«Самый тёмный час перед рассветом, но в мире без солнца, он длится вечность».
Я открыл глаза и не понял, где я и что происходит. Было настолько тихо, что я не сразу осознал, что проснулся без сигнала, я не мог поверить, что мне не нужно куда-то торопиться. Я чувствовал себя ослабленным, но счастливым. В мои сети угодила крупица свободы в открытом море безусловного подчинения, и я наслаждался этим. Я просто лежал, смотрел в потолок, прокручивал в голове сумасшествие последних дней и решил попробовать что-нибудь сказать вслух. Несколько секунд я медлил, боясь, что опять буду издавать нечленораздельные звуки и почувствую себя жалким, но, собравшись с силами, я громко и отчётливо произнёс «Громовержец». Мой голос эхом отдался в палате, как раскаты грома. И вправду, по сравнению с беспомощным Ником, который лепетал, как малое дитя, я чувствовал себя могучим повелителем туч.
– Громовержец? Серьёзно? Первое, что ты сказал «Громовержец»? Господи, Ник, пожалуй, я поторопилась, написав в отчёте, что обошлось без внутренних поражений, нужно ещё раз отправить твой мозг на МРТ, – Сидни улыбалась и с теплом смотрела на меня, стоя в дверном проёме, а я слушал её волшебный голос и жмурился от удовольствия, каждый произнесённый ей слог, вдыхал жизнь в мою огрубевшую душу, я с жадностью вслушивался в мягкие согласные и звонкие гласные, слетавшие с её уст.
– Я очень любил греческие мифы в детстве и хотел стать Зевсом, когда вырасту. И к тому же это слово с непростой артикуляцией.
– Как ты себя чувствуешь, Николас? – с несколько тревожной заботой спросила Сидни.
– Я хорошо. Сильно же я разозлил Александру.
– Ник, ты был в стрессовом состоянии, она не имела права поступать так, она запросто могла искалечить тебя.
– Но мне всё же не следовало грубить, что с ней?
– Странно, что ты первым делом спрашиваешь про неё. Мы не можем её уволить или перевести, потому что она находится в группе риска, работая здесь, ей также запрещено покидать Изолятор, как и всем пациентам, она отправится домой, когда все вылечатся.
– Только если проект «Исцеление» окажется успешным? А что если нет? Что если вам не удастся найти лекарство?
– Я думала, что ты ничего не помнишь, ты был в полуобморочном состоянии.
– Нет, я слышал, как ты наорала на беднягу Стивена. Я и не знал, что ты тут главный босс. И ты не ответила на вопрос.
– Мы найдем лекарство, Ник, сколько бы на это не потребовалось времени. И я не главный босс, просто властям пришлось наделить меня полномочиями, чтобы как-то оправдать изоляцию людей, по их мнению, если проектом руководит психолог, то можно вывернуть всё так, будто у нас здесь курорт.
– Ты очень сексуальная, когда меряешься полномочиями с главным врачом.
– А ты создавал гораздо меньше шума, когда был под действием транквилизатора.
Она бросила на меня быстрый взгляд, будто боялась, что её колкость может меня задеть, но я спокойно улыбался, глядя на неё.
– Спасибо за то, что заступилась за меня.
– Это моя работа, Ник, тебе не стоит…
– Прости за всё, что наговорил тогда в кабинете, – я был очень серьёзен.
– Тебе нужно отдохнуть.
– Нет, мне нужно, чтобы ты знала, как я ценю тебя, прости за то, что был с тобой груб. Характер у меня паршивый, а в заточении стал ещё хуже. Дай мне шанс.
– Николас, сейчас всё итак сложно, давай мы сначала постараемся выжить.
– Мне не выжить с мыслью, что могу умереть, не узнав, каково это, быть с тобой.
Сидни посмотрела на меня, как бы решая, можно ли мне доверять. В этот момент, как всегда вовремя, нас прервали. Я заметил, что она облегчённо вздохнула.
Джим смотрел на нас с непониманием, как будто успел увидеть искру непростого разговора, которому не место в больничной палате и сказал:
– Доктор Колтон, пациенты готовы к групповой терапии. Проводить мистера Баддса в кабинет?
– Нет, пусть отдыхает, ему надо набраться сил. До встречи, Николас, – она слегка кивнула в мою сторону так, будто ей не было дела до пламени в моей груди, и вышла из моей палаты.
– Джим, а где Александра?
Он не ответил.
– Джим, за тобой должок. Или ты снова сделаешь вид, что не слышишь меня? А вдруг я захочу попить?
– А вы никогда не думали, что не зря люди бесятся, когда вы говорите?
Я хотел сострить в ответ, но вовремя остановился.
