Следует отметить, что конструкцию Изгнания, построенную «князьями Изгнания» на основе Священных пророчеств Древнего Израиля, нельзя не рассматривать как маловажную. После разрушения Иерусалима Веспасианом и с периода рассеяния евреев вплоть до настоящего времени еврейская литература, высокая продуктивность которой выходит далеко за рамки нашей темы, была широко представлена во многих главных центрах Европы, хотя вне круга рассеянного Народа Завета она оставалась почти неизвестна. Многие образованные люди были бы удивлены, если бы узнали, что к концу XVIII в. насчитывалось около 4 тыс. наименований произведений[21], написанных на древнееврейском языке. Вместе с тем их все знал и цитировал один из авторитетов в области раввинистической литературы – Юлиус Бартолоччи из реформированного Ордена святого Бернарда[22]. Данная литература[23] представляет почти все известные отрасли знания и интеллектуальных интересов, и вся она – и мирская, и религиозная – наполнена еврейской духовностью. Сугубо религиозные творения – это глубоко оригинальная литература; ее мало переводили и даже в учебниках по еврейской истории упоминают весьма редко. Конечно, понятно, что внушительные объемы и трудности языка затрудняют попытки подступиться к ней. Это воистину неизведанный материк, ждущий своего Колумба[24], полный сокровищ и тайн, неведомых святынь и святилищ, мерцающих вдали сквозь тьму нашего неведения странным светом, напоминающим сияние Шхины. Именно об этом гласит предание, неведомое и непривычное для большинства наших современников, знакомых с просвещением Нового времени.
Такая литература включает еще более необычные источники, информация о которых познавалась на протяжении столетий. Необходимо отметить, что она в какой-то степени и известна главным образом благодаря отцам библиографической эрудиции, пишущим на латыни ученым прошлого. Эта сокровищница древнееврейской теософии, так ее нужно называть, очаровывала многие выдающиеся умы христианского мира, и на протяжении некоторого времени ее адепты неевреи были столь же привержены ей, если не столь же многочисленны, как последователи из мира еврейства. Она имеет название Каббала. Этот термин в далеком прошлом, когда формулировались самые невероятные этимологические толкования, имел много объяснений. Достаточно привести два из них в качестве примера того завихрения мозгов, на протяжении многих веков существовавшего по отношению к предмету нашего исследования. Это слово было образовано из имени индусского учителя Капила[25], которому приписывают создание философии Чисел, на том недостаточном основании, что одна из ветвей каббалистической литературы непосредственно относится к этой теме. Еще одно, не менее фантастическое толкование связывает данный термин с именем Кибелы[26], мифологической Царицы Небесной, т. е. с женским аспектом еврейской персонификации Мудрости. Истинная же деривация весьма убедительна, она отличается простотой, которая как в области языка, так и в царстве природы и искусства, обычно гарантирует достоверность. Данное слово происходит от древнееврейского корня, который переводится как «воспринимать». Каббала – это предание, то, что передано и воспринято, т. е. Традиция[27]. Полагают, что знание, воплощенное в каббалистической литературе, передавалось в устной форме от поколения к поколению. Литература Каббалы представляет собой Традицию, или предание, зафиксированное в письменной форме, причем существует определенная категория мечтателей, которые думают, что эта письменная Традиция передается в завуалированном виде, т. е. форма и смысл, которые явлены нам на поверхности, не являются истинными[28].
Таким образом, Каббала претендует на то, чтобы быть тайным знанием[29], сохранившимся в среде «избранного народа»[30]. Данное знание относится к Священным и Божественным предметам, а именно: глубочайшим мистериям Бога и Божественных эманаций; небесному домостроительству, или икономии; процессу Творения; плану Провидения, или Промысла Божьего относительно судеб человека; Богооткровению праведным Его Церкви; чинам и служебным функциям добрых и злых ангелов; природе и предсуществованию души, ее вхождению в материальный план бытия и метемпсихоза, т. е. переселению душ; тайнам греха и наказанию за него; Мешиаху (Мессии), Его грядущему Царству и Славе; посмертному состоянию души и воскресению мертвых с разбросанными там и сям важными намеками касательно слияния души с Богом. Определенные аспекты и стороны таких проблем раскрываются sub specie aeternitatis[31].
Здесь доминирует тема, которая укоренена в непреходящих ценностях, солирует среди многих голосов древней Традиции, доносящих свое послание современному миру из глубины веков.
Вполне понятно, что в столь обширной литературе затрагивается много других тем, но эти – заглавные, как они представлены в отрывке послания на латыни в сборнике барона фон Розенрота[32]. Иными словами, Каббала – это сокровенная мысль Израиля о доктринах еврейской религии, которые выступают во многих аспектах и как доктрины христианства, о надлежащем понимании письменного слова, Боговдохновленность которого исповедуется и в христианстве, и в иудаизме. Вполне естественно, мы вправе ожидать, что Каббала поможет пролить свет и на проблемы христианской веры, но ряд ее толкователей считают, что она может это осуществить и более специфическим образом. Новый Завет и писания ранних Отцов Церкви непосредственно связаны не только с Боговдохновенными источниками Ветхого Завета, но и с конструкцией, возведенной на этих источниках эзотерической Традицией[33].
Прежде всего следует отметить, вероятно к всеобщему облегчению тех, кто собирается изучить этот труд, что данный вопрос не входит в круг наших задач. Мы не пытаемся обосновывать официальное церковное вероучение ни с позиции Каббалы, ни с какой другой, а также расследовать Евангелие и раннюю патристическую литературу, чтобы найти там пресловутые следы сокровенной еврейской теософии. Сам Христос упоминал о существовании предания, или Традиции[34], в Израиле и дал ему Свою оценку; но это представляется нам более чем сомнительным, цель этого исследования ни в коем случае не заключается в том, чтобы установить, подпадает ли позднейшая каббалистическая литература, литература предания осуждению Божественного Рабби. Все это позволяет использовать определенный принцип рассмотрения, который их также подтверждает. Сокровенное учение, или теософия Израиля, которые воплощены в великой книге Зогар и прочих каббалистических текстах, необходимо, безусловно, рассматривать по тому или иному плану. Однако не имеет смысла дальнейшая конкретизация тех из них, которые не входят в круг нашего исследования. Нужно заметить, что мы подходим к предмету с той точки зрения, которая представляется нам важной и единственно возможной, учитывая специфику предлагаемого произведения. Мы все принимаем его таким, каким оно является по существу, т. е. сокровищницей зафиксированного сокровенного учения. Тем, кто интересуется этим сокровенным учением, мы собираемся представить его во всех его важнейших аспектах, как уже отмечалось выше, независимо от того, останется ли оно для нас не более чем исторической вехой или приоткроет нам понимание вещей, которые при исследовании их в истинном свете значимы для нас как мистиков здесь и сейчас. В завершение этих предварительных замечаний добавим, что определенный таким образом план включит все значительное из любой альтернативной схемы. Природа самого явления не предполагает ни такой основополагающей доктрины под эгидой Ветхого Завета, ни жизненно важного этапа Традиции, фиксируемой Священными Писаниями, ни какого-либо значимого события в истории Израиля, а полнее – в духе каббалистической теософии, о котором бы мы не узнали в должное время.
