Новая конституция
Среди собратьев-извозчиков, работавших у центрального вокзала Лахора, Мангу слыл решительным и умным человеком. Конечно, он никогда не посещал школу и в строго академическом смысле был неучем. Однако нехватка теоретических знаний с лихвой компенсировалась большим практическим опытом, которым, по всей видимости, обладал Мангу. В любой ситуации, по любому вопросу от него можно было с уверенностью ожидать исчерпывающих разъяснений. Его товарищи, кто интересовался политикой, прозвали его в шутку Учителем.
Репутацию сведущего человека он заработал довольно просто. Всю информацию Мангу черпал из разговоров своих пассажиров, а затем делился наиболее интересным из услышанного с друзьями. Как-то раз он случайно узнал от двух муниципальных служащих, что в Испании вот-вот должна разразиться гражданская война. Тем же вечером в манере, свойственной скорее прирожденному политическому лидеру, нежели простому обывателю, он подошел к своему товарищу Раме Чоудри, хлопнул его по плечу и сообщил последние новости:
– Помяни мое слово, в Испании на днях должна начаться война!
– Где находится эта самая Испания? – недоуменно спросил его Чоудри.
– За границей, где же еще ей быть! – воскликнул Мангу.
Как же вырос авторитет Учителя, когда все узнали о начале гражданской войны в Испании! Усевшись в кружок у располагавшегося возле конюшни шатра, извозчики курили кальян и наперебой восхваляли прозорливость Мангу, а сам он в это время ехал в своей одноколке по ослепительной Мал-роуд, обсуждая с очередным пассажиром столкновения между индуистами и мусульманами.
Когда Мангу вернулся тем же вечером к станции Адда, сперва казался сильно взволнованным, но сумел взять себя в руки. Расположившись среди друзей, он долго хранил молчание, неторопливо потягивая кальян и слушая их разговоры. При первом же упоминании прошедших погромов Мангу снял с себя тюрбан и заговорщическим тоном обратился к присутствующим:
– Воистину, вся эта поножовщина – дело рук одного-единственного человека. Слыхал я как-то раз от стариков, что император Акбар проявил неуважение к одному могущественному брахману и тот проклял его страну, произнеся следующие ужасные слова: «За нанесенное мне оскорбление да будет твой любимый Индостан вечно раздираем мятежами и беспорядками!» Заметьте, постоянные распри между индуистами и мусульманами берут начало со времен владычества именно этого правителя.
Глубоко вздохнув, Мангу сделал очередную затяжку кальяна и продолжил свою речь:
– Все эти многочисленные конгрессмены пытаются сделать Индию свободной, а я вам вот что скажу: они и за тысячу лет ничего не добьются. Самое большое, что им под силу – заставить англичан убраться восвояси. Но на их место обязательно придет кто-нибудь другой. Быть может, немцы или русские, в целом не важно. Важно лишь то, что Индия так и не станет свободной. Кстати, совсем забыл: тот великий брахман также сказал, что Индией вечно будут править чужеземцы. То, что наша Родина находится сейчас под пятой у иностранцев, тоже часть проклятья императора Акбара.
Отметим, что Учитель питал сильнейшую неприязнь к британцам. На это было довольно много причин.
Они насаждали в Индии свои порядки и чинили произвол. Каких обид ему только не доводилось терпеть от английских военных! Эти спесивые нахалы обращались с ним как с безродным псом. В довершение ко всему Мангу ненавидел их за цвет кожи. Увидев бледное лицо англичанина, быстро красневшее от солнечных лучей, он сразу же хотел затеять какую-нибудь перепалку, что, впрочем, не мог себе позволить: закон был на стороне чужеземцев. Мангу любил повторять, что их физиономии напоминают разлагающиеся трупы. Если ему доводилось терпеть какие-нибудь обиды и притеснения со стороны британских военных, на весь оставшийся день у него портилось настроение. В таких случаях Мангу обязательно нужно было отвести душу. Кое-как дотянув до вечера и пристроив свой экипаж в конюшне, он располагался под шатром в кругу друзей, курил кальян и ругал англичан на чем свет стоит.
– Пришли в гости – и остались хозяевами! – воинственно сдвинув чалму набок, сетовал Мангу. – Вы только гляньте на этих чертовых потомков обезьяньего племени! Ведут себя так, словно мы их рабы!
