Яне могла заснуть. Последние четыре месяца у меня бессонница, с тех пор как я поняла, что хочу уйти от мужа, и стала из-за этого переживать и мучиться угрызениями совести. Я склонна верить в хорошее, радоваться жизни и работе, а потому всегда ищу позитивные решения. Я всячески пыталась спасти наши отношения, но эгоистичная мысль: «Спасай себя!», возникнув, уже не желала уходить. Особенно она донимала меня по ночам, когда мне не надо было думать о чужих проблемах и ничто уже не отвлекало от моих собственных. Обычно все заканчивалось тем, что я брала с прикроватного столика «Как победить бессонницу: 42 совета» и потом лежала в пенной ванне, или мыла холодильник, или делала маникюр, или занималась йогой – нередко я применяла эти успокоительные меры по две-три одновременно, – коротая время до утра в надежде свалиться от усталости и все же заснуть. А иногда просто садилась и читала, пока отяжелевшие веки не закрывались сами собой. И мне никогда не удавалось плавно перейти из бодрствования в сон, как это обещали в книге, никакой легкости и воздушности я не ощущала, ничего похожего на «дрейф по течению». Я либо не спала – измученная и отчаявшаяся, либо спала – изможденная и печальная. О том, чтобы ускользать из мира реального в мир снов легко и непринужденно, оставалось только мечтать.
Несмотря на то что я хотела развестись, всерьез я никогда об этом не думала. По ночам я представляла себе свою жизнь, в которой нет места счастью, пока наконец не осознала, что так жить вовсе не обязательно. И тогда мои бессонные ночи стали проходить в мечтах о том, что со мной рядом будет тот, кто меня на самом деле полюбит и кого я тоже на самом деле полюблю. Мы будем чудесной парой, из тех, между кем «пробегают искры», кто понимает друг дружку с полуслова и полувзгляда.
Затем я начала представлять рядом с собой всех поочередно знакомых мужчин, которые мне были симпатичны, то есть всех тех, кто относился ко мне по-доброму. Включая и Лео Арнольда – искать ему работу мне было особенно приятно. Лео стал одним из главных объектов моих фантазий, так что в итоге я густо краснела всякий раз, когда он переступал порог моего офиса.
А в глубине души, слабо прикрытая всеми этими мечтами, неуклонно нарастала паника: как же я с этим справлюсь? Но деваться было некуда – осознав свое положение, я не могла больше с ним мириться. Любая мелочь приобретала масштаб бедствия, поскольку расценивалась как лишнее подтверждение катастрофы в наших отношениях. Это касалось всего: он опять кончил раньше меня, он спит в носках, потому что ноги у него вечно мерзнут, он оставляет в ванной состриженные ногти прямо на раковине, не удосуживаясь донести их до мусорки. Мы уже почти не целуемся – вместо долгих романтических поцелуев изредка, бывает, клюнем друг друга в щечку, и все. Его заезженные истории, которые я уже сотни раз слышала, нагоняли на меня неимоверную тоску. В одной из моих книг-советчиков был тест, где предлагалось оценить свою жизнь по хроматической таблице. Так вот, наши отношения с Барри дошли от насыщенного малинового (самое начало романа, свидания, прогулки и прочее) до унылого серого. Я не такая дура, чтобы надеяться, что огонь страсти будет ярко пылать всю дорогу, до бриллиантовой свадьбы, но все же хоть какие-то огоньки должны проблескивать на исходе первого года замужества. Оглядываясь назад, я понимаю, что влюбилась в саму идею влюбленности. А теперь мечта о мечте рассыпалась.
Лежа без сна в отеле «Грэшем», я перебирала все свои проблемы. Обида, которую я причинила Барри, денежные затруднения, которые за этим последовали, мнение окружающих, страх никогда в жизни не встретить истинную любовь, одиночество. Саймон Конвей… А теперь еще и Адам, не знаю, как его фамилия. Двадцать четыре часа назад он вторгся в мою жизнь и сейчас лежит на диване в соседней комнате. Он ждет, что я выполню свое обещание и налажу его жизнь за две недели, оставшиеся до его тридцатипятилетия, а иначе он снова попытается покончить с собой.
