Предлагаемая вниманию читателей книга А.Г. Емельянова «Персидский фронт. (1915–1918)» впервые была издана в Берлине на русском языке в 1923 г. и с тех пор ни разу не переиздавалась. Тому было несколько причин. В Советской России эта книга не могла появиться по политическим мотивам, так как посвящена эпизодам Первой мировой войны, именуемой здесь не иначе как «империалистическая», в итоге проигранной Российской империей и после Октябрьской революции переросшей в братоубийственную Гражданскую. В произведении также фигурируют многие известные персонажи Белого движения, сражавшиеся против советской власти. Некоторые из них погибли в огне Гражданской войны или оказались за пределами Родины. На Западе же эта книга неприятно напоминала бывшим союзникам по Антанте о значительном вкладе России, внесенном в общую вооруженную борьбу союзников с Германией, Австро-Венгрией и Турцией на многочисленных фронтах Великой войны, но лишенной плодов победы.
Автор книги Алексей Григорьевич Емельянов (1856–1923) принимал непосредственное участие в боевых действиях, проходивших в Закавказье: в Персии (ныне Иран) и Месопотамии (ныне Ирак), т. е. в зоне влияния царской России и Великобритании. В какой-то мере это произведение по своей форме напоминает его воспоминания о событиях 1915–1918 гг. в Персии, свидетелем и участником которых он являлся. В центре внимания – описание жизни и боевых действий русских, находящихся на территории Персии в составе Отдельного Кавказского кавалерийского корпуса под командованием генерала от кавалерии Н.И. Баратова. Воинские формирования корпуса, отдаленные порой на сотни верст от главных сил Кавказской армии, исполняли свой долг до конца против внешнего врага даже в мятежное время 1917 и начала 1918 г., когда Русская армия уже не способна была воевать, окончательно разложенная революционной пропагандой. Последний приказ командующего корпуса генерала Н.Н. Баратова на Персидском фронте датирован июнем 1918 г. Стоит подчеркнуть, что события переданы достоверно, по-фронтовому, без прикрас, без пагубного влияния официальной цензуры, так как их автор находился в эмиграции, отвечал за точное изложение фактов только перед своей совестью и памятью погибших однополчан. Достаточно подробно в книге описаны климатические особенности, природа региона, культура, быт, традиции и религия местного населения.
Об авторе, к сожалению, известно немного, и его жизненный путь напоминает судьбу многих тысяч русских эмигрантов первой волны. Он родился в семье коммерсанта в Ростове-на-Дону, но почти со школьной скамьи разделял популярные в то время народнические и социалистические идеи. Учился в ремесленном училище и состоял на учете в Департаменте полиции (за близость к партии эсерам и неблагонадежность). Некоторое время работал в Баку и Закавказье. Сумел получить юридическое образование и стал присяжным поверенным.
А.Г. Емельянов с 1915 г. являлся уполномоченным Главного комитета Всероссийского земского союза на Кавказском фронте, вместе с частями Русской армии находился в Персии. Затем на некоторое время вернулся в Россию. В дни Февральской революции он находился в Москве, был комиссаром Московского градоначальства и исполнял должность заместителя начальника московской милиции. После Февральской революции Временным правительством вновь направлен на Кавказ в качестве военного комиссара при Кавказском кавалерийском отдельном корпусе на Персидском фронте. В связи с окончанием войны и расформированием воинских частей в Закавказье вернулся в Россию и оказался в круговерти кровавой междоусобицы. Короткое время А.Г. Емельянов являлся начальником Управления торговли и промышленности при правительстве барона Н.П. Врангеля в 1920 г. в Крыму, а с приходом в Крым Красной армии эмигрировал в Германию.
В эмиграции он работал главным редактором еженедельной литературной, политической и экономической газеты «Время», издававшейся в 1920 и начале 1921 г. в Берлине. Очевидно, здесь им и была завершена данная книга, подготовленная к печати местным издательством «Гамаюн» и напечатанная типографией Артели «Печатное искусство» в Вюрнсдорфе. Позднее А.Г. Емельянов оказался в Харбине (Китай), считавшемся тогда центром русской эмиграции на Дальнем Востоке, где жил по адресу: Пекарная ул., д. 15. Здесь 11 апреля 1923 г. он скончался в возрасте 67 лет от сердечного приступа и был похоронен на местном русском кладбище. Кроме представляемой книги он автор мемуаров «Генерал Баратов» (Часовой. 1933. № 103/104. С. 24–26). В связи с кончиной А.Г. Емельянова харбинская газета «Утро» 13 апреля 1923 г. поместила краткое сообщение о его смерти.
Для того чтобы рядовому читателю лучше ориентироваться в описываемых в книге А.Г. Емельянова событиях, необходимо, с нашей точки зрения, иметь хотя бы общие представления о Кавказском фронте, развернутом в ходе Первой мировой войны, а также роли Российской империи в противостоянии с Турцией. Тем более это важно сделать, когда в наши дни идет активный процесс пересмотра основных вех истории отечества и ухода от «штампов советской эпохи».
Мемуары А.Г. Емельянова во многом актуальны и тем, что на страницах современной периодической печати и в средствах массовой информации вновь мелькают тревожные сообщения с «горячих точек» международного вооруженного конфликта на Ближнем и Среднем Востоке – Ирака, Афганистана и Ирана. Составители и издательство посчитали рациональным дополнить данное издание кратким вступительным историческим очерком, так как он расширяет кругозор читателей, позволяет лучше понять текст мемуаров в общем контексте хода Первой мировой войны.
