Однако сон Марии продолжается. Она видит семнадцатилетнюю девчушку, которая ловко лавируя между расставленными на полу коробками, окидывает оценивающим взглядом новую квартиру.
– Её отца перевели тогда из филиала компании, в которой он работал, в главный офис. Потому что её папа пошел на повышение. И жить в старом доме им стало не престижно, да и ездить далеко, – вспоминает Мария.
А за ужином отец спокойно выслушал её доводы о том, что переводится в новую школу за год до окончания довольно глупо. Во всяком случае, она могла бы снимать комнату в районе на старом месте, чтобы не покидать свой уютный мир, сложившийся за все годы учебы. А затем отец так же спокойно объявил, что они трое – он, мать и Маша, остаются жить здесь, а новая школа будет куда лучше прежней, и там дочь сможет, наконец, закрыть все свои пробелы в математических науках.
Что там со школой пока неизвестно, а вот квартира и правда гораздо просторнее и лучше. Но мысль об оставленных подругах девушку всё ещё расстраивала и даже немного злила. Прижав к груди пакет с домашней одеждой и любимым, пусть и повидавшим виды, пледом, Маша добирается до своей новой, непривычно пустой комнаты и ложится на диван, по-детски прижав коленки к груди.
Утомленная собственной обидой и переездом, она очень быстро проваливается в сон.
* * *
Солнечный свет заливает гладкую, простирающуюся до самого горизонта брусчатку. Я иду и слышу, как отчетливо стучат каблуки моих туфель. Я сама еще не очень поняла зачем, но что-то тянет меня туда – вперед, за горизонт. Мне нужно туда. И… Это совсем несложно. Нужно просто продолжать идти. Шаг. Шаг. Меня переполняет чувство легкости, я смеюсь, и смех мой оборачивается яркими голубыми бабочками, порхающими вокруг.
И в следующий миг чьи-то сильные, грубые руки сжимают меня за талию. Мне страшно, а его пальцы сильно впиваются в мою кожу, тонкая ткань блузки не спасает от боли – там наверняка останутся синяки.
Но он продолжает тащить меня куда-то в бесконечную тьму переулков. Я изворачиваюсь, чтобы видеть его лицо – беспристрастное, холодное будто мрамор. Тяну руку – хочу исцарапать этого гада, вцепиться в его ледяные глаза, хочу, чтобы меня отпустили, наконец, туда, обратно, на солнечную и прямую дорогу. Но он перехватывает моё запястье, механически, даже не глядя – и только теперь смотрит мне прямо в глаза. Смотрит, и хищно улыбается. Я визжу, извиваюсь, брыкаюсь…
– Пусти! Пусти! – кричу я, а по щекам текут слезы – слезы бессилия, беспомощности, беззащитности. – Пусти меня! Зверь, изверг, мерзавец! Пусти!
И тут Мария проснулась, как и тогда, в холодном поту. Несколько секунд ей кажется, что кошмар продолжается, что незнакомец из сна всё таки утащил её куда-то в совершенно незнакомое место.