– Джим, дружище, я ведь просто хочу знать не наказали ли Александру за то, что она сделала со мной.
– Я её не видел после того дня, – нахмурив брови, медленно сказал Джим.
Я решил больше его не расспрашивать, всё равно толку нет. Джим нажал на пару кнопок на аппарате, который диагностировал мое состояние, и вышел из палаты, не взглянув на меня.
Я попробовал встать. Медленно поднимаясь, я вспоминал, как однажды подрался в баре. Я тогда очень хорошо выпил, а одна девушка выглядела так, будто одела наряд младшей сестры, я не растерялся, подошёл и сказал, что если её грудь всё-таки выпрыгнет из платья, то я буду готов поймать её. Вот только её парень, который был на полбутылки виски трезвее и на двадцать килограмм тяжелее, не оценил моё остроумие. Как оказалось, он был бывшим боксёром, но узнал я об этом не из разговора, мне сообщили об этом его крупные кулаки, которые двигались быстрее, чем я мог их видеть. В первом же раунде он отправил меня в глубокий нокаут, последнее что я видел – это печальные глаза его подруги, которую он явно чересчур оберегал от безобидных приставал, вроде меня.
Я лежал на полу в баре среди гогочущей толпы, чувствовал себя нелепо, но несколько минут не мог встать. Вот и сейчас, я почти ощущал запах дешёвого пива и слышал пьяный хохот, пока напрягал мышцы спины и пресса, чтобы сесть на кровати, а затем начал мучить свои ослабевшие ноги, чтобы попробовать встать. Только сейчас я не мог уйти из бара и оставить своё бессилие позади, каждая мышца, подрагивая, кричала мне, что я жалок. Но мне всё же удалось встать, и я, покачиваясь, неуверенной походкой направился к выходу.
Я думал, что меня будут держать взаперти, но никто не охранял мою палату, выйдя в коридор, я услышал приятную джазовую мелодию, увидел Джона и Сару, которые разговаривали друг с другом, они заметили меня и приветливо помахали. «Странно, они никогда не любезничали со мной» – подумал я, но я всё же помахал им в ответ. Сара подошла ко мне и спросила:
– Как ты, Николас?
– Всё хорошо, спасибо, – я всё ещё был удивлён вниманием ко мне. – что здесь происходит?
Сара до пандемии работала воспитательницей в детском саду, от детишек ей передалась способность расстреливать собеседника торопливой очередью из слов. Сейчас её жертвой был я, но несмотря на то, что она энергично тараторила, её голос был мягким и приятным.
– После того, как злая медсестричка тебя выключила на три дня, здесь поднялся скандал, дело хотели замять, но некая Луиза Хант написала громадную статью о нарушении прав личности, доктору Вайлдсу объявили выговор, а нам всем ослабили режим. Так что спасибо тебе, Ник! Теперь ты наш герой!
– Ага, вроде супермена, который дремал, пока бэтмен спас мир.
– Героически дремал! – торжественно объявила Сара.
– Ладно, пусть будет так. Ты сказала Луиза Хант? Кто она?
– Какая-то крутая юристка, она откуда-то узнала про этот инцидент и решительно взялась за его огласку.
– Значит у нас скорее женщина-кошка, чем бэтмен.
Тут я почувствовал, что сзади меня кто-то подкрадывается. Мои нервы так и не расслабились, я резко ушёл в сторону, обернулся и приготовился защищаться. Барри на несколько секунд растерялся, но затем расхохотался и сказал:
– Братан, вообще она предпочитает собак, но я уверен, что ты бы отдал многое, чтобы увидеть её в обтягивающем кожаном костюме.
Я смотрел на Барри, радуясь, что с ним всё в порядке, он выглядел хорошо и даже менее напряжённо, чем обычно. Я обнял его, и меня не особо волновало насколько нелепо выглядят два мужчины, обнимающиеся в скафандрах. Сара сказала: «Ладно, мальчики, пожалуй, вам нужно побыть наедине, не буду отвлекать» и упорхнула к своему возлюбленному. Джон ограничился добродушным кивком в мою сторону, взял Сару за руку, и они вместе пошли по коридору. Я смотрел, как они пытаются передать друг другу хотя бы частицу нежности сквозь костюмы и думал: «Интересно, это они смогли сохранить любовь или любовь сохранила их? И что останется от их любви к концу нашего заключения». Голос Барри отвлёк меня от мыслей:
– Луиза – моя младшая сестра, ей 23 года, она очень крутой адвокат, при этом контачит с журналистами. С детства ставила всех на место, а когда в 14 лет прочитала конституцию и свод законов, то даже родители не могли с ней справиться.