Мы посчитали рациональным поместить в качестве приложения к тексту книги письма великого князя Дмитрия Павловича с Персидского фронта, куда он был сослан за участие в убийстве приближенного к царской семье «старца» Григория Распутина. Эти письма в какой-то степени, перекликаются с содержанием книги Г.А. Емельянова и дополняют его. Так, великий князь Дмитрий Павлович незадолго до октябрьского переворота 1917 г. в одном из писем к отцу характеризовал политическую обстановку: «А сидя тут вдалеке, мне кажется иногда, что там, в России, все посходили с ума. Ведь, действительно, только и читаешь, что про разговоры под тем или другим соусом. А о настоящем деле никто не думает. Даже среди членов Временного Правительства не нашелся человек, который сумел бы действительно перейти от слов к делу. Все только спасают революцию, а о бедной России никто не думает. Где же русские люди, где патриоты, где Минин и Пожарский наших дней! Или действительно Россия достойна того, что в ней теперь происходит. Есть поговорка, что у страны всегда правительство его достойное. Пожалуй, это именно применимо теперь к нам!»[1]
Мемуары дополнены соответствующим научно-справочным аппаратом и иллюстрациями.
Начало Первой мировой войны опрокинуло надежды на лучшее будущее многих народов мира. «Какая-нибудь проклятая глупость на Балканах, – предсказывал Бисмарк, – явится искрой новой войны».
28 июня (15 июня по старому стилю) 1914 г. в 11 часов утра 19-летний террорист Гаврила Принцип (австрийский подданный) расстрелял из браунинга наследника престола Австро-Венгрии эрцгерцога Франца-Фердинанда и его супругу герцогиню Гогенберг. Это было уже второе покушение в тот день после неудавшегося первого, когда Габринович бросил бомбу в автомобиль, в котором эрцгерцогская чета направлялась по улицам Сараево (Босния) в городскую ратушу.
Николай II выразил искреннее соболезнование императору Францу-Иосифу. Несколько дней спустя в Австро-Венгрии началась развернутая и планомерная кампания против Сербии. 5 июля Германия заверила Австрию в том, что та может рассчитывать на «надежную поддержку» в случае, если принятые карательные меры против Сербии приведут к конфликту с Россией. Надежды, выказываемые в России, что Германия повлияет сдерживающе на своего союзника, не оправдались. Это явилось причиной проявления в последующие дни череды необратимых событий. 23 июля Австро-Венгрия заявила жесткий ультиматум Сербии. Принятие требований, предъявленных в нем, в полном объеме равнялось бы «добровольному отказу» от принципа национальной независимости. Министр иностранных дел царского правительства С.Д. Сазонов, узнав о содержании австрийской ноты, кратко сказал: «Это европейская война». Сербия согласилась почти на все уступки и политические требования, за исключением одного, но Австро-Венгрия 26 июля отклонила полученный на ультиматум ответ (хотя германский кайзер Вильгельм II, уже проявлявший некоторое беспокойство, признавал, что этот документ не дает никаких оснований для начала войны). 29 июля состоялся телеграфный обмен мнениями между императорами Николаем II и Вильгельмом II. Позднее обе конфликтующие стороны взаимно обвиняли друг друга в развязывании мировой войны.
2 августа 1914 г. Турция заключила с Германией союзный договор, по которому она обязывалась выступить на стороне Берлина. На покрытие военных расходов германская сторона предоставила Стамбулу заем в 100 миллиардов франков. Император Вильгельм II заверял султанское правительство, что он стремится к сохранению территориальной целости Турции и не возражает против ее притязаний, прежде всего к России.
Турция намеревалась захватить у России (в случае победы держав Центрального блока) весь Кавказ и Крымский полуостров. Некоторые влиятельные в стране пантюркисты мечтали о гораздо большем – «о долинах Волги и Камы» с татарским населением[2].
Российская империя тоже имела давние территориальные притязания к Турции. Прежде всего, в высших светских кругах со времен Екатерины II обсуждали вопрос об оказании помощи порабощенным христианам Османской империи, возврате и восстановлении святынь православия в лице Константинополя (Стамбула), а также возможности «приобретения» черноморских проливов, что решило бы проблему беспрепятственного выхода русских кораблей из Черного моря в Средиземноморье.
27 сентября 1914 г. Турция закрыла свои проливы для торговых кораблей стран Антанты. Без официального объявления военных действий 16 октября объединенная турецко-германская эскадра под командованием немецкого адмирала В. Сушона бомбардировала Одессу и другие черноморские порты России. Была потоплена русская канонерская лодка «Донец». В ответ на враждебные действия 2 ноября 1914 г. войну Турции объявила Россия, 5 ноября – Англия, на следующий день – Франция. В свою очередь, Турция объявила «джихад» (священную войну) странам Антанты, включая Россию.
Турецкий султан-калиф Решад Мехмед V (1844–1918) был провозглашен Верховным главнокомандующим. Однако фактическое руководство турецкой армией было сосредоточено в руках панисламиста военного министра Энвер-паши (1881–1922) и начальника штаба главного командования немецкого генерала Ф. Бронзарта фон Шеллендорфа, а также военного адъютанта султана генерал-фельдмаршала барона К. фон дер Гольца (1843–1916).
Следует заметить, что с началом войны Персия заявила о своем строгом нейтралитете, к которому Российская империя и Великобритания отнеслись с должным уважением.
Фронтовые управления во время Первой мировой войны в Русской армии были созданы для руководства боевыми действиями на важнейших стратегических направлениях.
На Кавказском театре военных действий, последовательно сменяя друг друга, командовали: генерал от кавалерии, граф И.И. Воронцов-Дашков (30 августа 1914 г. – 23 августа 1915 г.), генерал от кавалерии великий князь Николай Николаевич (23 августа 1915 г. – 2 марта 1917 г.), генерал от инфантерии Н.Н. Юденич (3 марта – 3 апреля 1917 г.), генерал от инфантерии М.А. Пржевальский (3 апреля – 11 сентября 1917 г.), генерал-лейтенант И.З. Одишелидзе (2 октября 1917 г. – 28 февраля 1918 г.) и генерал-майор Е.В. Лебединский (декабрь 1917 г. – май 1918 г.).
