День, когда я потеряла Этана, я помню так же отчетливо, как день отъезда из родного городка. Да и ощущения в чем-то схожи: чувство утраты, одиночества и неизбежности…
Помню, как я обрадовалась, увидев, что на столе лежит белый конверт. Помню, как бросилась к нему с радостным визгом, а потом зажала рот рукой и кралась на цыпочках, чтобы никого не разбудить, и чтобы никто не помешал прочитать письмо.
Помню, как нетерпеливо вскрывала конверт, и как дрожали мои пальцы, прикасаясь к долгожданным строкам. И так же отчетливо помню, как долго ускользал от меня смысл написанных фраз…
«Привет, Керрая!
Хотел бы я, как и прежде, написать „мой цветочек“, ручка сама несколько раз именно так и выводила на листке, пришлось переписывать. Мне кажется, больше я не имею права так тебя называть. Это было бы неправильным.
Керрая, прости, скорее всего, я сделаю тебе больно, но я должен признаться. Я встретил другую девушку, и мы сейчас вместе. Поверь, ты для меня всегда останешься светлым лучиком, который глубоко засел в сердце, но то, что я чувствую сейчас – это другое.
Прости, что говорю тебе это. Прости, что так получилось.
Керрая, я бы очень хотел, чтобы ты не хранила в сердце обиды на меня, и мы остались друзьями. А, может, ты и раньше воспринимала меня только как друга, знаешь, мне иногда казалось именно так. И тогда мое письмо не расстроит тебя. Тебе очень идет улыбка, и я бы очень не хотел, чтобы тебя кто-то расстраивал, а тем более я.
Прошу, не сердись, если я неправ и если мое письмо покажется тебе полным бредом. Знай, что я все тот же Этан, который с первого твоего дня в клане всеми силами стремился тебя оградить от неприятностей. Здесь ничего не изменилось, Керрая. И если однажды тебе понадобится моя помощь, я сделаю все, что смогу. Хочу, чтобы ты понимала и помнила это.
И еще, Керрая, не выбрасывай розу, которую я подарил. Она твоя, пусть защищает тебя, как раньше.
Да, я понимала, что это письмо Этана: успела привыкнуть и к его почерку, и к построению фраз, да и подпись видела, но не могла понять, что именно он написал.
Вернее… как Этан мог написать такое?…
Не верю. Не он. Не бывает…
Это первые мысли, они отвергали предательство, не позволяя поверить, что вот так, легко можно кого-то забыть.
А потом, наверное, после третьего раза, когда за слезами практически не было видно строк, я поняла. И смогла принять, что да, так бывает. Бывает, что на пути мы встречаем кого-то другого, а тот, кто был в прошлом, там и остался.
В данном случае – я.
Было больно, и… было много эмоций, о которых я не хочу вспоминать. Они были. И я имела на них такое же право, как Этан имел право на счастье. С другой. С той, которую встретил и которую полюбил, а я…
Мне он в любви не клялся.
И я всегда знала, что однажды это случится.
Он уйдет.
Я останусь.
Что ж… это жизнь…
И надо дальше дышать, через боль, через разочарование, через слезы, через лопнувшие надежды.
Так бывает, что иногда кого-то приходится отпускать.
Бывает.
Я не первая, не последняя, я…
Вытерев слезы и взяв ручку, я написала то, что должна была написать, чтобы не показать ему всей глубины своей боли.
«Я не сержусь. Я желаю тебе счастья.
Не знаю, сколько бы мне понадобилось времени, чтобы прийти в себя, если бы у меня было время. Но, постучав в дверь, мама сказала, что ко мне пришел молодой человек, и я, пусть и с трудом, но вспомнила, что у меня сегодня радостный день.
Да, радостный. Вопреки полученному письму. Вопреки тому, что Этан любит другую.
У меня день обновок!
Быстро приведя себя в порядок с помощью холодной воды и чуточки косметики, я надела новое платье, которое мы вчера купили с подругой (оно должно было перетянуть внимание на себя), отвлекая от грусти в глазах, и выпорхнула на улицу.
– Привет, – улыбнулась ожидающему парню.
