Город Барск. Дорофея

Шагая следом за Председателем, Дора вновь и вновь прокручивала в памяти свое расставание с Лансом. Простит ли он ей Дельту? Как он смотрел на нее там, на Земле-1! Каждый раз, вспоминая тот момент, девушка хотела закутаться в теплое одеяло, спрятаться куда-нибудь подальше, затаить дыхание. Его ведь спасут обязательно, не позволят искре души угаснуть, и они встретятся. И что тогда? Что она ему скажет? А он ей? Сегодня ей на миг даже показалось, будто Ланс рядом, стоит только протянуть руку.

Посадочная площадка продувалась не хуже аэродинамической трубы. Вертолет не мог так лавировать в воздухе, как шлюп, потому для него часть крыши всегда оставалась открытой. Воздушные лодки уютно стояли под полупрозрачным синим куполом, защищенные от дождя.

Председатель поднял воротник плаща и вышел под противную, совсем не августовскую морось. Он сильно нервничал, поднимал морщинистое лицо к небу, вытирал платком намокшие седые волосы. Дорофея осталась под навесом, слушала болтовню работников стоянки, наблюдала, как аккуратно взлетал шлюп. «С-шлип, с-шлип, сш-ш-шлип», – пропела серебристая с синими разводами на корпусе лодка, прежде чем раствориться в непогоде. Ей отозвался рокот приближающихся моторов.

И вот, разрубая винтами дождевые нити, на площадку сел военный вертолет защитной окраски. Один за другим из него посыпались люди, потащили ящики с оборудованием, чемоданы – все как один с одинаковыми наклейками. Дора насчитала девять человек и уйму багажа.

Когда имущество сгрузили на подготовленные тележки, один из прибывших, некрасивый, похожий на лису человек, размашистой походкой приблизился к Председателю и продрогшей до зубной дроби девушке. При первом взгляде на него Дора позабыла про холод. Мигрантка ожидала от гостя опасности, неприязни, коварных замыслов. Чем еще может быть страшен противник Кощея? Но Павел Левашов располагал к себе сразу.

Высокий, гибкий, непривлекательный, он все равно приковывал к себе внимание. Узкое вытянутое лицо было бледным и жестким. Дорофея не нашла в нем ни одной плавной линии. Даже брови казались какими-то изломанными, слегка несимметричными. Густо-черные глаза, в которых радужка по цвету соперничала со зрачком, создавали впечатление бездонных провалов. Острый нос задирался кверху, губы пухлые, алые. Кривоватая усмешка и впалые щеки портили впечатление.

И все-таки девушке почудилось, будто она встретила давнего друга – лучшего, самого надежного, верного. Умом она понимала – это один из странных талантов, которыми наделили людей и мигрантов метеориты. Но душа словно превратилась в преданную собачонку и счастливо виляла хвостиком.

– Радоваться мне или ужасаться, что вы не подались в адвокаты? – поздоровавшись, холодно спросил Председатель. – У вас бы ни одного, даже самого закоренелого преступника, не осудили.

– У меня и не осудят. Тем более нас, пилигримов. – Он улыбнулся Дорофее. Зубы у него тоже оказались некрасивыми, мелкими, кривоватыми. – Я прибыл сюда снимать фильм о клонировании и миграциях. Наверху решили, что правда лучше любых домыслов.

В числе прибывших Дора долго высматривала двойника Павла и нашла с большим трудом. Несмотря на схожесть черт, Семен Левашов терялся на фоне клона. Если Павел был огнем, Семен остался пеплом, безликой тенью, безропотной и безвольной. Гипсовая маска лица, опущенные уголки губ, тяжелые веки, взгляд в пустоту. Он ловил каждое движение клона, словно спрашивал разрешения на каждый вздох. Жалкое зрелище.

Перешли в кабинет. Председатель включил обогреватель, указал Доре на стул рядом с собой, сам уселся, скрестив ноги и руки.

Павел Левашов усмехнулся, положил расслабленные кисти рук на стол, подался вперед, внимательно изучая собеседников. Лисье обаяние куда-то подевалось. Теперь перед ними сидел готовый к атаке хищник. Вот-вот прыгнет, когти в грудь вонзит!

– Давайте напрямую. – Голос прозвучал хрипловато, надтреснуто, зато глаза как угольки по-прежнему горели охотничьим азартом. – У нас приказ о сотрудничестве. Ваша паника мне понятна. Увы, отделаться от меня рапортом и перепоручить девчонке-малолетке у вас не выйдет.

– Послушайте! – Кощей аж привстал со стула. На старческих впалых щеках запылал гневный румянец.

– Вы послушайте! – не позволил себя перебить гость. – Рапорты я читал внимательно. И знаю о вашей мечте заполучить новую жизнь. Почтовый ящик не проверяли?