1 ноября 1914 г. на базе Кавказского военного округа весьма спешно начала развертываться Кавказская армия. Ее командующим назначался генерал-адъютант, граф Илларион Иванович Воронцов-Дашков, начальником штаба – генерал-лейтенант Николай Николаевич Юденич. Армия занимала полосу фронта от Черного моря до озера Урия протяженностью 720 километров.
Утром 2 ноября собрался военный совет Кавказской армии. Об обстановке на русско-турецкой границе информировал начальник штаба. Генерал-лейтенант Н.Н. Юденич напомнил собравшимся, что, по данным Генерального штаба, турецкие сухопутные силы насчитывают до 1,5 миллиона человек. Это 40 пехотных дивизий низама (кадровых) и 53 дивизии радифа (резерва). Мустахфиз (ополчение) может быть доведено в случае призыва до 100 тысяч человек. Конница имеет более 60 полков, в том числе 20 – формируемых из курдов в Турецкой Армении.
«3-я турецкая армия, непосредственно противостоящая нам, – докладывал Юденич, – состоит из трех корпусов (9-го, 10-го и 11-го), в составе каждого по три пехотные дивизии, а также 2-й отдельной кавалерийской дивизии, четырех курдских конных дивизий. Основные ее силы сосредоточены в районе Эрзурума. 10-й корпус развернут у Самсуна. На днях из Месопотамии начала перегруппировку пехотная дивизия 13-го корпуса. Всего в армии насчитывается около 130 батальонов, почти 160 эскадронов, до 10 курдских сотен, а также 270–300 орудий. Армию возглавляет Гасан-Изет-паша, начальник штаба – немецкий генерал Бронзарт фон Шеллендорф. Мы полагаем, что это турецкое объединение имеет пока оборонительные задачи…»
Свои основные силы (120 батальонов, 127 сотен, 304 орудия) Кавказская армия развернула в полосе от Батума до Сарыкамыша. На Приморском (Батумском) направлении находились части 66-й пехотной дивизии, 5-й Туркестанской стрелковой и 1-й Кубанской пластунской бригад, 25-я бригада пограничной стражи. На Ольтынском действовала 20-я пехотная дивизия генерала Н.М. Истомина. Она была усилена 26-й бригадой пограничной стражи. Сарыкамышское направление являлось главным. Здесь сосредоточили 1-й Кавказский армейский корпус генерала Берхмана в составе двух пехотных дивизий, 1-й Кавказской казачьей дивизии и трех бригад, а также 2-й Туркестанский армейский корпус генерала Слюсаренко, имевший две стрелковые бригады. В крепости Карс формировалась 3-я Кавказская стрелковая бригада генерала Габаева, в Тифлисе – Сибирская казачья бригада генерала Калитина.
Силы 3-й турецкой и Кавказской армий примерно равны. Но на Сарыкамышском направлении русские войска имели двойное превосходство в личном составе. На Ольтынском направлении противник превосходил только что сформированный отряд по пехоте в шесть, по артиллерии – в три раза. Турки уступали нам в коннице. Однако в условиях обильного зимнего снегопада это не давало никаких реальных преимуществ.
«Исходя из имеющегося соотношения сил и средств, учитывая горный театр войны и условия погоды, – заключил начальник штаба, – предлагаю в ближайшее время ограничиться активной обороной и ведением вдоль границы боевой разведки. Одновременно необходимо завершить отмобилизование и формирование резервов, готовить наступательную операцию»[3].
Начальник разведки, инспектор артиллерии и другие должностные лица поддержали Н.Н. Юденича. С ними согласился и командующий Кавказской армией генерал от кавалерии, граф И.И. Воронцов-Дашков.
15 ноября 1914 г. разведывательные отряды 1-го Кавказского армейского корпуса, с ходу заняв пограничные горные рубежи, спешно начали выдвижение на Эрзурум. На следующий день границу перешли главные силы корпуса. Спустя два дня, контратакованные частями 9-го и 11-го турецких корпусов, они, опасаясь обхода своего правого фланга, по приказу командующего армией отошли к границе. Лишь углубившийся на 20–30 км Эрзурумский отряд, сформированный из подходивших подразделений 4-го Кавказского армейского корпуса, ночной атакой сумел занять высоты в районе Алашкерт. С приходом в конце ноября суровой зимы с многочисленными снегопадами боевые действия практически прекратились[4].
3 декабря в командование 3-й турецкой армией вступил сам военный министр Энвер-паша. Это означало, что впереди предстояли ожесточенные бои. В Стамбуле и Берлине правильно рассчитывали, что Россия не сможет бросить на Кавказский фронт сколько-нибудь значительные подкрепления. Численность 3-й армии турками была доведена до 150 000.
Сарыкамыш – опорный пункт на дороге в Эрзерум и штаб-квартира в Карсском уезде Карсской области, у восточной подошвы Саганлугского хребта (на территории современной Турции). Именно здесь в конце 1914 – начале 1915 г. развернулись упорные сражения. Командование 3-й турецкой армии решило окружить и уничтожить главные силы (Сарыкамышский отряд) Кавказской армии (главнокомандующий генерал И.И. Воронцов-Дашков был недееспособен ввиду преклонного возраста, фактически командовал его помощник генерал А.З. Мышлаевский) с целью последующего захвата Карса. Для этого 11-й турецкий корпус, 2-я кавалерийская дивизия и курдский кавалерийский корпус должны были сковать Сарыкамышский отряд (начальник генерал Г.Э. Берхман) с фронта, а 9-й и 10-й турецкий корпуса через Ольты (Олту) и Бардус (Бардиз) выйти ему в тыл. 9 (22) декабря 9-й и 10-й турецкие корпуса перешли в наступление и, оттеснив вшестеро слабейший по численности Ольтинский отряд генерала Н.М. Истомина, 12 (25) декабря заняли Бардус, а затем повернули на Сарыкамыш. Во время наступления турки понесли большие потери, чему также способствовали морозы. С фронта начал наступление 11-й турецкий корпус, и Сарыкамышский отряд отошел к государственной границе. По приказу Мышлаевского для обороны Сарыкамыша была направлена часть сил с фронта и из армейского резерва. До их подхода Сарыкамыш упорно оборонял малочисленный сборный отряд полковника И.С. Букретова; с 14 (27) декабря оборону возглавил генерал М.А. Пржевальский. Русские войска отбили атаки турок, а 16 (29) декабря отбросили их и перешли в контрнаступление. 20 декабря (2 января) русские войска заняли Бардус, а 22 декабря (4 января) окружили и взяли в плен весь 9-й турецкий корпус. Остатки 10-го корпуса, воспользовавшись некоторыми промахами русских, отступили на исходные позиции. Так Кавказская армия перенесла военные действия на территорию Турции.