С самого начала следует отметить еще одно положение: в нашу задачу не входит написание своего рода пролегомены, или введения, чтобы облегчить читателю понимание текстов, если он решит ознакомиться с ними самостоятельно. Учитывая горение и страсть мистика, который занялся изучением сокровенного предания и поместил его в тайники своего сердца, надеемся, что те, кому адресован наш труд, доверяется нашему свидетельству, согласно которому Зогар, являющийся текстом текстов, представляет собой одну из величайших и уникальнейших книг мира, которую не с чем сравнивать. В то же время мы не советуем читать ее полностью. Ее французский перевод, несмотря на всю его ценность[35], содержит примерно 1 250 000 слов в шести объемистых томах, и без специальной подготовки он абсолютно нечитабелен. В нашей работе в сжатом виде приведен перечень главных тем Зогара, для чего нам пришлось перевернуть горы материала и осуществить тщательнейший отбор. За рамками этого остаются разбросанные в разных местах многословные раввинистические спекуляции, такие же бесплодные, как пустыня за пределами сада мудрости, безводная, как само поле исследования, причудливая и неудобопонятная экзегеза, невразумительные тезисы, смехотворные и путаные перекрестки и закоулки этого странного города мысли. Мы сознательно смешиваем метафоры, чтобы передать дух нашего предмета. Если Зогар уподобить храму знания, то для нормального, критически мыслящего человека на его портале должно выбить слова: «Оставь надежду, всяк сюда входящий».
Пытаясь выявить из общей массы документов основу сокровенного учения, которое, по преданию, они воплощают, мы сразу же сталкиваемся с бесконечными противоречиями, свойственными тексту как таковому в его разнообразных ответвлениях и мелких деталях, а также с постоянными спорами относительно того, что является наиболее значимым и заметным. Вполне допустимо в не столь уж многочисленных случаях, когда ученые мудрецы поправляют друг друга, причем неважно, достигается в результате этих длительных дискуссий согласие или нет. Однако мы сталкиваемся с бессмысленным варьированием ясных вопросов в самих первоисточниках, поэтому для того, чтобы установить то, что отличает изначальную идею от ее развитой формы у позднейших каббалистов, необходимы годы и годы кропотливых исследований. Мы еще раз подчеркиваем, что в наши намерения входит по мере продвижения вперед найти, по возможности, середину между взаимоисключающими положениями, даже если в конечном итоге придется признать, что сокровенная Традиция представляет собой тайну на всех направлениях, потому что ни в одном пункте она не выражается полностью, вследствие чего у нас отсутствуют адекватные материалы. Когда мы сталкиваемся с взаимоисключающими положениями, попытка отдать предпочтение каким-то из них как более приоритетным вряд ли будет плодотворной. Однако мы продвинемся гораздо дальше, если найдем между их содержанием точки соприкосновения, хотя и не ярко выраженные[36].
Если мы используем другую форму символического прочтения, нам следует открыть врата поиска и подойти к Священной Каббале с позиции, еще не применявшейся в истории ее критического анализа, и мы окажемся в беспрецедентной ситуации, хотя в наши намерения вовсе не входит создание прецедентов[37]. Данное замечание в определенном смысле полезно, ибо оно выступает предупреждением для тех, кто привык идти проторенными путями, и они смогут принять его к сведению. Кроме того, мы заранее, насколько это возможно, стремимся исключить тех читателей, для которых Scientia Kabbalistica представляет собой искусство изготовления, освящения и употребления талисманов и амулетов, магическую тайну силы Божественных Имен или источник и опору чернокнижия и ритуальной волшбы. Следует лишь отметить, что если они хотят избежать разочарований, то им за подобными откровениями необходимо обратиться к другим источникам. Наша работа не является путеводителем по запутанным тропам оккультных наук. Нужно все это оговорить потому, что есть беспутная Каббала, да простят нас за подобный эпитет, имеющая дело с мнимыми тайнами, но посягающая на древность происхождения и похваляющаяся принадлежностью подлинной Традиции Израиля, даже тенью коей она на самом деле не является. Отношение Зогара к теме оккультных наук будет показано в завершении этого исследования, дабы никаких ложных мнений на сей счет не оставалось. Мы упоминаем об этом здесь, чтобы их не было с самого начала.
Первую главу мы назвали Сокровенной Церковью Израиля, но не в том смысле, что существовало некое формальное сообщество[38] на манер тайных лож адептов религиозных обрядов и церемоний. В действительности существовала внутренняя, совершенно закрытая, духовная и мистическая Церковь, и для ее задач официальные формы Великого Собрания были бы вполне приемлемы, если бы сохранился Храм в Иерусалиме, как это было в древние времена. И причина этого заключается в том[39], что Тайное Учение, как тогда считалось, было неотделимо от литературного или письменного слова. Оно развивалось в направлении углубления своего смысла и расширения своих функций, а не как самоцель, без всякой связи с собственными положениями и местом, к которому оно относилось[40]. Таким образом, наша первоочередная задача заключалась в том, чтобы выявить утверждения в великих текстах о наличии факта скрытого учения. На следующей стадии нужно определить последовательность главных пунктов изложения вероучения и религии евреев с тем, чтобы прояснить смысл Традиции применительно к каждому и ко всем. И наконец, мы должны открыть, если это возможно[41], имеет ли данная Традиция центральный корень, из которого произросло великое древо сокровенного знания. Мы уже отмечали, насколько и как мы приобщены к нему сегодня как мистики. Добавим: хотя последний пункт, несомненно, самый важный и животрепещущий, к нему можно подступиться, только глубоко осмыслив первые два.