Но и этого Учителю бывало мало. Частенько, когда кучера уже расходились по домам, он старался задержать кого-нибудь из приятелей, чтобы окончательно излить, что лежало на сердце:
– Смотреть на них и то противно! Рожи хуже, чем у прокаженных! Честное слово, просто какие-то ходячие мертвецы. Начнут лаяться на своем языке – любого дворового пса перебрешут! Так бы и дал иной раз в морду, да руки марать неохота… Помяни мое слово, нам нужны справедливые законы, требуется установить новый порядок, при котором сможем навсегда огородить себя от притеснений. Клянусь жизнью, лишь после этого мы сможем расправить плечи и вздохнуть полной грудью!
Как-то раз Мангу вез двух коммерсантов. Они ехали из городского суда, где рассматривалось какое-то дело о взыскании просроченной задолженности. Из их разговора кучер понял, что в Индии готовится принятие новой конституции.
– Слышал, что с первого апреля вступит в силу соответствующий закон, – сказал один. – Неужели после этого в Индии действительно все изменится?
– Все не все, но перемены нас ждут серьезные. Мы у порога новой эпохи, страна наконец обретет свободу!
– А с долгами как поступят? Все аннулируют?
– Это вопрос спорный. Надо будет потолковать завтра с кем-нибудь из юристов. Нужно четкое понимание того, что действительно ждет нас в ближайшем будущем.
Сердце Мангу наполнилось радостью.
Как правило, он осыпал свою лошадь проклятьями и ежеминутно хлестал бедное животное кнутом, однако на сей раз Мангу то и дело оглядывался на пассажиров, лихо подкручивал усы, после чего, слегка похлопывая коня поводьями, приговаривал ласковое:
– Веселей, веселей, родненький!
Получив щедрую плату, Мангу решил заехать в кондитерскую лавку Дину, своего старого приятеля. Заказав большую порцию ласси, он залпом осушил стакан, удовлетворенно рыгнул, пожевал во рту кончик усов и тут же испытал блаженство.
– Эх, свезло так свезло!
Вернувшись вечером на конный двор, к своему великому разочарованию, Учитель не застал там ни одного закадычного приятеля. В самом деле, принес такую замечательную, можно даже сказать, великую новость – а тут, как назло, ни души!
Зажав под мышкой кнут, он добрые полчаса расхаживал возле железнодорожной станции, изнывая от нетерпения. Голова была переполнена яркими образами, один прекраснее другого. Известие о скором принятии новой конституции словно перенесло его в совершенно иной мир – мир, в котором его страну ждет светлое будущее, где не будет места иноземным оккупантам. Как теперь сложится это, а как – то?.. Внезапно он вспомнил фразу одного из клиентов: «А с долгами как поступят? Все аннулируют?» Усмехнувшись, Мангу слегка пожурил незадачливого коммерсанта, вступив с ним в заочную полемику: «Уж можешь быть уверен! Новая конституция, несомненно, станет чем-то вроде крутого кипятка для мерзких паразитов, столько лет безнаказанно сосущих кровь честных работяг!»
Хрупкое чувство беспредельного счастья окончательно укоренилось в сердце Мангу:
– Черт побери! Да эти белые крысы (так он обычно называл англичан) теперь и нос побоятся высунуть из своих нор! Приходит наше время!
Вскоре на конном дворе появился Натху. Он нес под мышкой свой тюрбан и выглядел очень уставшим. Не успел опомниться, как Мангу налетел на него и энергично пожал руку:
– Ну, держись! Сейчас я поведаю такое, что от радости на твоей лысой голове вновь появятся волосы!
Захлебываясь от восторга, Учитель принялся сбивчиво рассказывать приятелю о грядущих политических изменениях:
– Вот увидишь, скоро придет наше время! Светлое будущее наконец-то наступит! Закон будет принят уже первого апреля. Вместе с новой конституцией в обществе произойдут великие изменения! Слово даю, все будет именно так, как я тебе сейчас описал! Эх, сдается мне, что тут не обошлось без русского следа.
Надо отметить, Мангу испытывал благоговейное уважение к Советскому Союзу. Он много слышал об этой удивительной стране, сбросившей с себя оковы самодержавия и стоявшей на пороге идеального коммунистического общества. Мангу верил, что события в одной части света способны эхом прокатиться по всему миру, запустив цепную реакцию. Вот почему он связывал предстоящие в Индии изменения с русской свободой.
Учитель считал, что движение краснорубашечников в Пешаваре, русская революция и принятие новой конституции – звенья одной цепи. Всякий раз, когда Мангу слышал, как кого-то судили по обвинению в государственной измене или как была уничтожена какая-нибудь подпольная террористическая организация, он трактовал все это как неизбежные жертвы ради установления нового порядка.