Именно в этот тревожный период Кавказский театр военных действий посетил император Николай II. Известно, что императорский поезд во время войны преодолел с Николаем II около ста тысяч верст. Он неожиданно появлялся в самых отдаленных уголках фронта. Так, например, с 20 ноября по 12 декабря 1914 г. состоялась поездка царя по южным губерниям России и Кавказу. Он посетил цитадель Карса и район Сарыкамыша, где лично участвовал в награждении боевыми Георгиевскими крестами отличившихся воинов.
По свидетельству последнего дворцового коменданта, генерал-майора В.Н. Воейкова: «Один из солдат, получивший крест, проявил пример высокой честности: он обратился к Государю со словами: “Я, Ваше Императорское Величество, в бою не участвовал”. Государь был страшно удивлен и громко ответил: “Молодец… Наверное, скоро заслужишь крест. Хорошо, что по совести заявил мне”. Крест был солдату оставлен»[5]. Вскоре он оправдал доверие императора в ближайшем же сражении.
Император Николай II не представлял себе жизни без армии. Он любил и часто присутствовал на парадах и военных смотрах, что поднимало боевой дух полков. «Кончился смотр… Сколько разговоров среди “молодых” солдат про впечатления этого незабываемого для них дня! Сколько писем разносилось по глухим деревушкам – к старикам родителям, к женам с описанием царского смотра; про царя, царицу, наследника-цесаревича и великих княжон, которых удостоился видеть и слышать их сын или супруг…»[6]
Уважение к ратной службе солдата осталось у императора Николая II на всю жизнь. Возможно, этим можно объяснить, что при восшествии на престол он отказался от очередного воинского звания и распорядился снять со своих парадных портретов услужливо нарисованные художниками генеральские погоны, оставшись в своем прежнем чине полковника. Конечно, это не означало, что Николай II не мечтал о славе. Его поступок был искренним, но оказался опрометчивым. Милое, казалось бы, желание остаться после смерти отца в своем прежнем чине полковника противоречило основному закону Российской империи, называющему царя главой армии, чему соответствовал чин генерала. Курьезность положения все отчетливее проявилась позднее, на высоте положения и бегущих лет, когда полковнику пошел уже пятый десяток, и все товарищи его по службе давно были произведены в генералы. Император Николай II же по убеждению не мог позволить себе получить генеральский чин русской армии, хотя во время Первой мировой войны в 1916 г. англичане удостоили его фельдмаршальским жезлом.
В дневнике императора нашли отражение события, связанные с его поездкой в конце 1914 г. на Кавказ:
«25-го ноября. Вторник.
Проснулся чудным светлым утром. Проезжали новыми для меня местами мимо хребта вдали, дивно освещенного теплым солнцем. Выходил на некоторых станциях и гулял. Во время завтрака увидели Каспийское море у Петровска. В Дербенте и Баладжарах были большие встречи и настоящие кавказские лица. На второй ст. было все начальство из Баку и почет[ный] караул от Каспийской флотской роты…
26-го ноября. Среда.
Встал чудным солнечным утром. Оба хребта гор видны были отчетливо справа и слева. Утром вошел в поезд ген. Мышлаевский, кот[орого] я принял. В 11 час. прибыл в Тифлис. Граф Вор[онцов] был нездоров и потому графиня встретила на станции с придворными дамами. Почетный караул от Тифлисского воен[ного] уч[илища] и начальство. Поехал с Бенкенд[орфом] в моторе; в одной черкеске было тепло. Народа на улицах была масса. Конвой Наместника сопровождал впереди и сзади. Посетил древний Сионский собор, Ванский армянский собор и Суннитскую и Шиитскую мечети. Там пришлось подыматься и спускаться по крутым узким извилистым улицам старого живописного Тифлиса. Порядок большой. Приехал во дворец после часа. Побывал у графа и позавтракал с графиней, Бенкендорфом, Воейковым, Дмитрием и Павлом Шереметевым. Днем посетил три лазарета с ранеными: армянского благотворительного общ[ества], купеческого общ[ества] и судебного ведомства. Вернулся во дворец около 6 час.
Писал телеграммы. Обедал в том же составе. Около 10 час. вошли с улицы грузины с инструментами и проплясали несколько танцев; один из них принес корзину фрукт[ов].
27-го ноября. Четверг.
Праздник Нижегородского полка провел в Тифлисе, а полк проводит его в Польше! В 10 час. начался большой прием военных, гражданских чинов, дворянства, городской думы, купечества и депутации крестьян Тифлисской губ. Погулял в красивом саду 1/4 часа. Принял двух раненных офицеров – нижегородцев и подп[?] кн. Туманова 4-го стр. И[мператорской] Ф[амилии] полка. После завтрака посетил больницу Арамянца – 180 раненых и лазарет в зданиях не открытой губ[ернской] тюрьмы – свыше 600 раненых. Вернулся после 6 час., и пил чай, и сидел с Воронцовыми. После обеда воспитанники гимназий прошли с фонарями и пропели гимн перед окнами дворца. Вечером читал бумаги…
30-го ноября. Воскресенье.