Следовательно, вопрос в настоящее время заключается в наличии тайного учения и в том, под каким названием оно указывается в свидетельствах. В широком смысле это метод толкования Писания[42], но он понимается в общепринятом смысле, т. е. как актуальная и логическая реконструкция послания, и понятие толкования, как отмечалось выше, здесь, как правило, не подходит. Необходимо рассматривать его как некую самоцель: в любых условиях утвердить скрытое учение на фундаменте Ветхого Завета. При этом не важно, что это учение полностью ускользает от экзегезы. Иного и не следовало ожидать, принимая во внимание специфику раввинистического духа. Mы же определяем главный узел, а именно: жернова этих малых богов, именуемых Сынами Учения, гранили в процессе движения великие вещи – чистейшие и ценнейшие алмазы духа, перемалывая попутно массу пыли и шлака из той руды, которая проходила через их руки. Здесь толкование[43], понимаемое в некоем определенном смысле, применимо, скорее, в произвольной форме: скрытое учение представляет собой своеобразный смысл под смыслом, обнаруживаемый в письменной форме, как если бы одно повествование было записано на лицевой стороне пергамента, а другое – на оборотной. Сравнение не представляется удачным, но оно позволяет, по крайней мере, понять, что мы имеем в виду. Иногда звучали суровые слова о внешнем смысле, но их не следует воспринимать слишком серьезно, поскольку буквальность всегда ценилась очень высоко, даже пусть как форма; но различие между тем, что внутри, и тем, что снаружи, хорошо иллюстрирует[44] утверждение, согласно которому те, кто толкует Писание в буквальном смысле, сажают Священного Царя и Его Невесту на осла, а те, кто понимает его в мистическом смысле, помещают их сообразно их достоинству на лошадь[45]. Вместе с тем они неотделимы друг от друга, ибо письменная Тора, или Закон, восполняется преданием, или Традицией[46]. Последняя выходит из первого, как женщина из мужчины: она может существовать лишь в единении с письменным Законом, освещению коего она служит, по крайней мере гипотетически. Впоследствии мы покажем: одно из коренных учений заключается в том, что Яхве и Элохим представляет собой одно целое. А это резко расходится с богословской трактовкой Писания. Однако оно также гласит, что письменная Тора есть образ Яхве, а устная – Элохима, символизируя Святую Шхину. Отсюда следует, что, в сущности, они являются двумя аспектами единого Закона. Причем устную Тору называют голосом горлицы[47], который исходит со стороны любви-милости, она же есть зеленое дерево, а письменная Тора – сухое[48], исходящее со стороны суда. Другой образ единства обоих Законов означает, что существуют одновременно скрытые и явленные Бог, Закон (Тора) и сам Израиль. Обычный человек замечает только материальную сторону вещей, а посвященный видит то, что скрыто внутри вещей. В свете этого единства иногда некоторые определения, явно относящиеся к одному, на самом деле необходимо отнести к другому[49]. Так, утверждается, что письменная Тора находится в вышнем мире, а устная – в нижнем, а также что первая проницает во вторую и оплодотворяет[50]. Представляется очевидным, что внешнее является манифестацией внутреннего, хотя высказывается также мысль о том, что Тора создана высшими силами. Мы понимаем это так, что устный Закон обретает выражение здесь, а реализуется там. В завершение этих аналогий отметим, что проявленная часть не имеет никакой связи с тем, что содержится внутри. То, что существенно, называют душой Писания, заповеди представляет собой его тело, а сказания – его одеяния. Так обстоит дело в низшем мире, в вышнем же Ветхий Днями есть Душа души в Законе. Душа является той тайной, которая именуется Красой Израиля, тело – это Община Избранных, а одеяние – небеса и его царство. «Горе тому человеку, – говорит в Зогаре рабби Шимон[51], – который считает, что Тора пришла для того, чтобы пересказать простые сказания, поведать об обыкновенных делах… они замечают лишь одежду эту», т. е. понимают только внешнее. Если бы это было верно, Писание не являлось бы Законом Истины, Святым Законом и Совершенным свидетельством, дороже золота и драгоценных камней. Если бы оно включало лишь «простые сказания» и «мирские события», вроде историй об Исаве, Агари, Лаване и Валаамовой ослице, «то в исторических сочинениях найдутся вещи более значительные». Но дело в том, что в каждом слове Писания скрыта высшая тайна, и существует 60 способов ее толкования[52]. Возможно, это является преувеличением, но те, кто имеет опыт проникновения в мистический смысл, знают, как много уровней в нем имеется, поэтому не стоит сомневаться в правдоподобии предания, что в оригинале «книга эта была столь велика в своем объеме, что, собрав ее вместе, можно было целиком нагрузить верблюда». Это похоже на то, что говорил святой апостол Иоанн о деяниях Иисуса: «Если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг»[53]. Не сомневаемся, что возлюбленный ученик не преувеличивал, потому что Христос всегда существовал в мире. Аналогично объем Зогара преуменьшен, потому что вариации внутренних смыслов неисчислимы так же, как и Сыны Учения, и аналогичным образом все они могут быть истинными, хотя одни представляют собой более яркие самоцветы, а истинных жемчужин не так уж много. Все, что относится к человеку в его высшем проявлении, принадлежит и Христу. Точно так же Божественные речения подобны Божественным деяниям с момента Самораскрытия Бога до того момента, когда Он станет всем во всем, и тому и другому несть конца.
Затем констатируется, что внутренний смысл Торы сокрыт не менее, чем мир, из которого он излучается[54], почему Тайны, ведомые Сынам Учения, надежно хранились в их сердцах. Те, кто посвятил себя их изучению, стяжают в наследие Грядущий мир, как обетовано было Иакову, ибо это стезя Жизни вышней[55]. Полагают, что тот, кто посвятил себя этому и тем освятился, уже приобщился ее сладости и сам получил Божественные глаголы с небес на горе Синай[56]. Это путь Сада Божественного Царя и путь Самого Царя[57]. Но за это приходится расплачиваться, потому что гиперболически утверждается, что в изучении Торы преуспеет лишь тот, кто убил себя ради Торы. Это следует понимать как путь нищеты, а бедный считается мертвым[58].
