Тюрьма для наемника приравнивалось к окончанию их профессиональной карьеры. Причина этому всегда была одна – из тюрьмы не выбраться, как бы ты ни старался. Утвердилось такое правило благодаря многочисленным наемникам, что, не жалея жизней, стремились выполнить невозможное – перебрать все известные способы побега, заодно придумывая собственные. Но ни один не принес успеха. И каждый наемник это прекрасно знал. Неизвестно откуда, однако всегда и везде в тавернах пристанищах ходили слухи о том, каким методами очередной бедолага старался раскрошить стену, взломать замок рыбной костью, даже пытался переодеться в стражника и стать первопроходцем, чтобы потом где-нибудь на другом краю страны за кружечкой пенного рассказывать постояльцам бесполезные советы. Истории, и правда были, но совсем иные. Для такого случая даже тост был: «За того, не знаем кого, но за единомышленника по работе».
Спать в не очень подходящих местах Пантир уже привык, и даже оханья и скрежет не мешали ему лежать и осознавать ситуацию. С усилием открыв глаза и наблюдая за грязным мхом, свисающим с потолка и стен, наемник тяжело вздохнул.
– А мог просто пойти к старику. – вслух размышлял он.
На деле Пантир редко вообще открывал рот и во многом старался молча рассуждать. Ему казалось, что так правильная мысль приходит быстрее, да и подслушать такое нереально, а следовательно, лишних ушей не достигнет жизненно важная информация. Однако сейчас это почти не играло роли. Всё когда-нибудь будет впервые – эти слова он услышал от какого-то генерала в отставке, который, одурманенный алкоголем, показывал детям у таверны трюки с мечом. И ведь действительно, впервые попасть за решетку является неописуемым опытом. Пантир старался всеми способами найти что-то хорошее в данной ситуации, но тщетно.
Холодный каменный пол не сулил ничего хорошего даже такому закаленному бойцу, а потому Пантир постарался как можно быстрее отогнать от себя философские мысли и осмотреться. В одной клетке с ним был беловолосый мужчина. Если бы не его телосложение, наемник подумал бы, что с ним сидит девушка. Длинные грязные и слипшиеся волосы небрежно закрывали его обнаженную, полную шрамов спину. Не обращая ни на что внимания, заключенный сидел лицом к кирпичной стене и что-то царапал небольшим камушком. В клетке напротив одиноко сидел молодой парень, бубня под нос какую-то считалочку. Других заключенных Пантир не видел, во многом потому, что его камера была угловой и единственное, что во всех деталях мог разглядеть наемник, это прибитые к стене кандалы и затертая временем кровь на стенах.
Где-то монотонно капала вода, приглушая грубые и четкие шаги патрулируемой стражи, которая то приближалась, то уходила в противоположный край тюрьмы. Но четче всего Пантир слышал постоянный скрежет камня о стену.
– Может, хватит? – довольно грубо спросил наемник.
Беловолосый на несколько секунд остановился, но затем вновь продолжил своё занятие.
– Я спрашиваю, может хватит?
– Без толку. – Заговорил парень из противоположной камеры. – он не прекратит.
– Почему же? Глухой?
– Я не глухой. – Едва слышно прохрипел беловолосый.
– Тогда почему ты делаешь это? Это до ужаса неприятно. – едва сдерживал себя Пантир, чтобы не ударить мужчину.
– А говорят, если тысячу раз написать имя недоброжелателя, то он умрет.
Только сейчас Наемник заметил, что повсюду было нацарапано одно и то же имя – Вульпес Корвум. Где-то его едва можно было заметить, а где-то оно отчетливо читалось даже в полумраке. Когда Пантир вслух прочитал надпись, беловолосый обернулся. Его полное морщин лицо блестело в свете тусклого факела. И блестело оно не от пота, а от слез, которые стремительно бежали по щекам. Неуверенно встав, беловолосый начал руками ощупывать стену, медленно перемещаясь. Найдя наконец свободное от надписей место на стене, он вновь начал противно скрежетать.