В 9.40 прибыл в Карс. Морозу было 4°, тихо, но, к сожалению, туман. На станции начальство и отличный поч[етный] кар[аул] – 1-я рота нового 10-го Кавказского стрелкового полка. На улицах шпал[ерами] 3-я Кавк[азская] стр[елковая] бригада, Карская креп[остная] арт[иллерия] и запасные батальоны. Был у обедни в креп[остном] соборе; служил добрый экзарх. Завтракал в поезде. Затем выехал с Бенкендорфом осматривать крепость.
Посетил военный лазарет – немного раненых. Поехал на форты: Бучкиев, Рыдзовский и новый Южный, на противоположной стороне. Очень основательно и много сделано за время; но туман совершенно не давал возможности ориентироваться и видеть окружающую местность. Возвратился в поезд с наступлением сумерек…
1-го декабря. Понедельник.
Самый знаменательный для меня день из всей поездки по Кавказу. В 9 час. прибыл в Сарыкамыш. Радость большая увидеть мою роту Кабардинского полка в поч[етном] кар[ауле]. Сел в мотор с Бенкендорфом, Воейковым и Саблиным (деж[урный]) и поехал в церковь, а затем через два перевала на границу в с. Меджингерт. Тут были построены наиболее отличившиеся ниж[ние] чины всей армии в числе 1200 чел. Обходил их, разговаривал и раздавал им Георгиевские кресты и медали. Самое сильное впечатление своим боевым видом произвели пластуны! Совсем старые рисунки кавказской войны Хоршельта. Вернулся в Сарыкамыш в 4 ч. и посетил три лазарета. Простился с ген. Мышлаевским, нач. штаба ген. Юденичем, другими лицами и с моей чудной Кабардинской ротой, в которой роздал 10 Георг[иевских] крестов; и в 4 1/2 часа уехал обратно на Карс. Поезд шел плавно и тихо…»[7]
Любопытно отметить, что в дневнике великого князя Андрея Владимировича, который приходился царю кузеном (служил при штабе генерала Рузского) и в силу своего положения был в курсе основных военных событий, имеется запись от 17 января 1915 г., где отмечаются обстоятельства упомянутой нами поездки императора на Кавказ:
«В 11 часов утра я поехал в замок отдать визит кн. Енгалычеву. Мы снова разговорились. “Я сегодня получил шифрованную телеграмму из Ставки – говорит мне кн. Енгалычев, – и вопрос о польских легионах решен в том духе, как я Вам вчера говорил. Ну, слава Богу, с этим теперь покончили…
А вот на Кавказе – дела творятся. Прямо чудеса что такое. Бедный гр. Воронцов так рамолен, что перед приездом Государя ему впрыснули камфору, и он мог три минуты говорить с Государем. После чего впал снова в полный рамолисмент. Он и доклады больше не принимает. Графиня к нему никого не пускает, принимает лично все доклады и управляет всем Кавказом лично, как гражданскою частью, так и военною. Вообразите, что даже штаба армии нет. Нет командующего, ничего нет. И это прямо чудом генерал Юденич спас положение. Так нельзя это было оставить.
Теперь туда послан Сашка Воронцов. Мы его одели кавказцем и поручили (я вел с ним эти переговоры), чтоб он убедил своего отца поручить Мышлаевскому командование армией, и сформировал бы ему штаб, а он пусть остается главнокомандующим. Сашка был у верховного, и теперь уехал на Кавказ”.
На это я рассказал Енгалычеву то, что мне говорил генерал Гулевич про тот же Кавказ.
Государь был на Кавказе. Я лично уже слышал от Государя (ему Воронцов докладывал, что наступление турок нельзя ожидать раньше февраля – марта, когда снега стают. Потом Государь был в Сарыкамыше и только успел доехать обратно до Ставки, как была получена телеграмма, что Сарыкамыш уже окружен турками). Как теперь оказалось, именно в то время, когда Государю докладывали, что турки будут наступать не раньше февраля – марта, два их корпуса уже обходили нас справа, а в то время, когда Государь был в Сарыкамыше, авангард турок показался уже на горах и курды, по сведениям пленных, даже хотели обстрелять царский поезд, но никак не ожидали, что он так скромно выглядит. Через два дня после отъезда Государя Сарыкамыш был занят. Из этого видно, в какой опасности Государь был благодаря беспечности и халатности штаба кавказского наместника.
Самое же дело под Сарыкамышем произошло следующим образом. Город этот лежит на единственной железной дороге в тылу нашей армии, и с его захватом тыл был окончательно отрезан. Когда еще только обозначилось наступление турок в армию (там всего было 1 1/2 корпуса) были посланы Мышлаевский и Юденич. Они ехали на моторе. Но уже Сарыкамыш был обложен со всех сторон, и проехать нельзя было. Мышлаевский повернул мотор и поехал прямо в Тифлис, заявив, что смертельно заболел, и слег там в постель. Юденич же как-то прорвался мимо Сарыкамыша, добрался до армии и, как уже известно, разбил турок наголову. Узнав о блестящей победе, Мышлаевский выздоровел и требует себе Георгиевский орден.
В это же время дежурный генерал штаба наместника генерал Веселовзоров послал всем министрам и многим другим лицам телеграммы с извещением, что турки под стенами Тифлиса, что Кавказ будет завоеван турками, положение безнадежное и что необходимо прислать немедленно два корпуса. Верховный главнокомандующий, когда узнал об этом, потребовал увольнения генерала Веселовзорова, но граф Воронцов умолял верховного главнокомандующего его оставить как единственного его помощника и без него он ничего не сможет. Как оказалось, генерал Веселовзоров – личный друг графини, и это она пустила за его подписью эти телеграммы и она же опять именем графа Воронцова упросила его не убирать»[8].