До сих пор мы сообщали предварительные сведения. Возникает следующий вопрос: как же родилось Тайное Учение? На него дан следующий ответ: оно существовало до того, как в мире появился Бог. Это означает, что оно было в Элохиме, чьим образом, как мы уже знаем, оно является. Согласно иному толкованию, оно находилось на стороне любви-милости, милостью же был создан мир: это beneplacetum termino carens[59]. Кроме того, нам стало известно, что Бог творил мир с помощью Тайного Учения. Оно было положено в основание мира, и мир будет стоять, пока Израиль его изучает. Когда любящие истину[60] поднимаются в полночь, чтобы заняться Торой, Святой Благословенный и все праведники, пребывающие с Ним в саду Эдем, внимают их голосам[61]. Об этом гласит стих из Песни песней: «Жительница садов! Товарищи внимают голосу твоему: дай и мне послушать его»[62]. Видимо, необходимо понимать это так: подвизающиеся внизу внимают Голосу свыше, а когда они слышат его, они узнают Тайное Учение. Следует дополнить, что этот Голос звучит в их сердце. Полагают, что слово «Берешит», с которого начинается Книга Бытия и которое иногда переводят как «в мудрости», означает сокровенное учение и его участие в деле творения. В Писании это сформулировано так: «Господь имел меня началом пути Своего, прежде созданий Своих, искони; от века я поставлена от начала, прежде бытия земли» (Притч. 8:22, 23)[63]. Необходимо отметить, что здесь показана персонификация Мудрости, и трактовка этого текста в Зогаре как начала всего сущего в этих обстоятельствах представляется весьма тонкой. Далее утверждается: это то начало, когда Бог создал небо и землю, основанием чего является Завет. Поэтому говорится: «Если бы Завет, который Я утвердил, не существовал, не было бы ни дня, ни ночи, ни небес, ни земли»[64]. В Вульгате данная мысль звучит совсем иначе. Однако следует запомнить главное – ссылку на Завет в данной связи, потому что на более поздней стадии мы еще увидим, что это физический или зримый знак одной из ипостасей Бога, а также один из ключей ко всей мистике Зогара. Сейчас мы не затрагиваем проблему сотворения и упомянули об этом лишь для того, чтобы показать очевидное предвечное существование сокровенного учения[65]. Возникает вопрос: как оно было низведено на землю, чтобы быть открытым избранным? Идея о том, что оно сохранялось, связано с легендой о Рае, что, в свою очередь, восходит связано с Родословной человека[66]. Согласно Зогару, это была некая сокровенная, или Верховная, Книга, источник всего, в том числе и букв ивритского алфавита[67], причем, по-видимому, в том виде, в котором они были явлены в низшем мире. Святая Тайна Мудрости полностью была включена в Божественное Имя из 72 букв[68]. Она была принесена на землю ангелом Разиелем[69] и вручена Адаму. Разиель был, по поверью, ангелом скрытых областей и главой Высших Тайн. Этот дар поставил Адама в более высокое по сравнению с ангельскими чинами положение, кроме самого посланника, хотя не исключено, что ему было поручено передать книгу, не заглядывая в нее. Следовательно, Адам познал Высшую Мудрость[70] и весь ангельский сонм спустился, чтобы присутствовать, когда он читал книгу. Адам получил наказ хранить в тайне ее содержание, и, видимо, он читал ее про себя, запоминая наизусть. Как выяснилось потом, книга была подобна Liber Gradalis, или записи о Святом Граале, потому что обладала крыльями и, когда при всем своем знании Адам согрешил, она улетела. Когда он удалялся из сада Эдем, книга была в его руках, но потом пропала, и Адам долго оплакивал утрату этого сокровища. Из-за его слез и скорби ему архангел Рафаил возвратил книгу[71] Адам вернулся к ее изучению и впоследствии завещал ее своему сыну Сифу, а тот передал ее другим вестникам, чтобы Тайное Учение распространилось в мире[72]. Пройдя через руки патриарха Еноха[73], она получила название Книги Еноха. Согласно преданию, Авраам проник в Славу Господа благодаря ее тайнам. Первым человеком, стяжавшим полноту совершенства, стал Моисей (Моше)[74]. Причем не упоминается, что свое знание он воспринял из этой книги, потому что после Авраама мы не слышали о данном эзотерическом тексте, который был сокровищем эпохи патриархов. Внешний Закон и Тайное Учение были открыты на горе Синай, и если первый Моисей полностью открыл народу, то второе он сообщил только ряду старейшин, передававших его дальше. Но существует два замечательных пассажа, в которых сообщается, что сокровенное знание дошло до эпохи Зогара под сенью череды облаков. Там было сказано, что после того, как скончался Моисей, солнце померкло и записанный Закон лишился своего блеска. Когда умирал царь Давид, луна утратила часть своего света и устный Закон потускнел. После этого в среде мудрецов Мишны начались распри и споры, и во всех последующих поколениях иссякла радость от изучения Торы[75]. Ранее она представала в ясном и полном свете, и между сынами учения не было разногласий, ибо они твердо уповали на ее достоверность. Впоследствии ее изучали издалека, подвергая сомнению и разделяя, разные школы воспринимали ее будто через мутное стекло. Это положение иногда ассоциируют с разделением в Имени Бога, потерей правильного способа произнесения четверобуквенного Имени (Тетраграмматона) по незнанию огласовки и т. п. Указывают на новый прорыв света, когда утверждают, что вера Иезекииля (Йехескэль) была меньшей, чем Моше, потому что он раскрыл все меры царя[76]; хотя эти меры явно не открывались мудрецам, которые при всем их рвении и благочестии были не в состоянии постигнуть их и оценить по достоинству. Иначе было в дни рабби Шимона, ибо, согласно Зогару, он представлен главным выразителем его доктрин и является великим учителем мудрости, превыше всех звезд и небес, в нем слава мистического света достигла своего зенита. Становится известным, что со дня выхода рабби Шимона из пещеры[77] все тайны были открыты его собратьям, так что они узнали сокровенную доктрину не в меньшей степени, чем их предки после откровения Бога Моисею на горе Синай. Но с кончиной величайшего из учителей закатилось это великое солнце. Когда его ученики и последователи попытались запечатлеть услышанные из его уст слова, они потерпели неудачу[78]. Кроме того, говорится об исчезновении Тайной Доктрины, однако высказывается предположение, что элементы ее сохранились: они достойны изучения, поскольку Тайное Учение – это нетленное золото, и даже его крупицы бесценны[79].
Следующий интересующий нас вопрос: позволяют ли ссылки на Тайное Учение в целом, помимо его различных ответвлений, делать предположение относительно его радикальной природы? Отмечено, что высшая тайна сокрыта в Торе (Законе)[80], это тайна Закона, означающая тайну Царя – Sacramentum Regis quod abscondere bonum est[81], открывающуюся только боящимся греха. Ее природа воплощена в Священном Завете обрезания[82], т. е. это Тайна пола. Рабби Шимон сосредоточился именно на этой проблеме, изучая всю ночь сокрытое учение, в котором Небесная Невеста сочетается со своим Небесным Женихом. Имеется в виду ночь того дня, когда Закон был явлен в откровении израильтянам и был заключен Завет между Богом и Его народом. Причина заключается в том, что мистическое знание составляет драгоценный убор Небесной Невесты. Это становится понятно, если исходить из следующей гипотезы: наука, о которой идет речь, на определенной стадии или в каком-то аспекте непосредственно связана с высшей и священнейшей Тайной пола. Отсюда может и должна открыться некая неведомая стезя славы и путь в вышние миры. В Торе отмечено: «Царская дщерь вся славна внутри», а в Зогаре поясняется, что есть слава и слава, слава мужского начала и слава женского начала[83]. В связи с поиском этой стези утверждается, что всякий, кто участвует в свите Небесной Невесты в брачную ночь[84], навеки избавлен от всякого зла на небесах и на земле, словно смерть и вторая смерть не имеют над ним власти. Он вкусит небесный покой до скончания времен. Отсюда назидание: «Вкусите, и увидите, как благ Господь!»[85]
Как мы видели, изучение доктрины украшает Небесную Невесту драгоценностями, оно освящает души изучающих Тайное Учение всевозможными добродетелями. Если в Зогаре утверждается, что их достоинства неизмеримо превышают все то, что можно стяжать простыми деяниями, это, несомненно, выражает великую истину, хотя она, по-видимому, может быть ниспослана пониманию лишь избранных. Впрочем, это может означать, что простые деяния наполняются знанием по воле Божьей. Изучающие доктрину избавляются от страха вещей небесных и земных, равно как и зла, ругающего человека, поскольку познающий учение привит к Древу Жизни и изо дня в день получает от него знание. В отношении небесных вещей страх Божий выступает как начало мудрости, поглощается любовью Божьей, она же есть мудрость в действии, а к Божественному учению нельзя приступить без любви к Богу. Следовательно, идти путем Учения означает идти путем любви, т. е. вступить на путь истины, чтобы узнать, как душа возвращается к своему Наставнику. Это не труд какого-то дня или часа, но непрерывный труд, днем и ночью. Таким образом, мы постигаем, что это дело жизни, умения жить лицом к Иерусалиму, имея Бога в сердце, и в этом moyen de parvenir[86], приобщение к реальному бытию. В результате понятно и предостережение: тот, кто оставляет изучение доктрины, повинен не менее того, кто отделяет себя от Древа Жизни, ибо выбирает жизнь отлучения.
