именно так представляла этот момент: косички, пятна краски на наших носах и джинсовые комбинезоны. Я держу кисточку и ухмыляюсь. В итоге же я начала красить в нижнем белье – грязноватых бежевых трусах и спортивном лифчике, потому что комбинезон слишком стеснял движения, и день закончился ссорой, когда я заляпала краской наши новые полы.
– Вот он.
Морвена выхватывает телефон у меня из рук.
– Ух ты, он прекрасен! Какие великолепные зубы.
– Он дантист, так что у него должны быть отличные зубы. Никогда не думала, что свяжусь с дантистом, но что вышло, то вышло. Мой любимый типаж мужчин всегда был другим – сверхтворческим. Артисты, художники… У вас есть свой типаж?
– Ничего особенного, но я хотела бы быть вместе с кем-то добрым, кто мне доверяет, работящим, и чтобы ухаживал за собой…
– Вы имеете в виду кубики на животе?
Опять это сдавленное хихиканье:
– Возможно, но в этом ведь нет ничего плохого.
«Чтобы ухаживал за собой» – это частый запрос от моих клиенток. Я ненавижу такое. Это хитрый способ сказать «сексуальный» и не показаться чересчур легкомысленной. Я стараюсь не обращать на это внимания; хотя другие свахи делают то, о чем их просят, подбирая пары только по внешним данным. Но я хочу, чтобы мои пары прожили вместе до старости.
– Конечно, нет, однако я работаю с любовью, а не с похотью, – поясняю я. – Это прозвучит напыщенно, но я хотела бы найти подходящую душу для вас, а не правильное тело.
– О, – произносит Морвена, поднимаясь с лавки. – Я спрашивала чисто гипотетически. – Она приглаживает свой «конский хвост». – Мне не нужно помогать найти парня. Но в любом случае, мне пора. У меня фотосессия, – гордо вздергивает она подбородок, – и мне нужно туда успеть.
И вот так просто она встает и уходит. Я думала, что зацепила ее, а осталась с пустыми руками. Моя миссия не выполнена, я чувствую себя потерявшимся носком, сдувшимся воздушным шариком, и слово «неудачница» будто написано на моем лбу. «У тебя почти получилось», – шепчу я себе, но нет. У меня не получилось ничего.