Позднее последний дворцовый комендант, генерал-майор В.Н. Воейков, который находился в свите императора и отвечал за его безопасность, признавался в своих эмигрантских мемуарах:
«Возвратившись из Меджингерта в Сарыкамыш, я через несколько времени узнал, какую сделал оплошность, приняв на веру ручательство за безопасность посещения Государем передовых войск в Сарыкамышском направлении; оказалось, что штаб турецкой армии, с Энвер-пашою во главе, находился на высотах – так близко от ущелья, по которому пролегал путь Его Величества, что направление следования было видно с турецких аванпостов. Благополучный исход этого выезда можно приписать только счастливой случайности, так как туркам в голову не могло прийти, что в одном из появившихся на дороге автомобилей следовал Русский Белый Царь. Кроме того, как потом узналось со слов пленных, вблизи шоссе скрывались в дикой гористой местности курды и турецкие передовые части, производившие, при участии германских офицеров, рекогносцировку местности на путях к Сарыкамышу.
Когда Государь, покидая Меджингерт, сел в автомобиль, генералы, офицеры и казаки кинулись провожать Его Величество, поднялась дикая скачка по сторонам царского пути, пролегавшего по каменистому неровному грунту. Проявление теплых чувств к Его Величеству со стороны народонаселения Кавказа сразу парализовало мечты турок о том, что мусульманское население станет на сторону нашего врага, и что в горных областях начнутся волнения, мятежи, беспорядки»[9].
6 января 1915 г. французский посол в России Морис Палеолог записал в своем дневнике: «Русские нанесли поражение туркам вблизи Сарыкамыша, на дороге из Карса в Эрзурум. Этот успех тем более похвален, что наступление наших союзников началось в гористой стране, такой же возвышенной, как Альпы, изрезанной пропастями и перевалами. Там ужасный холод, постоянные снежные бури. К тому же – никаких дорог и весь край опустошен. Кавказская армия русских совершает там каждый день изумительные подвиги»[10].
Союзница Российской империи Великобритания в 1914 г. на ближневосточном театре войны только разворачивала боевые действия против Турции. В Месопотамии (Ирак) англичане захватили порт Басру и город Эль-Курна. Турция, в свою очередь, захватила Синайский полуостров, и ее войска начали продвижение к Суэцкому каналу, угрожая вторжением на территорию английского колониального Египта.
Император Николай II продолжал пристально следить за боевыми действиями на Кавказе. 7 января 1915 г. он записал в своем дневнике: «По донесениям графа Воронцова видно, что преследование остатков разбитых турецких корпусов закончилось; они все прогнаны далеко за границу. Так окончилось знаменитое движение внутрь наших пределов армии под командою, мнящего себя Наполеоном, Энвер-паши!»[11]
Саракамышская операция окончилась почти полным поражением 3-й турецкой армии. К началу 1915 г. в ней насчитывалось всего 12 400 человек, вернувшихся из числа участвовавших в наступлении. Она потеряла в общей сложности около 90 тыс. человек, в том числе 30 тыс. замерзшими в горах, и свыше 60 орудий. Фактически от этого сокрушительного поражения 3-я турецкая армия так и не смогла оправиться до конца войны, несмотря на систематическое ее пополнение. Укреплением армии занялись новый ее командующий Махмуд-Кемиль-паша со своим начальником штаба полковником Гюзе.
Большие потери понесла и русская Кавказская армия, потеряв более 20 тыс. человек убитыми, ранеными и обмороженными. Чувствительный урон был понесен в офицерском составе.
На этом фоне определенный интерес представляет очерк, опубликованный в 1915 г. в еженедельнике «Нива», в котором нашли отражение условия быта одного из руководителей Кавказской армии генерала Н.Н. Юденича, его стиля руководства войсками, описанные одним из современников и очевидцем тех событий:
«В небольшом, довольно грязном и неприветливом городишке стоит двухэтажный дом с двумя часовыми у подъезда и развевающимся над фронтоном флагом. Из-под крыши его выбегает целый пучок телефонных проводов, на дворе постоянно пыхтят автомобили. В ворота въезжают, со двора выезжают. До поздней ночи, когда небольшой городок уже засыпает, светятся окна дома. Это ставка командующего Кавказской армией. Здесь помещения штаба, квартира генерала Юденича, ряда офицеров управления, точнее кабинеты, в углу которых стоит кровать…
С вечера курьерами, по телефону и телеграфу поступают донесения. Некоторые из них немедленно докладываются командующему. Общий же доклад генерал-квартирмейстер обычно делает в 10 часов утра. Затем подается завтрак. Он проходит в общей столовой – отношения в ставке чисто товарищеские. После завтрака все приступают к работе…
Ее много. Она своеобразна. Дело в том, что отдельные армейские отряды по существу являются самостоятельными объединениями, небольшими армиями. Для каждого из них приходится оборудовать тыл, налаживать связь, думать об их усилении за счет армейских резервов. Если к этому еще прибавить, что турки сохраняют численное превосходство, что действовать нашим войскам приходится зачастую среди воинственного мусульманского населения, то вся сложность работы генерала Юденича станет еще понятнее.
В 18 часов командующий и штаб сходятся за обедом. Он тянется недолго. После обеда генерал Юденич нередко выезжает в войска. Чаще же, после часовой прогулки он возвращается в ставку, где до поздней ночи принимает доклады о снабжении войск, об организации тыла, о решении кадровых вопросов… Так изо дня в день тянется трудовая жизнь в затерянной среди гор Закавказья ставке командующего»[12].
Успешно проведенная русскими войсками Сарыкамышская операция зимой 1914/15 г. создала благоприятные условия для дальнейших наступательных действий. К началу апреля 1915 г., т. е. к началу второй военной кампании, русская Кавказская армия имела 111 пехотных батальонов, 212 сотен конницы и 364 орудия. Армейский резерв состоял из 28 батальонов, 36 сотен и 64 орудий, резерв располагался в районе Карс – Александрополь[13].