Последние соображения, как представляется, соответствуют обычному строю мысли, которому они и принадлежат. Однако выдержки, из которых они выводятся, выступают для тех, кто собирается изучать Тайную Доктрину, указанием на необходимость наличия осознанного единства намерения, созерцания и навыков проверки своего сердца, дабы сердце и ум ученика пребывали в невыразимом единстве, что в конечном итоге ниспосылается свыше. Что касается ее природы, то можно достаточно уверенно утверждать, что это ночь не празднования на земле, а предвечного единства в том Божественном мраке, который в других документах называется Эйн-Соф Аор, беспредельным и нераздельным светом. Праздник Пасхи (Песах) и вкушение Пасхального агнца – единственный в иудейском годовом цикле праздник воспоминания, все остальное хранится в душе Израиля. Это не является следствием неразумия. Напротив, из этого вытекает: то, что вспоминается здесь, на земле, тем более пребывает в вышней памяти. Единство же сохраняется в незыблемом покое и неизменной простоте, бесконечное и вечное. И наконец, выдержки, из которых вытекают все эти выводы, были бы не более чем праздными словесами, если исследование их смысла нельзя было бы продолжить.
По мере того как мы будем продвигаться на этих неторных путях нашего поиска, мы увидим, что Сыны Учения лишь время от времени и, скорее, мимоходом и крайне сдержанно касались общего или отдаленного и произвольного смысла письменного Слова Израиля. Напротив, было нечто такое, что, по крайней мере с их точки зрения, обусловливало разумную и даже ревностную сдержанность. Прежде всего, это одна из тех вещей, которые на неподготовленное и остававшееся в рамках эмпирического мировосприятия сознание могли оказать губительное действие.
На этой начальной стадии следовало установить коренной факт существования Тайной Доктрины, чтобы тем самым оправдать длительное последующее исследование. Изучение этой Доктрины, как таковой, и того послания, которое она доносит, если это так, до нас, будет осуществлено на последующих стадиях. Между этими двумя жизненно важными вещами и данным простым фактом вторгается все то, что относится к аппарату текстов, в том числе к их внешней истории и истории их критики.
Полагают, что Каббала – это Традиция, передаваемая тайно от поколения к поколению и потом в краткой форме записанная. Одна из ее же легенд[88] гласит, что вследствие печального положения Израиля, т. е. после разрушения Иерусалима, ее литературные методы стали представлять известные трудности для того, кто подступится к ней без особой подготовки[89]. При первом прочтении эти тексты действительно представляются столь неудобопонятными, что, с одной стороны, возникает впечатление, будто они написаны на невразумительном жаргоне. С другой стороны, есть и такие ученые, в том числе Макгрегор Мазерс, которые считают, что они поняли их реальный смысл и тешат себя верой в то, что для непосвященных Каббала – тайна за семью печатями и изучение этих текстов навсегда будет чистым курьезом без всякого вознаграждения, хотя и не без проблесков неожиданных прозрений. Согласно первой точке зрения для этого необходимы большее терпение и усердие. В соответствии со второй способность к подобному усердию – дар особо избранных, а посему немногих, что представляется ничем не обоснованными претензиями. Обычно подобную идею выдвигают адепты оккультных школ прошлого века, которые претендуют на освоение Каббалы без всяких на то оснований.
Специалисты-криптографы полагают, и подтверждение этому мы находим в самом разуме, что человеческая изобретательность не может создать такой шифр, который не способна была бы раскрыть та же человеческая изобретательность. Хотя сама эта посылка предполагает веру в зашифрованность текста: следуя определенному методу, можно-де скрыть некий смысл от постороннего. И далее – нет такой символической системы и формы философской спекуляции любой степени сложности, которая не выдала бы своих секретов пытливому уму, при условии, разумеется, что символика систематизирована, а спекуляция методична, сколь бы изощренная она ни была. Существуют непонятные философии и завуалированные метафизики, равно как и темные писания. Но если в них есть смысл, он не может ускользнуть от проницательного и компетентного научного анализа, при наличии, конечно, обязательного различения смысла шифра, который безошибочно ясен с момента его выявления и построения высказывания на специфическом языке, который в своих мельчайших деталях понятен высказывающимся[90].
Однако существуют два соображения, которые фиксируют внимание на поверхности этого высказывания. Первое: не являются ли эти криптофилософии бессмысленными и потому не в состоянии логически выразить то, чего они изначально лишены. Или второе: если они методологически выстроены по какому-то принципу, не является ли тайна, которую они пытаются скрыть, не укладывающейся в рамки возможностей интеллектуального постижения. Из этих альтернатив, по крайней мере одна, определяется индивидуальными пристрастиями. Мы достаточно долго подвизались на поприще человеческой изобретательности, чтобы со всей определенностью сказать, что каббалистическая теософия выработала утонченную методологическую систему, во всяком случае на позднем этапе, и если la science est une noblesse qui oblige[91], то можно со всей ответственностью засвидетельствовать этот факт, что снимает вопрос о ценностях. Пусть даже читатель, наделенный богатым воображением, переиначит наше заявление и слишком вольно интерпретирует нашу небольшую уступку интеллектуальной честности. Относительно второго соображения представляется исключительно сложным выразить даже персональное мнение об эзотерических учениях. Но поскольку познание само себе является наградой, полагаем, оно того стоит. Если эта банальная истина применима к любой сфере человеческого познания, то она относится и к так называемым оккультным наукам и философии. Однако усилия, предпринятые для их изучения, оправданны лишь иногда. В поиске сокровенного знания не бывает перерывов. Именно поэтому данное исследование заслуживает благожелательного приема, так как оно обещает всем, кто интересуется особой областью эзотерической философии, понятное определение ее проблематики и ее главных ценностей, что освободит ее изыскателей от необходимости самим все проделывать на свой страх и риск. И наконец, необходимо соглашаться с тем, дабы снять все вопросы, что те туманные трудности, на которые тайная Традиция Израиля, равно как и загадочные метафизические учения и теософии других школ и народов, представляют собой не смысл внутри смысла, а один-единственный смысл. Он может быть связан с chaos embrouillee[92] того, что охарактеризовано нами как жаргон или специфический язык.