При этой мысли мне стало так жутко, что я потихоньку выбралась из-под одеяла и пошла проверить, как он там. Его комнату слабо освещал экран телевизора, то вспыхивая поярче, то угасая, но звук был выключен. Адам лежал спокойно, его грудь равномерно вздымалась, из чего я заключила, что он спит. Исходя из «42 советов», у меня было много вариантов, как успокоиться и «продрейфовать» в сон, но из доступных в данном случае оставался только чай с ромашкой. И я включила чайник, чтобы заварить лечебный пакетик.
– Господи, вы что, вообще никогда не спите?
– Простите, я вас потревожила?
– Вы – нет, а ваш чайник – да.
Я открыла пошире дверь в его комнату.
– А вы не хотите чашку чая? О, понятно. Вам хватает чего выпить. – Рядом с ним на столике стояли две пустые бутылочки «Джека Дэниэлса» и одна початая.
– Для «хватает» этого явно мало. Слушайте, вы же не можете наблюдать за мной сутки напролет. Рано или поздно вам все равно придется заснуть. – Он наконец открыл глаза и поглядел на меня. Вид у него был абсолютно свежий. Не усталый. И не пьяный. Вполне хорош собой. Даже очень хорош.
Я не хотела ему рассказывать об истинных причинах своей бессонницы.
– Я бы предпочла спать поближе к вам, в этой комнате.
– Лестно. Но немного рановато для столь краткого знакомства, вы не находите? Так что я пас, с вашего позволения.
Я все равно присела на край его дивана.
– Клянусь, я не собираюсь прыгать с балкона, – заверил он.
– Но вы об этом думали?
– Конечно. Я обдумал массу вариантов, как покончить с собой, не выходя из номера. Можно устроить пожар, например.
– Здесь есть огнетушитель. Я вас погашу.
– В ванной лежит неплохая бритва.
– Я ее спрятала.
– Можно утонуть в ванне или опустить туда фен.
– Я бы приглядывала за вами и вовремя достала из воды. А найти фен в отеле еще никому не удавалось.
– Чайник тоже подойдет.
– Да он воду-то с трудом кипятит, а уж убить током… разве что мышь. От него шуму много, а толку мало.
Он тихонько рассмеялся.
– Здешними ножами не то что вены – кожуру от яблока не разрежешь.
Он поглядел на ножик рядом с вазой с фруктами.
– А я решил не упоминать о нем, приберечь на всякий случай.
– Вы действительно постоянно прокручиваете в голове варианты самоубийства? – Я поджала ноги и поудобнее устроилась в уголке дивана.
Он не обратил на это внимания.
– Не могу остановиться. Похоже, вы были правы, когда сказали там, на мосту, что у меня это уже вошло в привычку.
– Ну, я не совсем так сказала, но не важно. Вы знаете, ведь ничего дурного в том, что вы об этом думаете, нет, лишь бы вы этого не делали.
– Спасибо, что хотя бы оставляете мне право думать о чем хочется.
– Эти мысли вас успокаивают, они ваше подспорье. Зачем же я стану отбирать у вас то, что вам помогает? Но этого недостаточно, чтобы справиться с ситуацией. Вы об этом вообще говорили с кем-нибудь?
– Как же, как же, моя любимая тема при первом знакомстве. Странные вопросы, ей-богу.
– А вы не думали о психотерапии?
– Только что прошел суточный курс.
– Мне кажется, вам суток маловато.
– Нет, терапия не для меня.
– Возможно, сейчас она бы вам очень даже помогла.
– А я думал, сейчас вы мне очень даже поможете. – Он посмотрел на меня. – Разве не это вы мне обещали? Доверься мне, Адам, я покажу тебе, как прекрасна жизнь.
Меня снова охватила паника при мысли о том, какую ответственность я на себя взвалила.
– И я это сделаю. Я просто подумала… – Я нервно вздохнула. – А ваша девушка, она была в курсе, что вам паршиво?
– Мария? Не знаю. Она все повторяла, что я очень изменился. Отдалился от нее. Стал невнимателен. Не такой, как был раньше. Но нет, я не говорил ей ничего.
– Вообще-то это называется «депрессия». Угнетенное состояние.
– Да пусть как угодно называется. Чем это может помочь, когда из кожи вон лезешь, чтобы быть бодрым и веселым, а тебе без конца твердят, что ты уже не тот, ходишь как в воду опущенный, ни радости от тебя, ни сюрпризов? Черт подери, я сам с собой еле-еле справлялся, какие сюрпризы? – Он мрачно хмыкнул. – Она думала, это из-за моего отца. И из-за работы.