Необходимо подчеркнуть, что к началу военной кампании 1915 г. кавказские войска, как и вся Русская армия, оказались строго лимитированными в отношении снабжения оружием, снарядами и патронами. Запас винтовочных патронов на армейских складах на Кавказе в то время составлял всего по 50 штук на один ствол.
Тем временем турки готовились к ответному реваншу. Они надеялись, что найдут поддержку среди мусульманского населения Кавказа, Афганистана и Персии. Воспоминания об имаме Шамиле и его имамате на Кавказе, борьбе с Российской империей там были еще достаточно свежи.
В то же время, видя, что проигрывают войну, турки учинили неслыханную бойню христиан. По одним сведениям, было вырезано более миллиона армянского населения, по русским – 800 тыс. В этот период в политической терминологии появилось новое слово, теперь широко употребляемое во всем мире, – «геноцид». К сожалению, русское военное командование было не в силах предотвратить учиненной страшной расправы турок, причем сигнал к убийствам был дан в Зайтуне 24 апреля 1915 г. Однако уже в начале этих трагических событий, по личному приказанию государя Николая II русские войска предприняли ряд мер для спасения армян, в результате которых «из 1651 тысячи душ армянского населения Турции было спасено 375 тысяч, то есть 23 %»[14]. Через русско-турецкую границу были пропущены на российскую территорию огромные толпы народа. Русские чиновники принимали армянских беженцев без всяких формальностей, вручая по царскому рублю на каждого члена семьи и особый документ, дававший им право в течение года беспрепятственно устраиваться по всей Российской империи, пользуясь бесплатно всеми видами транспорта. Здесь же в приграничной зоне было налажено кормление голодных людей из полевых кухонь и раздача одежды нуждающимся.
Правильно понимая всю сложность ситуации, генерал Н.Н. Юденич распорядился срочно сформировать сводный отряд, возглавить который поручалось генералу Н.Н. Баратову. Отряд включал 24 батальона пехоты, 36 сотен конницы и около 40 орудий. Вероятно, не стоит в нашем небольшом историческом очерке подробно останавливаться на этих событиях, так как они достаточно полно нашли отражение в предлагаемых нами вниманию читателей мемуарах А.Г. Емельянова. Остановимся только на самых важных исторических вехах вооруженной борьбы в Закавказье.
К осени 1915 г. штаб Кавказской армии завершил с согласия Ставки верховного главнокомандования разработку плана операции в Северной Персии. Стратегической целью его являлось: исключить всякую потенциальную возможность выступления Персии и Афганистана против стран Антанты, на что возлагали большие надежды Германия и Турция. По предложению генерала Н.Н. Юденича и при полной поддержке нового наместника на Кавказе великого князя Николая Николаевича, создается экспедиционный корпус. Командование им поручается хорошо зарекомендовавшему себя к тому времени в боях генералу Н.Н. Баратову. Приказом Кавказской армии от 24 октября 1915 г. № 9817 в г. Энзели, на южном побережье Каспийского моря, были сформированы штаб и управление Экспедиционного корпуса в Персии[15]. Корпус на начальном этапе включал 3 батальона пехоты, 39 сотен конницы, 5 артиллерийских батарей (всего около 8 тысяч человек и 20 орудий). Корпус входил в состав Кавказской армии и Кавказского фронта и неоднократно переименовывался (Кавказский кавалерийский корпус, 1-й Кавказский кавалерийский корпус, Особый Кавказский кавалерийский корпус). Часть корпуса выдвигалась на Тегеран. Совместно с английскими войсками Баратову ставилась задача установить подвижную завесу на фронте Бирджан – Систан – Оманский залив. Этой мерой были окончательно сорваны планы Германии и Турции по закреплению в Персии, хотя и увеличивали фронт с 600 до 1000 верст. Англичане весьма тревожились за свои колониальные владения, в том числе в Афганистане и Индии. Однако позднее английское командование, опасаясь дальнейшего усиления русского влияния в Персии, практически отказалось от совместных согласованных боевых действий.
Опасения имели основания. Показательно, что Российская империя делала самые разные шаги для утверждения своих позиций в соседней стране. Среди них было и создание еще до начала Первой мировой войны личной гвардии шаха Мохаммеда-Али в лице Персидской казачьей бригады. Хотя она и состояла из персов, но ими командовали русские офицеры и казачьи урядники. Командиром бригады являлся полковник Генерального штаба В.П. Ляхов. Такое настойчивое «вхождение» российской стороны во внутренние дела шахской Персии вызывало естественное неудовольствие не только со стороны некоторых союзников по Антанте, но и противников.
Стоит отметить, что в ноябре 1915 г. Кавказская армия включала около 130 пехотных батальонов, 372 орудия, более 200 сотен конницы, 52 дружины ополчения, 20 саперных рот и воздухоплавательный отряд из 9 самолетов. В тоже время 3-я турецкая армия, по данным отдела разведки штаба Кавказской армии, насчитывала в своих рядах 423 пехотных батальона, несколько более 100 орудий, 40 эскадронов конницы и около 20 курдских отрядов, численностью до 10 тысяч человек. Имея примерное равенство в пехоте, Кавказская армия, следовательно, в этот период превосходила противника в три раза по артиллерии и в пять раз по регулярной коннице.
В 1915 г. русская Кавказская армия провела ряд наступательных операций. Сначала русские войска провели наступление в районе оз. Ван, оказав тем самым помощь восставшему против турок армянскому и айсорскому христианскому населению. Позднее последовала Алашкертская операция. Генерал Н.Н. Юденич, начав в декабре Азапкейское сражение, выиграл его, преследовал турок по бездорожью 100 верст до самых фортов Эрзерума. Казалось, русские не имели никаких шансов взять неприступную крепость, расположенную на высоте до 11 тыс. футов над уровнем моря и опоясанную тремя линиями сильных укреплений. Тот, кто владел Эрзерумом, владел всей Турецкой Арменией, или Восточной Анатолией, как называли ее турки. Эрзерум был важнейшим узлом всех путей из Анатолии в Армению.