– Ну вот, – протянул он, скривившись, – я уже по твоему счастливому виду вижу, что быстро от тебя не отделаюсь!
Счастливому виду?
Ну да, он прав.
Я счастлива.
А то, что я плачу в душе, не видно.
Служащий банка, невзрачный молодой человек, словно только и ждал, когда я проснусь и выйду, подошел к дому, вручил чек после уточнения личности, и ушел. Я видела, с какой грустью вслед ему смотрит Аррон, он тоже хотел бы вот так, свободно уйти от меня, но я была не в настроении, а он наказан, так что все честно.
Нет, я вовсе не собиралась на нем отыгрываться, но ему хватило трех лавок, чтобы взвыть и искренне раскаяться во вчерашнем.
– Не надо нападать на девушек, которые не жаждут с тобой знакомиться! – вещала я, медленно прохаживаясь от одной вешалки к другой и заставляя ходить за собой Аррона. – Не надо пить настойку, от которой все коты сходят с ума!
В общем, к тому моменту, когда у меня устали ноги, а наказанный, отхохотавшись, запомнил, проникся и немного ко мне привык, я решила, что заслужила небольшой отдых за утренний стресс и внеплановые работы по воспитанию. Аррон же решил, что раз он теперь не под действием настойки и наказание отработал, попробовать побыть неплохим парнем, каким в принципе и являлся.
Не знаю, что его подтолкнуло обпиться запрещенной настойки, но без нее он оказался адекватным и не проявлял ко мне интереса как к девушке, что меня более чем устраивало.
Сегодня я не «выгуливала» покупки сразу, как вчера, а попросила доставить их мне домой. Так что, свободные от пакетов и скверного настроения, мы с Арроном зашли в кафе.
– Все в этом мире идет по кругу, – глянув на вывеску, посетовал он на нашу вчерашнюю встречу.
– Но на следующем обороте всегда есть шанс что-то исправить, – сумничала я.
По-моему, у нас уже неплохо получался момент с «исправлением». Вчера он был хамом, которого я испугалась, а сегодня обычным парнем, который с трудом переносит хождение по лавкам. Вчера я мечтала никогда его больше не видеть. А сегодня, рассматривая утомленное лицо, поняла, что была бы не против общаться и дальше.
Хотя так же я понимала, что вряд ли у нас это выйдет, потому что он – оборотень, а оборотни, из моего личного опыта, довольно предвзято относятся к людям.
– По мороженому? – остановившись у прилавка с улыбчивой пухленькой продавщицей, спросила я Аррона.
– Ну, раз здесь ничего не наливают… – начал он, но встретившись со мной взглядом, обиженно замолчал. – Уже и подурачиться нельзя.
– Вчера подурачился. Мало?
– Э, нет, – он скривился, вообще он любил таким образом выражать эмоции, – мне еще прошлый штраф почти год отрабатывать.
– Кстати, – когда мы взяли по высокому бокалу с мороженым и расположились за столиком, поинтересовалась я, – как там твой напарник по неприятностям?
– Не знаю, – он пожал плечами. – Вчера виделись – он был в шоке и… немного помятым. Когда Кайл привел его к дому твоей подружки, там по чистой случайности был ее парень, и, в общем…
– Ну да, по чистой случайности, – усмехнулась я, уже имея свои представления о Кайле.
Скорее всего, он специально выждал момент, когда Мартин придет к Хельге, чтобы в красках расписать, что было днем. А Мартин, впечатлившись, раскрасил приятеля Аррона.
– А сегодня я его еще не видел, – продолжил Аррон, – но вряд ли его укатали так же, как ты меня.
– В смысле?
– Как ты ходишь на каблуках весь день? – простонал парень.
Он кивнул под стол, и я туда заглянула. Сначала посмотрела на свои босоножки: да, каблук высокий, но мне хотелось сегодня быть выше свалившихся обстоятельств. Потом перевела взгляд на мягкие мокасины парня, и тихо рассмеялась. Мокасины стояли отдельно, а ноги Аррона демонстрировали покраснения и целый один мозоль.
– Не смешно, – притворился обиженным Аррон. – Это жесть. Это моя печаль. Почему ты смеешься?