– Но это не так?
– Ай, да я не знаю.
– Ну, в любом случае ни отец, ни работа позитивными моментами не являются?
– Нет, не являются.
– Расскажите, что вас тревожит в связи с работой.
– Так, уже пошла типичная психотерапия. Я лежу на кушетке, вы сидите рядом. – Он уставился в потолок. – На работе мне дали отпуск, чтобы я управлял отцовской компанией, пока он болеет. Меня от этого тошнит, но я вполне справлялся, пока думал, что это временно. Потом отцу стало хуже, и мне пришлось задержаться. На работе мне с большим трудом продлили отпуск, а теперь врачи говорят, что он не поправится. Он неизлечимо болен. И на прошлой неделе я узнал, что все, они меня увольняют, не могут без конца ждать, когда у меня все наладится. Тоже можно понять.
– Значит, вы узнали, что теряете отца и работу. А также девушку. И лучшего друга, – подытожила я. – Все за одну неделю.
– Вот спасибо вам, что так славно все обрисовали, мне сразу легче стало.
– У меня всего-навсего четырнадцать дней, чтобы наладить вашу жизнь. Некогда деликатничать.
– Строго говоря, дней уже тринадцать.
– Когда ваш отец умрет, предполагается, что вы займете его место?
– В том-то и проблема. У нас семейный бизнес: дед передал компанию моему отцу, теперь моя очередь, и так далее, и до бесконечности.
Тема явно оказалась болезненной, Адам ощутимо напрягся. Надо мне быть осторожней.
– Вы пробовали сказать отцу, что не хотите этим заниматься?
Он горько рассмеялся.
– Вы просто не знаете моих родственников. Совершенно без разницы, что я ему скажу: это моя работа, хочу я или нет. В завещании деда сказано, что отец пожизненно владеет компанией, потом она переходит к его детям, а если я откажусь, то все попадет в руки дядиного сына и его семья вступит в права наследования.
– Ну вот и решение.
Он устало потер глаза.
– Нет, это только все усложняет. Послушайте, я вам признателен за то, что стараетесь помочь, но вы ничего обо мне не знаете. Ситуация настолько запутанная, что объяснять слишком долго. Скажем так: наши семейные склоки тянутся уже не один год, и я в самом центре всего этого дерьма.
Руки у него дрожали, и он нервно потирал ладонями колени, возможно, не отдавая себе в этом отчета. Пора поговорить о чем-нибудь более жизнерадостном.
– Расскажите мне о свой работе, той, которую вы любите.
Он с усмешкой поглядел на меня и спросил:
– А вы как думаете, кем я работаю?
Я прикинула так и эдак.
– Моделью?
Он скинул ноги с дивана на пол и сел – так стремительно, что я испугалась, уж не набросится ли он на меня, но он лишь изумленно вытаращил глаза:
– Вы шутите?
– Вы не модель?
– С какого черта вы это решили?
– Потому что…
– …что?
Он был ошарашен. Я первый раз его таким видела.
– Можно подумать, раньше вам никогда этого не говорили.
Он помотал головой.
– Нет. Даже близко.
– Да ладно. А ваша девушка?
– Нет, никогда в жизни. – Он искренне рассмеялся, и мне было на редкость приятно это слышать. – Вы мне голову дурите. – Он растянулся на диване и снова помрачнел.
– Вовсе нет. Вы самый красивый из всех моих знакомых мужчин, вот я и подумала, что вы, наверное, модель, – как можно убедительнее произнесла я. – С чего бы я стала дурить вам голову?!
Он внимательно и несколько смущенно посмотрел на меня, чтобы удостовериться, что я не шучу. Но я говорила абсолютно искренне. На самом деле я меньше всего ожидала, что все так получится. Хотела сказать правду – что он хорош собой, а получилось только хуже.
– Ну так чем же вы занимаетесь? – поинтересовалась я, стряхивая воображаемую пылинку со своих джинсов.
– Вам это должно понравиться.
– Вот как?
– Я стриптизер. Танцор в клубе «Чиппендейлс». Я же красивый, и все такое.
Этого я не ожидала и невольно изумленно задрала бровь.
– Ладно, я прикалываюсь. Я пилот из вертолетной Службы береговой охраны.
Тут у меня от изумления открылся рот.
– Ну, я же говорил, вам это понравится. – Он пристально наблюдал за моей реакцией.