Как-то раз Мангу вез двух адвокатов. Они резко критиковали новую конституцию. Учитель слушал их молча, затаив дыхание.
– Я до сих пор не могу понять, зачем второй раздел конституции решили изложить именно в таком виде. Он касается федеративного устройства Индии. Федерации, подобной этой, не существовало нигде в мире. С политической точки зрения такое территориальное деление совершенно неприемлемо. Мы получим весьма странное надгосударственное образование, создание которого приведет к расколу в обществе.
Из разговора, сопровождавшегося иностранными словечками, Мангу сделал вывод, что эти люди просто не хотят свободы для своей Родины. «Жалкие ничтожества», – пробормотал он себе под нос с презрением.
Спустя трое суток Мангу подвозил студентов государственного колледжа. Они жаждали перемен, гадая насчет того, что им несет ветер свободы:
– Новая конституция вселяет в меня надежду! Если господин N изберется в парламент, я смогу построить успешную карьеру на государственной службе.
– Грядут великие изменения! Поднимется настоящая шумиха, и произойдет глобальное перераспределение полномочий. В этой кутерьме не исключено, что и нам удастся что-нибудь заполучить.
– Разумеется! Почему бы и нет!
– Должно появиться много новых рабочих мест, в том числе и довольно тепленьких. Наконец-то выпускникам учебных заведений будет куда идти!
Разговор студентов сильно взволновал Мангу. Новая конституция представилась даже еще более ярким и многообещающим событием, чем ему казалось раньше. В сознании Учителя она стала ассоциироваться с великолепной латунной фурнитурой, которую он купил много лет назад для своей тонги в лавке Чоудари Худа Букса. Тогда эта фигурка еще не поблекла и ослепительно сияла на солнце, подобно золоту. Мангу искренне надеялся, что сияние новой конституции озарит жизнь всех добрых людей.
К первому апреля из разговоров своих пассажиров Учитель ознакомился с доводами и за, и против новой конституции. Однако ни один аргумент против не смог очернить светлый образ основополагающего документа страны, который прочно укоренился в сердце Мангу.
Март подошел к концу. До рассвета нового дня, первого апреля, оставалось еще несколько тихих ночных часов. Погода стояла необычайно прохладная, дул пронизывающий весенний ветер. Встав засветло, Учитель сразу же отправился в конюшню, снарядил тонгу и выехал на работу. Он чувствовал себя особенно счастливым, ибо судьба подарила ему возможность стать одним из первых свидетелей великих изменений.
Окутанный холодным утренним туманом, он ездил по большим и малым улицам города. К его неописуемому удивлению, все выглядело таким же серым, как небо над головой. До боли знакомые вещи не заиграли новыми красками. Будто назло, все вокруг смотрелось подчеркнуто буднично. Единственное, что действительно выделялось, это султана на голове его лошади. Не пожалев четырнадцати с половиной анн, Мангу специально купил это эпатажное украшение накануне вечером у ростовщика Чоудари Худа Бахиша, чтобы подчеркнуть значимость долгожданного события.
Цокот лошадиных подков по мокрой мостовой, улица, освещенная двумя рядами электрических фонарей, прозрачные витрины ресторанов, звон колокольчиков на тонге, люди, идущие в сторону рынка… Разве во всем этом есть хоть что-то новое? Конечно же, нет! Однако Мангу старался не терять надежды. «Видимо, еще слишком рано, – рассуждал Учитель, – большинство торговых лавок еще даже не открылось. Да к тому же все правительственные учреждения начинают работу не раньше девяти часов утра. Разве можно ожидать каких-то изменений до их официального провозглашения? Да и как чиновники могут воплотить изменения в жизнь, если они еще даже не пришли на службу?»
В тот момент, когда часы на центральной площади пробили ровно девять утра, Учитель находился перед государственным колледжем. Как же ему хотелось увидеть нечто свежее и возвышенное хотя бы в рядах молодежи! Но нет. Студенты, потянувшиеся на занятия, казались Мангу невыспавшимися, изрядно потрепанными и ко всему безразличными.