– Надо же, а я отсюда не вижу, что он там выкорчевывает. – Прищуриваясь, сказал парень из клетки напротив. – Ну что же, друг по несчастью. Меня зовут Малик. Я тут, по официальным словам стражи, за измену родины. Тот чудной старикашка – за убийство семьи. А ты за что?
Пантир не ответил. Его не волновали причины, по которым кого-то упекли в металлическую клетку. Однако узнать причину его помещения сюда было бы интересно. Наемникам зачастую приписывали чужие грехи, за которые стоило наказать хоть кого-нибудь, чтобы пострадавшая семья наконец успокоилась. Но они несли ответственность и за свои многочисленные деяния.
– Чего молчишь? Хоть бы познакомился с последними в жизни друзьями. – настаивал Малик.
– Вы мне не друзья.
– В этом месте никого не делят. У нас, в конце концов, общая последняя в жизни полоса, независимо от возраста, цвета волос или прошлых достижений. Я вот хорошо на флейте играю, а кто-то хуже, но все равно на одной плахе окажемся. Не перед кем показывать свою благородную кровь.
На философскую болтовню парня пришел стражник, и, ударив ножнами о железные прутья, грубо выругался.
– Закрой пасть, Малак. Либо я тебе ее сам закрою.
– Я Малик.
Стражник ничего не ответил. Вместо этого он повернулся и посмотрел на седоволосого. Тяжело вздохнув, он пошел на своё место в другой конец коридора. Малик хотел было что-то сказать, но не решился, и просто лег на старый тюфяк. В камере Пантира таких было три, и, отыскав какой помягче, наемник последовал примеру парня.
– Хотя бы здесь я буду в безопасности. – Шёпотом размышлял наемник. – Если та девчонка не умеет контролировать свои способности, то едва она разозлится, жди беды. И о чем он думал, растя ее закрытой от мира?
– Я, я слышу в твоем голосе беспокойство. – Не отвлекаясь от своего дела сказал седоволосый. – Но сказать ты пытаешься совсем иное. Словно тебя не беспокоит ничья судьба.
– Не беспокоит. – спокойно ответил наемник.
– А сейчас я слышу ложь. Молодежь намеренно говорит всё наперекор своим же мыслям? Ну что же. Мне, тому пареньку, да даже страже перед последним судом можно врать, нам не увидеть твоей судьбы. У тебя добрый голос, так постарайся тогда делать только хорошее.
– Смешно слышать это от того, кто сидит в тюрьме.
– Я злой. Я убил невинных, и жизни мне не хватит искупить эту вину.
Седоволосый горько улыбнулся и шмыгнул носом.
Шум тяжелых сапог стражи не прекращался ни на минуту. Однако сейчас он был как никогда громок – видимо, разговаривали заключенные слишком громко и стоило их утихомирить. Вскоре два высоких стражника в таких же доспехах, какие Пантир видел на улице в компании Такера, встали напротив двери в камеру наемника. Недолго погремев ключами, один из них открыл скрипучую дверь и скомандовал парню выйти. Другой держал наготове старый мешок и длинный шпагат. Малик из своей клетки удивленно спросил, почему новенького так быстро отправляют на плаху, но ответа не получил. Тем временем Пантир уже вышел из камеры и его руки туго связывали веревкой. Седоволосый прекратил свое царапанье и неуверенно подошел к прутьям. Только сейчас наемник увидел пустые белые, слепые глаза старика, которые словно заглядывали Пантиру прямо в душу.
– Я был прав. Ты хороший человек. – прохрипел беловолосый и направился обратно к своему месту. – Прощай.
Связав руки, стражник надел на голову наемника небольшой мешок и взял конец веревки в руку. Другой толкнул его в спину, и они медленно поплелись к выходу.