– То есть вы спасаете людей.
– У нас с вами много общего, надо признать.
В нынешнем состоянии Адаму на такой работе делать нечего. Я не должна этого допустить. Главное, его начальство этого не допустит.
– Вы сказали, что семейная компания после смерти вашего отца перейдет к его детям. У вас есть братья или сестры?
– Сестра, старшая. Лавиния следующая в списке, но она сбежала в Бостон. А что ей оставалось, когда всплыли махинации ее мужа. Он нагрел своих друзей на несколько миллионов, выстроил небольшую такую финансовую пирамидку. Они думали, что он инвестирует их денежки в прибыльное дело, а он их потратил внаглую. И у меня взял немало денег. И у отца тоже.
– Бедная ваша сестра.
– Лавиния – бедная? Да она была мозговым центром всего этого жульничества. Короче, все сложно. Компания, вообще говоря, должна была перейти к старшему сыну, то есть к моему дяде, но он самовлюбленный идиот, и дед прекрасно понимал, что он разрушит все до основания, поэтому завещал бизнес моему отцу. Тогда семья раскололась на тех, кто симпатизирует дяде Алану и кто взял сторону моего отца. Так что если я откажусь и все перейдет в руки моего двоюродного братца… Это трудно объяснить тому, кто не знает всех наших семейных тонкостей. Вам не понять, как это тяжело – отступиться от чего-то, что вам, может, и глубоко чуждо, но при этом нарушить верность близким.
– Я ушла от мужа на прошлой неделе, – выпалила я в ответ. Вдруг взяла и сказала. Сердце у меня колотилось как бешеное, мне было нелегко произнести это вслух. Столько времени я мечтала от него уйти, но не могла, потому что хотела быть верной женой, честно соблюдающей свою клятву. Я отлично понимала, о чем говорит Адам.
Он с удивлением посмотрел на меня. И с некоторым недоверием, словно решая, правду ли я говорю.
– И что он делает?
– Он инженер-электрик, а что?
– Да нет, я не о том. Как он отреагировал? И почему вы ушли от него? Ну, что с ним не так?
Я замялась и смущенно изучала свои ногти.
– Вообще-то ничего. Он… я не была счастлива с ним.
Адам громко, недовольно фыркнул.
– И вы пожертвовали его счастьем ради своего.
Ну ясно, он думает о своей девушке.
– Я не говорю, что поступила правильно.
– Какая разница, что вы говорите. Важно, как вы поступили.
– Вы не знаете, как трудно мне было на это решиться. – Я почти дословно повторила то, что он сам только что сказал.
– Нокаут.
– Нужно здраво смотреть на вещи. Вместе мы были бы несчастливы всю оставшуюся жизнь. Он придет в себя и поймет, что так лучше. На самом деле он придет в себя гораздо раньше, чем ему сейчас кажется.
– А если нет?
Я не знала, что на это ответить. Такая мысль никогда не приходила мне в голову. Я была уверена, что Барри отлично заживет без меня. Куда он денется.
Адам куда-то уплыл. Он, конечно, по-прежнему лежал на диване, но мысли его явно бродили где-то далеко. Без сомнения, он думал о своей девушке. Вариант, что она отлично проживет без него, ему не годился, он хотел вернуть ее. И если она настроена по отношению к нему примерно как я к Барри, то надежд никаких.
– Ну а вы чем занимаетесь? – вернулся к реальности Адам, вдруг, вероятно, осознав, что практически ничего не знает о человеке, который намерен спасти ему жизнь.
– А вы как думаете? – поддержала я его игру.
Он ответил почти сразу:
– Работаете в благотворительном магазине?
Я выдавила смешок.
– Не угадали.
С чего он это взял, интересно? Что, мои джинсы и свитер выглядят как вещи из благотворительного секонд-хенда? Конечно, это не дизайнерские шмотки, но совершенно новые и вообще очень даже приличные.
Он улыбнулся.
– Я вовсе не имел в виду ваши вещи. Это скорее общее впечатление – вы из тех, кто должен о ком-то заботиться. Ну, может, ветеринар или из общества защиты животных? – Он пожал плечами. – Близко к тому?
– Я занимаюсь трудоустройством.
Улыбка исчезла. Он был явно разочарован и даже встревожен. И не пытался этого скрыть.
Через несколько часов у меня останется всего двенадцать дней. А я пока не добилась ровным счетом ничего.