Кощей мотнул головой. Павел улыбнулся:

– Некто до сих пор рассылает влиятельным людям путевки в бессмертие. Кто-то из получателей сразу бежит к нам, кто-то ведется и переводит на счета мошенников астрономические суммы. Вы сами должны понимать: мы на грани войны. Миграция с нашей стороны сейчас под запретом. И чтобы ситуация изменилась, нам следует очень хорошо поработать. Девушка, вы хотите сниматься в кино? – Он обернулся к Дорофее.

– Я лучше сама стану режиссером, – отозвалась та, пытаясь как можно полнее считать его эмоции. Получалось плохо. Гость скрывал слишком много, пугал и притягивал. Пробить бы его досье по макросети или по ее местному прообразу – Интернету…

Он откинулся назад, развалился на стуле. Даже неискушенная в одежде Дора оценила элегантность его сливово-синего костюма и почти черного в тонкую оранжевую полоску галстука. Короткие темно-каштановые волосы торчали ежиком и влажно блестели под электрической лампой.

– У меня большие полномочия, – продолжал гость, – и светлая цель – грамотно донести информацию о пилигримах до простых смертных.

Дорофея прикрыла глаза. Ей представились два зверя – седой матерый волк, никогда не щадивший противников, но ослабший в многочисленных схватках, и молодой огненный лис, очень крупный, хитрый и не менее опасный. Они спорили и ругались, а девушка видела схватку двух хищников. Она не вслушивалась в слова. Только видела – лис явился сюда за славой. Ему точно воздух требовалось чужое обожание, похвалы, восторг.

Кощей подобных людей презирал. Девушка перевела взгляд на старика. Она вдруг поняла, чего тот боялся – войны. Боялся, что обнародование информации о пилигримах может ее спровоцировать.

Вдруг дверь в кабинет Председателя с шумом распахнулась, впуская внутрь Веронику Ильину.

– Здрасте! Мне, конечно, неловко нарушать вашу милую беседу, – она говорила тихо, цепко рассматривая умолкших мужчин, – но хотелось бы знать, что вы себе позволяете!

От интонаций в голосе повеяло приближающимся торнадо. Даже не успевшая обрадоваться наставнице Дорофея вжала голову в плечи, точно ожидая удара.

– Мало того, что девочку на цепь посадили, еще и за дрессировку принялись! МОЯ мухоловка, личная, ручная! Вы хоть понимаете, чем рискуете? И не возражайте, вы мне больше не начальник!

– Ника, тихо, – схватился за голову Председатель. – У меня сейчас давление подскочит. Никто твою подопечную не съел. Лучше познакомься…

– Его досье я по дороге читала, – не стала разводить вежливость Ильина, – и знаю о настоящей цели прибытия. Роберт с Броней заявятся со дня на день, а меня пока попросил Илья Петрович, да-да, тот самый генерал, который пилигримами заведует, поводить гостя по центру клонирования и попозировать перед телекамерами. Сделаем.

– Никуша, не тараторь. – Кощей попытался решить дело миром. – Наташа сейчас чай…

Ильина его проигнорировала, сканируя гостя своим немалым даром.

– С Чарой Липа и Альбертом Хохловым я уже договорилась об интервью. Через четыре-пять дней к ним вылетим, едва здесь материал отснимем, – сообщила она.

– Во как быстро! – невежливо присвистнул Левашов. – А меня поставить в известность?

– Обойдешься. – Ника была слишком зла, Дора даже испугалась, когда в кабинете замигали лампочки. – Кстати, Марата убили, – вдруг сказала она. Лампа прямо над головой сенса погасла и больше не загорелась.

Дорофея так обрадовалась наставнице, что не сразу вникла в смысл ее слов. Марата? Того бородатого полковника, который расследовал дело Пятерки? Стало нехорошо, будто все копившиеся изо дня в день дурные предчувствия обрели форму и цвет.

– Кто? – спросила девушка.

Ее не услышали. Ника выиграла с Кощеем дуэль взглядами и ухватила Дорофею за руку.

– Пошли посекретничаем.

В квартире Ника небрежно кинула вещи на пол, стащила с плеч шерстяной жакет, швырнула поверх чемодана и отправилась в оранжерею. Она усадила Дору в кресло, сама устроилась на пуфике.

– Кстати, мелирование тебе не идет, – осмотрев Дорину новую прическу, выдала она.

– Это Наташа, секретарша Предсе…

Ее не дослушали.

– Рассказывай, что без меня было!

Девушка послушно выложила все – и про заточение в номере, и про гостя.

– Я знаю, для чего он здесь, – заявила Ильина.

– Для чего? – не удержалась Дора, услышав в интонации наставницы намек на очередной государственный секрет.

– Много будешь знать, любопытная мухоловка, не возьму завтра с собой забирать Машу. Говорят, в садах за городом яблоки поспели, – добавила она мечтательно.

– Ника, а во мне осталась Дельта? – задала девушка волновавший ее вопрос и пересказала сон.

