Жизнь просветителя России равноапостольного князя Владимира разделяется на две резко очерченные половины: языческую и христианскую. Владимир развивался главным образом под влиянием своей великой бабки Ольги. Надо думать, что она старалась заложить семена веры во внука, хотя при несочувствии отца его Святослава к христианской вере не могла склонить его принять крещение. По кончине Ольги Владимир, горячий, увлекающийся по природе, рано узнал силу страстей. Он был сыном рабыни и за это подвергался насмешкам княжны Рогнеды, что и развило в нем мстительность.
Отец поручил ему управлять Новгородом. Когда Ярополк умертвил своего брата Олега, Владимир из-за моря привел наемное войско и принудил Рогнеду стать его женой, перебив ее отца и братьев.
Ярополк по воле Владимира был убит в Киеве, и Владимир остался единодержавным. В поисках военной славы он завоевал Галицию, победил вятичей и радимичей, камских болгар и печенегов, раздвинув, таким образом, свое царство от Буга до Балтийского моря. От бранных дел он отдыхал, предаваясь крайнему сладострастию, имея, кроме пяти законных жен, еще до 500 наложниц в разных городах.
Но все-таки душа его не знала покоя; ему хотелось чего-то высшего и лучшего, чем злодейства, победы и разгул. В его усталой душе стали появляться неясные стремления. Все чаще и чаще вспоминалось ему детство и тихие речи великой Ольги.
Недовольство князя своей верой сделалось известно, и к нему стали приходить проповедники из разных стран. Сперва пришли проповедники веры Магомета. Владимиру понравился Магометов рай, но он не пожелал обрезания и не хотел отказаться от вина. Послы немецких католиков говорили ему о ничтожестве идолов и величии христианского Бога. Владимир с ними соглашался, но сказал, что еще никто из русских не принимал веры от папистов. Иудеев он спросил:
– Где ваше отечество?
– В Иерусалиме, – отвечали они, – но Бог в гневе рассеял нас.
– Как же вы смеете предлагать другим свою веру, за которую вы сами находитесь под гневом? – раздраженно возразил князь.
Но вот пришли греческие проповедники, рассказали ему о догматах христианских и развернули картину Страшно го суда.
– Страшно быть на левой стороне, – сказал Владимир, – но надо еще подумать.
Греческих послов он отпустил с наибольшим уважением, затем собрал совет старшин и бояр и объяснил им все, что говорили послы.
Скоро он отправил избраннейших людей испытать веру на местах. В Царьграде послы, стоя за торжественным богослужением в дивном храме Софии Премудрости Божией, были поражены красотой богослужения: им казалось, что они были не на земле, а на небе. Вернувшись к Владимиру, они с восторгом говорили ему о вере греческой, бояре же объявили князю: «Если бы греческий закон не был лучше других, то и бабка твоя Ольга не приняла бы его, а она была умнейшая из людей».
Владимир решил креститься, но не знал, как к этому приступить. Он помнил, что Ольгу не сразу приняли в Царьграде, да и отец его Святослав был умерщвлен греками. Пылкий завоеватель решил, что и веру нужно взять мечом.
Он отправился походом, взял город Корсунь и потребовал руки греческой царевны. Константинопольский двор ответил ему, что согласие на этот брак может быть дано только в том случае, если он примет крещение.
– Я давно испытал и полюбил греческую веру, – отвечал князь…
Но это заявление только фразой, благодать еще не исцелила его языческого сердца.
Пока Владимир в Корсуне ждал прибытия сестры императора, царевны Анны, он ослеп. Царевна советовала ему скорее принять крещение, и когда он выходил из купели, внезапно прозрел и воскликнул в восторге: «Теперь познал я Бога истинного!» Тут же крестились, пораженные чудом, некоторые из дружинников его.
Князь вернулся в Киев на многих ладьях со свитой, с молодой женой, с духовенством, обновленный духом.
Поэт граф А. К. Толстой в великолепных стихах изображает тогдашнее душевное состояние князя Владимира.
По лону Днепровских сияющих вод,
Где, празднуя жизни отраду,
Весной все гремит и цветет, и поет,
Владимир с дружиной обратно плывет
К стольному Киеву-граду.
Все звонкое птаство летает кругом,
Ликуючи в тысячу глоток,
А князь многодумным поникнул челом.
Свершился в могучей душе перелом,
И взор его мирен и кроток.
Забыла княгиня и слезы, и страх;
Одеждой алмазной блистая,
Глядит она с юным весельем в очах,
Как много пестреет цветов в камышах,
Как плещется лебедей стая,
Как рощи навстречу несутся ладьям,
Как берег проносится мимо,
И, лик наклоняя к зеркальным водам,
Глядит, как ее отражается там
Из камней цветных диадима.
Плывет и священства, и дьяконства хор
С ладьею Владимира рядом;
Для Киева синий покинув Босфор,
Они оглашают Днепровский простор
Уставным демественным ладом;
Когда ж умолкает священный канон,
Запев зачинают дружины,
И с разных кругом раздаются сторон
Заветные песни минувших времен
И дней богатырских былины.