Ценность письменной Традиции Каббалы можно рассматривать с двух точек зрения. Первая – это то значение, которое она имеет для Священных Писаний иудейской и христианской религий, а также эзотерических доктрин, в той или иной степени связанных с ними[93]. К ней можно отнести и их значение, если таковое имеется, для компаративной теологии и для истории человеческой мысли[94]. Помимо этих столь очевидных и несомненных оснований, благодаря которым эта тема достойна изучения, существует и другая сторона, особо привлекательная для тех, кто искренне и с должным знанием отыскивает аутентичные следы сокровенного знания в глубинах прошлого. В этом случае следует установить, что понимается под существующим или предполагаемым знанием. Великую литературу, посвященную тайным псевдонаукам и оккультным философиям, изучают многие исследователи по разным мотивам, но немногие из них являются эзотериками и мистиками в прямом смысле этих слов. Аналогично не всякая попытка практического применения той или иной «тайной науки» вправе претендовать на этот титул. В большинстве случаев подобные занятия заслуживают далеко не лестного отзыва. По нашему мнению, истинный адепт теософии в самом широком смысле пытается доказать существование некоего знания, которое и является, в сущности, сокровенной наукой, дошедшей из глубины веков[95]. Причем, говоря словами Сен-Мартина, это знание затрагивает существо отношений между Богом, человеком и вселенной, или пути соединения человека и Бога. В соответствии с легендой о своем происхождении, оно скрыто под множеством покровов. Такое знание не ограничивается одной страной и одним народом, не выступает внутренним смыслом какой-то одной религии или одного круга литературы, исключающего все другие. Полагают, что следы его существования обнаруживаются с незапамятных времен у многих народов во всех главных религиях[96], оно даже якобы лежит в основании оккультной науки магии и трансцендентной алхимии. Из всех эзотерических Традиций Каббала почитается как важнейшее из учений.
Согласно такой точке зрения истинное послание Каббалы не является экзегетическим и историческим, оно не сообщает о системах, школах или интерпретациях, а является живым и духовным посланием. По нашему мнению, это, несомненно, единственная жизненно важная точка зрения, с которой необходимо рассматривать этот предмет, и это избавляет весь круг наших изысканий от обвинения в самонадеянности. Этим же мотивируется и причина предпринятого исследования и желание представить его результаты во всем их объеме заинтересованным читателям.
Все это позволяет указать на исключительное значение Каббалы; однако, к сожалению, до сих пор это утверждалось и раскрывалось с позиции некоего подразумеваемого эзотерического знания, не предназначенного якобы для широкой публики[97] и потому неафишируемого, или базировалось на свидетельстве, лишенном всякой научной ценности. Так, если рассмотреть исследования каббалистической литературы, написанные на любом современном языке с позиции оккультизма, то ни одно из них не выдерживает даже умеренной научной критики. В Англии Мазерс перевел за многие годы небольшой отрывок из Зогара с печатной латинской версии и предпослал ему предисловие, где все мифы берутся на веру. Причем у читателя создается впечатление, будто доктор Гинсбург, занимающий по отношению к Каббале резко критическую позицию, не только ее страстный приверженец, но и поборник самых невероятных вымыслов о ней[98]. В Америке Исаак Майер, ученость которого при всей ее беспорядочности достойна уважения, в очень важных пунктах принимает на веру многие вещи постольку, поскольку они согласуются с его гипотезами[99]. Во Франции эту проблематику лишь в общих чертах затрагивает Папюс[100]. В Германии, где все доводится до своего предела, нам не известен ни один сколько-нибудь достойный сторонник этой позиции. Мы, со своей стороны, предлагаем определить с помощью самих текстов, есть ли основания считать, что Каббала выступает каналом древней Традиции. Если эту точку зрения придется отвергнуть, необходимо снабдить тех, кто готов следовать за нами, методом исследования, который сделает ее существование, по крайней мере, вразумительным без того, чтобы все принимать на веру и ссылаться на какой-то источник знания, отнюдь не очевидный, и по вполне определенной причине, а именно потому, что такой источник отсутствует.
Имеющую авторитет в еврейской среде литературу, которая была создана в христианскую эру, следует отличать от разнообразной научной литературы на эту тему и literati[101], составлявших библиографии раввинистических текстов, типа сокращенно Бартолоччи и Вольфа[102]. Для того чтобы определить место, которое занимает Каббала, следует кратко охарактеризовать великий и авторитетный свод трактатов, известный каждому как Талмуд. Он имеет больший объем, так как Талмуд тоже складывался с древних времен. Умеренные критики относят начало этого процесса ко времени незадолго до Рождества Христова[103], а два его канонических кодекса, если использовать общее принятое выражение, более или менее сложились в IV–VI вв.[104], причем в эти периоды, хотя и прослеживаются некоторые признаки наличия эзотерической доктрины, невозможно доказать, что существует каббалистическая литературы в том строгом смысле, в каком здесь понимается этот термин[105]. Иными словами, источники Талмуда представляют собой «обычаи и установления, которыми руководствовались учителя Израиля в религиозных и гражданских делах»[106]. Полагают, что этот источник восходит к эпохе Ездры, однако можно утверждать лишь то, что материалы, собранные в Талмуде, значительно старше самых ранних письменно зафиксированных форм. Эти материалы представляют собой определенные мишнайот (термин означает повторения), а именно примечания академических вероучителей, которые в дальнейшем стали обрастать всевозможными дополнениями[107]. Примерно до 220 г. значительное количество этих записей было собрано рабби Йегудой (бен Шимоном) ха-Насси, князем (Изгнания)[108], подвергнуто тщательному отбору и компилированию. К некоторым из них рабби Йегуда присоединил собственные краткие комментарии[109]. Это означает, что такой свод имел достаточно субъективный характер и отражал взгляды рабби Йегуды, отличавшегося от взглядов других авторитетов. Он даже пытался уничтожить конкурирующие мишнайот, но некоторые из них удалось скрыть, и они вновь были обнародованы уже после его смерти. Таким образом, есть:
а) Мишна, или повторения, свод трактатов, составленный рабби Йегудой;
б) Тосефта (Тосефтот), или добавления, под названием Берайтот[110], имевшие незначительный или второстепенный характер, термин был введен последователями рабби Йегуды в отношении конкурирующей Мишны, которая, как утверждалось, со временем почти вытеснила первоначальный свод. Эти два соперничающих свода были впоследствии гармонизированы позднейшими раввинами;
в) отсюда возникла Гемара, т. е. заключение или завершение[111].
Гемара вместе с Мишной образуют Талмуд[112], или наставление – от слова, означающего «учить». Существуют две версии Талмуда; в обеих содержится общая Мишна. Составленная иерусалимскими законоучителями, которые представляли школу Тиверии, и рабби Йоханона бен Элиэзера (ум. ок. 279), Гемара вместе с Мишной составляет Иерусалимский Талмуд и датируется концом IV в. Гемара, собранная вавилонскими законоучителями, и особенно Раббина (ум. ок. 420), подготовленная рабби Аши (353–427) и рабби Йосе, вместе с Мишной представляет собой Вавилонский Талмуд, превышающий по объему в четыре раза Иерусалимский[113]. Он был начат в V в., а завершен в VI в., но и после этого в него включали немало добавлений.