Попытка перехода русских в наступление на Сарыкамышском и Ольтинском направлениях успеха не имела, главным образом из-за недостатка боеприпасов. Снаряды и патроны поступали Отдельной армии в Закавказье в последнюю очередь: ее фронт главным не считался. Была еще одна причина. С Кавказского фронта были сняты в 1915 г. и спешно переброшены в Европейскую часть России 5-й Кавказский корпус и одна пехотная дивизия, а затем 2-я Кубанская пластунская бригада.
Кампания 1915 г. показала, что Русский фронт становился главным на общем театре военных действий. Он притягивал основные силы коалиции Центральных держав. Против России со стороны немцев и австрийцев в сентябре действовало 116 пехотных и 24 кавалерийских дивизий. В это же время против французской и английской армий воевало 90 германских дивизий. Несмотря на это, Российская империя сумела вынести на своих плечах главный удар неприятельских армий, хотя вынуждена была оставить ряд позиций в Польше, Литве и Галиции.
В дневнике императора Николая II имеется запись от 2 февраля 1916 г.: «Хорошие вести приходят с Кавказа – четыре укрепления Восточного фронта Эрзерума взяты нашими войсками!» На следующий день, 3 февраля, имеется еще одна пометка: «Сегодня Господь ниспослал милость Свою – Эрзерум – единственная турецкая твердыня – взят штурмом нашими геройскими войсками после пятидневного боя! Узнал об этом от Николаши в 2 1/4 часа…»[16]
Стоит особо подчеркнуть, что 3 февраля 1916 г. русские войска добились значительного успеха и ворвались в турецкую крепость Эрзерум, представляющую собой на тот момент важнейшую базу снабжения войск, узел транспортных коммуникаций северных областей Турции. В итоге было захвачено 323 орудия, пленено 235 офицеров и до 13 тысяч солдат-аскеров. В тот же день во всех частях и подразделениях Кавказской армии был оглашен приказ, в котором выражалась благодарность ее командующего всему личному составу за мужественное выполнение воинского долга. Только убитыми русские потеряли в этом сражении около 2300 бойцов, общие потери составляли около 10 % состава войск. Среди еще не погасших пожарищ генерал Н.Н. Юденич лично вручал Георгиевские награды отличившимся при штурме крепости воинам. Среди них были полковники Габаев и Фисенко, подполковник Воробьев, штабс-капитан Запольский, поручик Вачнадзе, более 100 унтер-офицеров и солдат. Сам генерал Н.Н. Юденич был удостоен ордена Святого Георгия 2-й степени и стал в истории Российской империи последним георгиевским кавалером, удостоенным такого военного ордена. 9 февраля 1916 г. в Петрограде был отслужен благодарственный молебен по случаю взятия Эрзерума. Эта победа значительно облегчила положение англичан у Суэца и в Южном Ираке, поскольку противостоящий им неприятель перестал получать необходимые подкрепления в людях и боеприпасах. Генералу Н.Н. Юденичу за боевые действия были вручены от правительства Великобритании ордена Святого Георгия и Михаила, а от Франции – наивысшая награда орденская Звезда Большого креста Почетного легиона.
Стоит подчеркнуть, что 4 марта 1916 г. было заключено англо-франко-русское соглашение о «целях войны России в Малой Азии». Российская империя по этому соглашению после победоносного окончания Великой мировой войны получала район Константинополя (Стамбула), Проливную зону между Черным и Средиземным морями, а также северную часть Турецкой Армении, исключая город Сивас. Таким образом, из-под турецкого владычества освобождалась вся Западная Армения. Одновременно Россия признавала право Великобритании занять своими войсками нейтральную (центральную) часть Персии. Державы Антанты лишали Турцию святых мест – Палестины, на обладание которой претендовала Великобритания.
К началу летней кампании 1916 г. силы русской Отдельной армии на Кавказском театре военных действий составляли 183 батальона пехоты, 49 дружин государственного ополчения, 6 армянских добровольческих дружин, 175 казачьих сотен, 657 пулеметов, 470 орудий, 28 инженерных рот, 4 авиационных и воздухоплавательных отряда и роты, 6 автомобильных и мотоциклетных рот и команд, 9 броневых автомобилей (дивизион). Всего – 207 293 штыков и 23 320 сабель[17].
Силы турок на Кавказе на тот период насчитывали 206 пехотных батальонов и 45 кавалерийских эскадронов. Помимо этого, в состав турецких армий входили иррегулярные конные ополчения местных курдских племен численностью до 10 тысяч всадников. Таким образом, о каком-то заметном превосходстве одной из сторон на Кавказе говорить в то время не приходилось.
В ходе летней военной кампании 1916 г. живая сила турок была почти сокрушена. К октябрю месяцу из 150 000 бойцов своей 3-й турецкой армии Вехиб-паша едва собрал 36 000. Некоторые турецкие корпуса вынужденно сводились в дивизии, а дивизии – в полки, и то неполного состава. Русские войска продвинулись в глубь Турции на 250 км. С наступлением холодов воюющие стороны до весны перешли к позиционной обороне.
В Персии русскому экспедиционному кавалерийскому корпусу генерала Н.Н. Баратова пришлось к концу 1916 г. отойти на 300 км от иракской границы и остановиться восточнее города Хамадана. Это было вызвано не столько давлением турок, сколько нездоровой местностью пограничья и массовыми заболеваниями бойцов малярией и холерой.
К началу 1917 г. против русского Кавказского фронта, который в общей сложности на тот момент превышал 1000 км, действовало 54 % всех сухопутных сил Турции.
Готовя к публикации книгу А.Г. Емельянова, составители данного издания – профессиональные историки-архивисты – надеются, что многие российские читатели откроют для себя малоизвестные, но от того не менее славные страницы истории нашего Отечества, долгие годы в угоду политической конъюнктуре остававшиеся за «кулисами сцены» театра военных действий в ходе Первой мировой войны.