Он развернул тонгу налево, в сторону Анаркали. Добрая половина магазинов была уже открыта. Народу на улицах заметно прибавилось. Возле кондитерской Дину, как всегда, толпилась уйма покупателей. Украшения на витрине ювелирной лавки, как и во все прочие дни, сверкали таким притягательным блеском, что буквально нельзя было оторвать взгляда. На проводах линии электропередачи привычно сидели голуби, время от времени затевая разборки. Хорошо знакомая и давно потерявшая интерес картина. Где же новая конституция? Где обещанные изменения? Мангу изо всех сил стремился увидеть их так же ясно, как свою лошадь.
Учитель был из тех, кому постоянно не хватает терпения. Во время беременности жены он буквально не находил себе места. Прекрасно понимая, что дитя не может появиться на свет в один миг, словно по мановению волшебной палочки, Мангу страстно желал хоть одним глазом взглянуть на будущего наследника раньше положенного срока. Именно из-за этого невыносимого томления он частенько прижимался ухом к животу беременной жены, тщетно пытаясь добыть хоть какие-нибудь сведения о младенце. В какой-то момент, измученный ожиданием, он начал беспричинно срываться на супругу:
– Что с тобой не так? Целыми днями лежишь в постели, словно покойница! Почему бы не встать и не пройтись, чтобы набраться сил? Если будешь все время лежать, словно бревно, не сможешь нормально родить!
Отличаясь природной живостью, Учитель хотел моментально видеть результаты своих усилий. Зная эту особенность мужа, его жена Гангади любила вспоминать поговорку: «Нельзя напиться, не вырыв колодца!»
Легко представить, с каким нетерпением Мангу ожидал дня, когда новая конституция вступит в силу. Первого апреля он вышел на улицу примерно с таким же патриотическим настроем, как во время демонстрации в честь Ганди и Джавахарлала Неру.
Степень значимости политического события Учитель определял по своей личной методике – исходя из числа демонстрантов и цветов, вплетенных в гирлянду государственного деятеля, возглавлявшего процессию. Если на шее лидера красовалась гирлянда из желтых цветков календулы и его сопровождала огромная толпа людей, Мангу сразу понимал: перед ним большой человек, а организованное им мероприятие носит серьезный характер. Если же демонстрация сопровождалась массовыми драками и арестами, в глазах Учителя ее значимость возрастала еще сильнее.
Ударив лошадь хлыстом, он повернул в сторону центрального рынка. Возле автосалона нашел клиента, просившего отвезти его к казармам. Договорившись о цене, Учитель отправился в путь. Беспрестанно подгоняя лошадь, Мангу погрузился в собственные мысли: «Это даже хорошо, что подвернулся такой заказ. Быть может, удастся что-нибудь выведать о новой конституции».
Высадив пассажира в указанном месте, Учитель достал из кармана портсигар, вынул сигарету, размял ее пальцами и закурил, расположившись на заднем сиденье тонги. В тех случаях, когда Мангу не пытался найти клиента или хотел как можно лучше рассмотреть, что происходит на улице, он всегда пересаживался на заднее сиденье повозки, отпуская вожжи, и его лошадь переходила с рыси на шаг.
Лениво и медленно ехала тонга, и так же медленно текли мысли Мангу. В голове рождались самые разные догадки и предположения. Он вспомнил, что ему предстояло продлить лицензию в городской администрации, и стал рассуждать о том, как новая конституция может затронуть это важное дело. Мангу был сильно погружен в свои мысли и не сразу услышал, как кто-то его окликнул.
Обернувшись, он увидел высокого человека, стоявшего возле фонарного столба на другом конце улицы. Учитель, как мы помним, питал сильнейшую неприязнь к англичанам. Мангу понял, что потенциальным клиентом является высокий белолицый европеец, и душа его воспылала ненавистью.
Первым его побуждением было проехать мимо, оставив англичанина торчать у столба. Но в последний миг кучер все же передумал: «Глупо разбрасываться деньгами. Украшение для лошади обошлось мне в четырнадцать с половиной анн, надо попробовать компенсировать расходы за счет этого болвана».
Он аккуратно развернул тонгу, взмахнул хлыстом и в мгновение ока очутился возле фонарного столба. Оставаясь сидеть на пассажирском месте, учитель небрежно обратился к англичанину:
– Куда тебя отвезти, бахадур-сахиб?[1]
Эти слова он произнес с нескрываемым презрением. При этом тонкая морщина на лице кучера, идущая от носа к краю подбородка, задрожала и углубилась, как будто кто-то провел острым ножом по размякшему куску дерева. Все его лицо скривилось в ухмылке, в груди Мангу бушевало настоящее пламя, готовое в любой момент испепелить ненавистного европейца, казавшегося высоким и непоколебимым, словно гора.