Следует отметить, что эти два выдающихся собрания Талмудов заняли важное положение во всей литературе, которую обобщенно принято называть Каббалой. Во-первых, этот термин, как уже указывалось, технически или исторически вызывает многочисленные недоразумения. Гипотетически с позиции обоих этих литературных массивов Талмуд также относится к Каббале, как и Зогар, поскольку и то и другое передает Традицию[114]. Однако нельзя в то же время утверждать, что Талмуд является таким же каббалистическим текстом, как Зогар. Это совершенно разные по направленности явления. Древность и безусловный авторитет Талмудов не подлежит сомнению[115], но многовековые исследования Зогара не позволили считать его таковым. Даже если бы доказали, что оба корпуса одинаково древние, они представляют собой совершенно разные Традиции. Талмуд ни в коей мере не выступает теософской системой[116]: он является Законом и комментарием, конструкцией, возведенной законоучителями из правовых, религиозных и политических элементов жизнеустройства Древнего Израиля[117]. Он имеет социологический, а не метафизический характер, хотя метафизика здесь допускается и существуют включения, которые могут быть отнесены к мистических[118]. Помещать Талмуд в один ряд с литературой, в которой обсуждаются таинства Божественной Короны, развертывается скрытая «сущность Бога» в Его Самораскрытии в бытии мира, эманации или исхождении сфирот, метемпсихозе и судьбе душ, означает извращать истину и переворачивать все с ног на голову, сознательно путая критерии. Исидор Лоеб[119] предлагает замечательную схему различения этих двух типов литературы в своем очерке о сравнительном положении французских и испанских евреев в период распространения Зогара. Талмудический Израиль, отмечает он, ограничивался кругом Закона: он не имел горизонта и будущего, места в жизни философии[120]. Зогар выступил для Израиля мощным импульсом движения к идеальному; он предоставил философию, широкий горизонт, открыл еврейству в изгнании доступ к мысли мира, приобщил его к Вечности.
Первым следствием упомянутой выше путаницы стало выстраивание ложной конструкции над талмудической литературой, а именно предположение, каково ее место с позиции собственно Каббалы. В соответствии с ним такая литература имеет двойной смысл, который скрывается под буквальным или простым смыслом, лежащим на поверхности[121]. Следует согласиться с тем, что это аналогично поиску метафизики в английском Общем праве, решений Священного синода – в Уголовном кодексе или теории трансмутации – в праве о передаче собственности. Но именно так поступает с Талмудом весьма известный приверженец Каббалы, влияние которого на ряд групп адептов во Франции и Англии превосходило все разумные пределы, Элифас Леви. На самом деле он наговорил много о литературе иудаизма христианской эры, зная о ней очень мало, благодаря презентации талмудической системы, столь вопиюще противоречащей фактам[122]. Он отмечал, что первый, единственно каббалистический Талмуд, был собран во II в. «рабби Йегудой ха-Кадош ха-Насси, т. е. Иудой святейшим и князем», который «составил свою книгу по вдохновению свыше». Он «писал ее изнутри и извне, как Иезекииль и апостол Иоанн, и он указывал на трансцендентный смысл священными буквами и числами, соответствующими Берешит первых шести сфирот»[123] каббалистической теософии, основной корпус которой был создан значительно позднее. В реальности такой связи с системой сфер-сфирот не существует. Мишна включает шесть разделов[124]; первый посвящен десятинам, животным, которых по закону нельзя спаривать, злакам, которые запрещено сеять вместе, нитям, которые нельзя ткать вместе, плодам, которые нельзя собирать, пока дерево, их производящее, не достигнет трехлетнего возраста, и т. п. Он отнюдь не превратится в менее, если не исключительно, аграрный по своей тематике, если Леви, который явно не читал его, будет утверждать обратное. Не имеет он и никакого отношения к Кетер – Короне (или Венцу), если точно придерживаться фантастической точки зрения, согласно которой, «понятие Вышней Короны включает в себя принцип плодоношения и всеобщего размножения». В соответствии с таким принципом можно объяснить все что угодно.
Во втором разделе описываются праздники Израиля, пищевые запреты, посты и т. п. Леви не пытается увязать книгу со сфирой Хохма. Третий раздел посвящен бракам и разводам, или, как отмечал Леви, «она, скорее, посвящена женщинам и фундаментальным устоям семьи». Он соотносит ее с третьей сфирой Бина. В четвертом разделе раскрыты основы гражданских договоров, общего права, гражданских и уголовных преступлений и наказаний и т. д. Элифас Леви полагал, что по своим качествам этот раздел превосходит любой кодекс Средних веков. Это объясняет, как Израиль смог пережить все гонения. В соответствии с естественным порядком сфирот она должна была соответствовать сфире Хесед – Любви или Милости, но так как она явно больше соответствует атрибуту Суда, порядок сфирот меняется, и она соотносится со сфирой Гвура – Силы или Строгого Суда. Пятый раздел вследствие такой перестановки связан со сфирой Милосердия и посвящен, по мнению французских оккультистов, вещам утешительным, духовным и святым, что совершенно не соответствует ее реальному содержанию. В шестом разделе раскрывается проблема очищения, которую Леви истолковывает как «самые сокровенные таинства жизни и нравственность, регулирующую ее»[125]. Согласно той же логике эта проблема относится к сфире Тиферет, символизирующей Красоту.
Именно это привело к тому, что оккультисты в глазах научного мира стали притчей во языцех[126]. Талмуд имеет сходство с Каббалой, но это связано с общностью метода изложения, а не материала. Безусловно, следует упоминать при рассмотрении и Зогар, но любая попытка соглашаться с тем, что они якобы исходят из одного принципа и решают общие задачи, доказывает полную некомпетентность исследователя.
Еще один, упоминавшийся ранее автор, руководствовавшийся совершенно иными критериями научности, а именно покойный Исаак Майер, совершенно верно различает Каббалу и Зогар, утверждая, что они «допускают исключительно широкое поле для спекуляций». Он понимает под спекуляциями специфически метафизические и теософские конструкции, тогда как Талмуд «имеет дело с повседневной жизнью человека в Законе». Первые «исходят из духовной точки зрения, видя в Законе и его толковании духовную цель», тогда как второй «носит исключительно практический характер как в отправной, так и в конечной точке, предлагая, ввиду неведения, недостатка понимания и естественной непоследовательности масс, строгое соблюдение Закона во всех его мельчайших предписаниях»[127].