Каюсь, я действительно никак не могла успокоиться. То ли Аррон был шутником, и у нас совпадало чувство юмора, то ли это нервное.
– Ты вообще пешком, что ли, не ходишь? – сквозь очередной приступ веселья, поинтересовалась я. – Или это не твоя обувь?
– Вот еще! Пешком ходить! – возмутился он. – Я маг. Не такой крутой, как твой парень, но маг.
Удивившись, я хотела прояснить момент, что Кайл не мой парень и напомнить, что Арону это прекрасно известно: он ведь вчера сам почувствовал мои отношения с Этаном… Но задумавшись об Этане, я задумалась о том, что у нас нет никаких отношений, и говорить о нем сейчас – это, по меньшей мере, глупо.
– А что касается, обуви, – сказал Аррон, – так это я для тебя старался. Думал: оценишь, проникнешься, пожалеешь меня, бедолагу.
– С чего бы?
– Хотя бы с того, что обувь уж очень неудобная.
– Ну, а при чем здесь я?
– При том, что это работа твоего папы.
Я еще раз глянула под стол, проигнорировав внимание редких посетителей. Какое им дело, что я там рассматриваю? А я смотрела на обувь, внимательно смотрела, и, наконец, заметила маленький знак, который всегда оставляет папа.
– И все равно я не понимаю, в чем логика, – сказала я, посмотрев на парня. – Ты выбрал обувь, которая тебе не подходит, а я должна проникнуться и пожалеть? С чего, интересно?
– Керрая, – парень наклонился ко мне, видимо, сомневаясь, что я расслышу, – дело не в том, что я с размером не угадал. Дело в том, что любая обувь твоего отца плохо подходит оборотням нашего вида!
– Чушь! – возмутилась я.
Аррон не стал со мной спорить, пожал плечами, мол, думай, что хочешь. А что здесь думать? Я знала, что обувь папы быстро расходится, что у него много заказов. Да мы уже оплатили постройку дома благодаря только его работе! Нет, я не верю.
– Если ты не умеешь правильно выбирать, – процедила я раздраженно, – мог кого-нибудь попросить.
– Уж не тебя ли? – хохотнул парень. – Видел я, в чем ты была сама, пока тебя не переодела подруга.
– Ты что, – поразилась я, – за нами следил?!
– Делать мне больше нечего! У нас с другом были свои планы, а тут вы…
– Ага, напали и как давай с вами знакомиться!
– Ой, да ладно, не придирайся к словам, – лениво отмахнулся от моего напоминания Аррон. – И хватит злиться, за версту слышно.
Я посмотрела на него, подумала и действительно перестала злиться. Не потому, что он попросил, а потому, что поняла: он и с обувью так же, как с нашим знакомством – все перевернул вверх тормашками, сам придумал – сам поверил.
– Ешь мороженое, – кивнула на его бокал, – тает.
– Ничего, я и молоко люблю. – Он подмигнул и все же взял ложечку. – Как всем котам, мне от него хорошо.
Рассмеявшись, мы с энтузиазмом принялись за мороженое, разговор плавно перетек в темы о житье-бытье, о городе, когда дверь открылась, и к нам ленивой походкой направился Кайл.
– Ну? – сказал он вместо приветствия, усевшись без спроса за столик.
Мы с Арроном непонимающе переглянулись.
– Ясно, – Кайл вздохнул, – подарка я от вас не дождусь, тогда хотя бы утешусь. Какое вы мороженое заказали?
– Я – ореховое, – ответил Аррон. – А Керрая фисташковое.
– Какое заказать себе? – Кайл, задумавшись, дернул чокер, и я вдруг вспомнила… запоздало, но вспомнила, что ровно год назад, день в день, подарила ему его.
Признаваться – не признаваться? Да ну, как-то глупо все вышло, я без подарка, но… Я ведь не готовилась, я забыла, я совсем об этом не думала. Зачем?
Когда Кайл на меня посмотрел, я вспомнила, что оборотни легко считывают эмоции, и, наверняка, он прочувствовал мое смятение, так что отступать уже поздно, и, откинув неловкость, я выпалила:
– С днем рождения, Кайл.