Гора, стоявшая у фонарного столба спиной к ветру, прикурила сигарету, развернулась и двинулась по направлению к тонге. В тот самый миг, когда здоровяк уже собирался поставить ногу на подножку и забраться внутрь, его глаза встретились с глазами кучера. Словно две пули, выпущенные одновременно целившимися друг в друга врагами, они на мгновение вспыхнули, после чего их блеск унесся в небо огненным смерчем.
Учитель, медленно освободив левую руку от намотанных на нее поводьев, с вызовом смотрел на исполина. Англичанин, пытавшийся выглядеть совершенно невозмутимым, принялся демонстративно стряхивать какую-то микроскопическую пыль со своих брюк. Вполне возможно, что другая важная цель этого маневра состояла в том, чтобы иметь возможность защитить одну из наиболее уязвимых частей тела при нападении.
– Мы едем или ты просто ищешь неприятностей? – наконец спросил англичанин.
«Ба, да это же тот самый выродок!» – подумал Мангу. Около года назад ему довелось везти этого человека по центру города. Тогда изрядно набравшийся англичанин придрался к какой-то мелочи и на всю улицу обругал кучера. Будучи хорошим бойцом, Мангу вполне мог проучить обидчика, однако он предпочел сдержаться, памятуя, что виновными в подобных происшествиях практически всегда объявляли местных.
– Куда едем? – вопрос прозвучал резко, как удар хлыста.
– В Хираманди.
– Это будет стоить пять рупий, – сказал Мангу, и его лицо скривилось в презрительной усмешке.
– Пять рупий! Да ты в своем уме?
– Да, пять рупий, – упрямо подтвердил кучер, сжимая жилистые кулаки. – Согласен или так и будешь даром сотрясать воздух?
Англичанин, также вспомнивший их встречу, обратил внимание на широкие плечи и мускулистые руки Мангу. По всем признакам этот поджарый кучер выглядел довольно грозным противником. Но иностранец решил пойти на риск. Обладая внушительной комплекцией и общественным положением, он подумал, что, как и в прошлый раз, сможет устроить этому безродному псу заслуженную трепку. Внезапный душевный порыв заставил его приблизиться вплотную к тонге. Постучав элегантной тросточкой по плечу Мангу, он жестом потребовал освободить пассажирское место.
Медленно встав, кучер одарил обидчика взглядом, в котором читалась совершенно безграничная искренняя ненависть. В следующий миг его кулак просвистел, словно выпущенная из лука стрела, попав англичанину точно в подбородок. Ловко выскочив из тонги, Мангу подлетел к упавшему на землю иностранцу и принялся нещадно избивать его.
Ошарашенный англичанин пытался защищаться, несмотря на тяжесть и точность града ударов. Он быстро понял, что против охваченного яростью кучера у него нет никаких шансов. Неистовый, практически безумный взгляд Мангу вселил ужас в сердце европейца. Извиваясь в пыли, он ушел в глухую оборону и принялся звать на помощь. Его крики буквально открыли в Учителе второе дыхание. Усевшись поверх неприятеля, он принялся избивать его с еще большим ожесточением: «Такая дерзость и в такую дату! Я проучу тебя! Теперь наше время!»
Вскоре дерущихся обступила толпа зевак. Откуда-то возникли рослые фигуры двух полицейских, которым с большим трудом удалось оттащить Мангу от полуживого англичанина. Окинув людей пылающим взором, Учитель обратился к народу, ища у него поддержки:
– Друзья, дни, когда иностранцы правили нами, уходят в безвозвратное прошлое! Бей англичан! Теперь у нас есть новая конституция, а вместе с ней – новый порядок!
Несчастный англичанин, чье лицо превратилось в сплошное кровавое месиво, испугавшись линчевания, затравленно озирался на Мангу и собравшихся вокруг индийцев. Его опасения были напрасны: Учитель не смог никого воодушевить.
Полицейские забрали кучера в участок. На протяжении всей дороги он продолжал истошно кричать, пропагандируя свои безумные идеи:
– Да здравствует новая конституция! Да здравствует новый порядок!..
Внезапно крамольная мысль, подобно вспышке молнии, посетила Учителя: «Новая конституция, новый порядок… О небеса, что за вздор! Мангу, оглянись вокруг, все везде по-старому!» Прошептав это, кучер погрузился в тягостные раздумья.
Вскоре присмиревшего тонгавала посадили под замок.