Прежде чем двинуться дальше, следует упомянуть и другие ложные представления, которые, в отличие от эзотерического аспекта, приписываемого Талмуду, относятся не к заблуждениям, характерным для оккультных претензий и незнания предмета и потому имеющим более далекоидущие последствия. Они связаны с природой и практическим приложением Традиции, которая, как полагают, была увековечена в Израиле. У многих авторов-популяризаторов и во всевозможных энциклопедиях прошлых лет, при составлении которых не прибегали к услугам специалистов, каббалистическое искусство понималось прежде всего как манипулирование Именами Бога для вызывания духов[128], или нечто в этом роде[129]. Аналогичный подход встречается и в справочной литературе, например в большом словаре Кальмета[130], одни и те же ляпсусы переходят из книги в книгу, и авторы не утруждают себя проверкой данных. Это лишний раз отражает интерес к магии, поскольку в конечном итоге в воображении обычного человека так называемая оккультная наука предстает не чем иным, как общением с предполагаемыми обитателями невидимого мира. Выше уже отмечалось[131] мощное воздействие веры на такое общение, потому не следует списывать все лишь на суеверие народа. В более возвышенном смысле, чем тот, на котором основываются магические обряды, вся тайная наука, как и все оккультные искусства, находится в мире невидимом. Что же касается ритуалов вызывания духов, то, как мы уже отмечали, они являются по большей части каббалистическими[132].
Но это более поздние и искаженные производные, никак не связанные подлинной эзотерической Традицией, носят собственно прикладной характер, т. е. несущественный. От рассмотрения Каббалы, которым мы здесь занимаемся, следует четко отграничить магические практики, включающие специфические процедуры и формализованный ритуал, распространенные в среде древних евреев в отдаленные времена[133], передававшиеся от поколения к поколению, в определенном смысле подпадающие под категорию Каббалы[134]. Книга Творения (Сефер Йецира) и Книга Сияния (Сефер ха-Зогар) суть теософия, а не магия. С большим энтузиазмом описывает это малоизвестный автор: «Каббала претендует быть той спонтанной философией, которую человек, будучи человеком, естественным образом утверждает сейчас, утверждал всегда и будет утверждать, пока человек остается человеком. Миры, о которых говорится в Каббале, суть миры, ведомые человеку, миры, которые человек запечатлел своей природой, миры, связанные с человеком и подлинной формой которых является человек. В Каббале нет ничего, что не имелось бы в человеческой природе»[135].
Поскольку мы уже продемонстрировали необходимость в подлинно научном исследовании отделить Каббалу от Талмуда, следует, по крайней мере до следующей стадии нашего исследования, отказаться от каббалистической магии. Для нас представляют интерес попытки объяснить универсум, и прежде всего происхождение, природу и судьбу человеческой души, что не имеет ни малейшего отношения к колдовству и искусству вызывания духов. От еврейской теософии неотъемлемым представляется использование Имен Бога в теургических целях и в искусстве изготовления талисманов наряду с доктриной заклятий и магических слов, но, как это станет понятно далее, проблема связана не с древностью происхождения этих представлений, поскольку они нас в данном случае не интересуют.
Другая ошибка состоит в том, что сущностное содержание сокровенной Традиции отождествляют с определенными принципами экзегетики, с помощью которых авторитетно подтверждается ее наличие в Писаниях. Эти принципы широко применяются, и несомненно нелепые результаты такой экзегетики составляют бесчисленные страницы этой Традиции. Но следует различать методы подхода к материалу. Вместе с тем они передавались с Традицией и как таковые относятся к Каббале. Однако они не являются доктринальной Каббалой, и при методологическом рассмотрении предмета их также следует четко выделять[136].
Из изложенных выше различений следует, что в широком смысле существуют четыре самостоятельные группы или рода Традиции Израиля, которые по самим своим названиям подпадают под понятие Каббалы[137].
1. Законодательная Традиция Талмуда, предписания относительно исполнения закона, обычаев, обрядов, регулирующие религиозную и гражданскую жизнь народа Израиля. Эта литература обладает исключительной исторической ценностью, но к философии не имеет отношения.
2. Магическая Традиция древних евреев, очень важная как источник оккультных наук, крайне темная в историческом плане, с исключительно преувеличенным значением теми, кто пишет о ней, не имея практически литературных источников старше XIV в., хотя многое говорит о том, что к этому времени она утратила большую часть своих древнейших элементов[138].
3. Определенные экзегетические и прочие Традиционные методы, с помощью которых можно было извлекать тайный духовный смысл из буквы Писания. Результаты подобных бредовых изысканий, представляющихся в настоящее время глупыми и смехотворными, были иногда до крайности курьезными[139]. Методами мистической экзегезы являются:
а) гематрия – криптографическая система, с помощью которой буквам, составляющим слова, придавались цифровые значения и на основании получавшейся арифметической суммы истолковывался скрытый смысл этого слова;
б) нотарикон (от гр. Notaricum – аббревиатура). Некое подобие стенографической системы, позволявшей каждую букву слова рассматривать как начальную букву другого слова или, наоборот, из начальных букв слов, входящих в предложение, составлять новое слово, которое должно было пролить свет на смысл предложения;
в) тмура, или Замена, – метод перестановки букв согласно особым правилам и составления из них новых слов или предложений.
Полем приложения таких методов является не только один язык или определенная литература. Их применение, например по отношению к пьесам Шекспира, может дать более высокие результаты, чем любая великая криптограмма. Представляется несправедливым, что серьезный предмет и выдающуюся литературу связывают с таким легкомысленным занятием. Но в дальнейшем мы увидим, что особый подход древних евреев к своему языку объясняется тем, что они видели в нем Божественные свойства, и к нашему исследованию это не относится. Иногда такие методы мистической экзегезы называют магической или практической Каббалой[140]. Вместе с тем их древность представляется спорным вопросом, и это также правильно и относительно знаков огласовки. Некоторые ученые считают, что их следы просматриваются даже в Священном Писании[141]. Необходимо особо отметить, что эти знаки сравнительно редко используются таким образом в Зогаре.
4. Философская Традиция, воплощенная в Сефер Йецире и корпусе Зогар, лишь к ним, собственно, приложим по праву термин «каббала», который применяет любой компетентный автор. Сами каббалисты разделяют Каббалу на:
а) доктрину Творения;
б) доктрину Престола или Колесницы, т. е. Колесницу из видения Иезекииля[142].
Такое разделение соответственно материального и метафизического миров иногда называют теоретической или умозрительной Каббалой. Схематично можно утверждать, что Сефер Йецира является воплощением доктрины Творения, а Сефер ха-Зогар – доктрины Колесницы. Вместе с тем в Зогаре полностью представлены мифы творения, хотя он является главным источником Традиции теософии Колесницы. Данная доктрина встречается только там; методическое прочтение ее и развитие ее идей – дело позднейших каббалистов. Так называемая теоретическая Каббала открыла Израилю, по крайней мере в плане возможности, интеллектуальный горизонт, не достижимый для талмудического еврея, и предоставила сынам Изгнания место в европейской философии. Когда мы слышим, что Каббалой были очарованы многие великие умы христианского мира, имеется в виду именно эта Каббала[143]. И в заключение, именно данная Каббала выступает объектом нашего изыскания[144]. Следует отметить, что и вне корпуса Зогара существует обширная теософская и мистическая еврейская литература, примером которой может служить Сефер Йецира. Она вела к Зогару и вобрана последней. Однако можно ли ее считать каббалистической в смысле Зогара, остается предметом научных споров.