Дождь. Какой ударил дождь. Хорошо, что есть зонт. Правда, один на двоих. Но так – даже лучше. Когда зонт – один на двоих, дождь объединяет. Делает ближе. И мир исчезает. Остаются только дождь и двое под зонтом. Он и она. И тогда хочется, чтобы дождь был всегда.
Дождь звонко лупит по пузырящимся, улыбчивым лужам. Ветер весело рвёт, вырывает зонт, иногда выворачивает его наизнанку. И тогда двое, внезапно омытые тёплой влагой, останавливаются, смеются и, весело суетясь, осторожно заворачивают края обратно. Какой хороший, какой радостный дождь. Дождь.
– Ну, вот и всё. Вот и всё, хорошая моя. Завтра я улетаю.
– Да. Вот и всё.
– Ты только пиши. Хорошо? Что же ты молчишь?
– Думаю.
– О чём?
– Так.
Как быстро всё произошло. Позвонил: «Приезжай», – приехала. Позвонил: «Выходи», – вышла. Купил цветы: «Держи», – улыбнулась. Неделя, и всё – будто в тумане. И уже без неё не может. Каждый день хочется видеть, говорить. О чём угодно – лишь бы говорить-видеть. И счастлив. Счастлив, как мальчишка.
– Ты знаешь, я ведь не буду тебе писать, – голос дрожит.
– Почему? – страх, внезапный липкий страх.
– Понимаешь. Я не хотела. Как глупо всё. Он сейчас в армии.
Надсадно повтором мысль – «зачем тогда всё это? зачем тогда всё это?» Поняла. По дыханию.
– Когда ты в первый раз позвонил, думала, прогуляемся, и всё. На второй – задумалась. А потом, потом не могла сказать. Всё было так хорошо. Но с ним. Тоже ничего не было. Так.
Дождь. Заплаканный продрогший город. Всхлипывающие лужи. Ветер ударил зло, едко, пощёчиной.
– Время покажет, – достал и вдруг сломал папиросу.
– Что?
– Время покажет. Посмотрим. Подожду.
– Да, подождём.
Время покажет. Боже, как просто и как пошло. Да, покажет, но будет поздно. Может, будет поздно. Хочется, чтобы осталась. Чтобы любила, ждала, писала. А как же тот мальчик в армии? Каково-то будет ему? Переступить себя ради ближнего? Нет! Нет сил! Пусть решит всё сама! Понимаешь ли ты, как себя связала? Ведь теперь в любом случае – предать!
– Время покажет.
Остановка такси.
– Всё-таки решилась проводить?
– Как видишь.
– Спасибо, что решилась.
– Странно всё.
– Что странно?
– Так.
Такси мягко катит по ночным улицам. Взбивает всплесками лужи. Натужно скребут по стеклу «дворники». Фары выхватывают из темноты деревья, прохожих, углы домов.
– Странно, что всё сейчас кончится?
– Да. Как ты догадался?
– По дыханию. Ты что-нибудь решила?
– Пока нет.
– Я буду ждать твоего письма. Напиши мне, что решишь. Для меня это важно. Хорошо?
– Хорошо.
– Я буду ждать.
– Извините. Остановите вот здесь.
Плавно по тормозам. Открыл дверь. Выбрался. Подал руку. Помог. Как не хочется отпускать руку, как хочется обнять, окунуться в тепло её ладоней. Всё-всё сказать. Что же останавливает? Ведь она ждёт, ждёт. Обними, скажи всё.
– Я буду ждать твоего письма. Прощай.
Улыбнулся, улыбнулась. Прощальный взмах руки. Глазами: «Прощай!» Заскочил в такси.
– Гони! – главное, не оглянуться.
Мчит, мчит такси. В темноту, в дождь мчит такси. «А ведь надо было обнять, ведь она ждала». Дождь. «Пусть решит всё сама. Пусть решит». Дождь. «О чём думает таксист?»
– Кто она тебе?
– Не знаю.
– Странно.
– Странно.
Дождь…