Так вверх по Днепру, по широкой реке,
Плывут их ладей вереницы,
И вот перед ними, по левой руке,
Все выше и выше растет вдалеке
Град Киев с горой Щековицей.
Владимир с княжого с седалища встал
Прервалось весельщиков пенье,
И миг тишины и молчанья настал,
И князю, в сознании новых начал,
Открылося новое зренье.
Как сон, вся минувшая жизнь пронеслась,
Почуялась правда Господня;
И брызнули слезы впервые из глаз,
И мнится Владимиру: в первый он раз
Свой город увидел сегодня…
Народ, издалека их поезд узнав,
Столпился на берег, и много
Скитавшихся робко без крова и прав
Пришло христиан из пещер и дубрав
И славят Спасителя Бога.
И пал на дружину Владимира взор:
«Вам, други, доселе со мною
Стяжали победы лишь меч да топор;
Но время настало – и мы с этих пор
Сильны еще силой иною!
Что смутно в душе мне сказалось моей,
То ясно вы ныне познайте:
Дни правды дороже воинственных дней!
Гребите же, други, гребите сильней.
На весла дружней налегайте!..»
Вскипела под половом, пенясь, вода.
Отхлынув, о берег забила,
Стянулася быстро ладей череда,
Передние в пристань вбежали суда,
И с шумом упали ветрила.
И на берег вышел, душой возрожден,
Владимир для новой державы,
И в Русь милосердия внес он закон -
Дела стародавних, далеких времен,
Преданья невянущей славы!
Прежде всего Владимир крестил своих сыновей, потом началось истребление идолов. Перуна, главного бога, Владимир велел привязать к хвосту лошади, совлечь с горы и бросить в Днепр. Народ плакал о разрушении его, долго следил за болваном, которого воины отталкивали от берега, и при этом кричал: «Выдубай, боже», т. е. выплывай. В память этого возникший на месте потопления идола монастырь назвался Выдубецким.
На другой день Владимир объявил, что зовет всех жителей, не исключая жен и детей, на берег Днепра для принятия крещения под угрозой, в случае отказа, немилости. Киевляне порешили, что новая вера должна быть лучше, а то бы князь и бояре не приняли ее, и вот громадные толпы людей, старцы, юноши и матери, даже с грудными младенцами, собрались на берегу реки. Народ вошел в воду, кто по шею, кто по грудь, взрослые держали на руках младенцев. Священник с берега читал молитвы, а Владимир в восторге молился Богу, поручая Христу себя и свой народ. По преданию, крещение Руси совершилось 1 августа 988 года.
Летописец, говоря об этом событии, замечает: «В тот день небо и земля ликовали».
Крестив Киев, Владимир разослал своих сыновей по другим русским городам со священниками, стал всюду ставить церкви, распространяя с христианством и просвещение. В Киеве открылось училище, из Болгарии были присланы божественные книги.
Храмы ставили преимущественно там, где раньше стояли идолы, и украшали их иконами, полученными из Греции. На содержание великолепного храма во имя Богоматери, воздвигнутого в Киеве, Владимир определил десятую часть своих доходов, почему он назвался Десятинным.
Сластолюбивый, жестокий человек до крещения, Владимир теперь повел жизнь благочестивую. Рогнеде он объяснил, что может иметь теперь только одну жену, которая обвенчана с ним, и предложил ей выбрать мужа среди бояр.
– Я княгиня, – отвечала гордо Рогнеда, – а потом, неужели только тебе одному дорого Царство Небесное? И я хочу заслужить его, стать невестой Христовой!..
Владимир оплакивал прежние грехи своего сластолюбия и говорил: «Господи, был я раньше, как зверь, Ты укротил меня, слава Тебе!..»
Князь старался завести законный порядок по всей России и, отложив свою прежнюю любовь к походам, старался жить в мире с соседями. Он заключил торговый договор с богатыми болгарами. Найдя, что около Киева мало городов, стал строить города по рекам Десне, Остру, Трубежу как сторожевую линию от нападения печенегов.
Милосердие Владимира стало так велико, что он боялся теперь наказывать даже преступников. «Боюсь греха», – отвечал он епископам, которые говорили, что он должен карать виновных; и лишь по убеждению епископов он стал наказывать, но снисходительно. Он заботился о бедных и нуждающихся, щедро раздавая пищу, одежду и деньги, выкупал должников, давал приют странникам. Он помнил, что больные не могут сами придти к нему за помощью, и приказывал развозить по улицам мясо, хлеб, овощи, квас, мед. В праздники ставилось у него три трапезы: одна для духовного чина, другая для нищих, третья для князя с его слугами.
Владимир почил 15 июля 1015 года и схоронен в построенной им Десятинной церкви.
Во время нашествия Батыя останки св. князя Владимира погребены под развалинами Десятинного храма и обретены вновь лишь в 1635 г. В Софийском соборе хранится глава благоверного Владимира, а в разных других местах России частицы его мощей.