Ильина поднялась с пуфика, осмотрела мигрантку, обошла кресло вокруг и легонько щелкнула Дору ногтем по кончику носа.

– Во всяком случае, я не чувствую ее присутствия. Но я не заметила ее при твоем первом перемещении, как не рассмотрела в Броне Координатора, каюсь. Люди странные, сложные инструменты, которых даже взглядом-рентгеном не поймешь, – развела руками сенс. – Не выдумывай себе трудностей. Я прослежу за тобой, в случае чего предупрежу.


Тем же вечером в просторной московской квартире собрались руководители Общества Зари. Название пришло из другого мира, из чужой истории, но как нельзя лучше подошло для их задумки. Тайное общество без проработанной идеологии и символики состояло из нескольких сотен человек. Они не собирались заявлять миру о себе столь рано, но немец-правдолюбец и российское правительство, решившее больше не скрывать информацию о пилигримах, вынудили их поторопиться.

Руководителей было четверо. Антон Верховицын, привыкший откликаться на имя Витель – высокий моложавый брюнет, половина лица заклеена пластырем. Марина – стройная крашеная блондинка с крупными, но приятными чертами лица. Илья – очень красивый юноша, передвигавшийся по городу в марлевой повязке и надвинутой на глаза шляпе. И Орэф – простоватого вида мужчина в годах с глубокими залысинами на висках. За исключением последнего персонажа, заговорщики выглядели весьма озадаченными.

В зеленовато-желтом свете торшера комната казалась поляной в озаренном полной луной сказочном лесу. Главные действующие лица расположились на сдвинутых вплотную друг к другу полукруглых диванах. У терявшихся в полумраке стен между тяжелых антикварных шкафов недвижимыми соснами застыли телохранители. Таить от них слова и мысли главы Общества смысла не видели. Такие через стену увидят и услышат, за километр почуют. Для того выращены и натренированы, своим создателям преданы безоговорочно.

– Теперь у нас все преимущества. – Казалось, Витель успокаивал сам себя. – Подумаешь, не в декабре, а сейчас начали. Больший эффект будет, правда, Илья?

Бледный юноша сосредоточенно кивал, думая о своем, накручивая на палец длинную серебряную цепочку. Вчера он приказал изготовить медальон, подчеркивающий его высокий статус. На нем из неспокойных волн поднималась скала с флагом, за скалой сияло солнце.

Нужно, конечно, заняться идеологией, символикой, продумать, каких еще людей вовлечь. Но это позже. В данный момент перед ними стоят более насущные задачи.

Илья разглядывал полученную час назад серебряную пластину с чеканкой и пытался свыкнуться с мыслью, что звание Магистра месяц назад нежданно-негаданно досталось ему, пусть знаменитому, но все же… На месте Орэфа он никогда бы не сложил с себя полномочия.

– В Барск выехал некто Левашов, – продолжал Витель, – снимать фильм о нас, мигрантах-пилигримах.

– Пусть снимает. – Орэф пригубил остывший кофе. – Он тип тщеславный, но безобидный. Во всяком случае, был когда-то таким.

– Ты и с ним знаком? – поразился Илья, оставляя в покое побрякушку.

– У меня обширные связи. – Скромный консультант Магистра не спешил исповедоваться. – Чем их считать, лучше совместно с Мариной обмозгуй собственное выступление по телевидению. Через неделю-другую команда Левашова сверстает кино о пилигримах, тогда и поговоришь с народом по душам. Витель, сосредоточься на химерах и разведке, я укажу, с кем еще должна побеседовать твоя дочь после Шамина.

– Мы примем твои советы к сведению, – впервые за вечер подала голос Марина. – Не слишком ли много командуешь? За что отвечаешь ты сам?

– Я выберу подходящие аномалии, если что – создам свои. – Его явно забавляла неприязнь женщины. Та до сих пор считает, что муж мог бы куда лучше управлять Обществом, чем именитый мальчишка. Что ж, ее право.

– Твоей обязанностью было привлечь новые инвестиции, уговорить тех, кто сможет вложиться в дело по максимуму! – настаивала женщина. – И еще я думаю, мы слишком осторожничаем.

Она проигнорировала, когда муж предостерегающе коснулся ее руки.

– Будут инвестиции, – спокойно отвечал ей Орэф. – Новость о спасении Ланса Шамина разлетается со сверхзвуковой скоростью. Перетащить искру души из клона в клон больше никто не смог. А насчет осторожности у меня куда больший опыт, чем у всех вас, вместе взятых. Я знаю, как надо действовать.

Марина усмехнулась и откинулась на спинку дивана. «Однажды ты оступишься, – мстительно подумала она, отворачиваясь от своего врага и благодетеля в одном лице. – Ты оступишься, ошибется твой любимчик Илья, а я буду готова».

Она хорошо помнила, как изменилась ее жизнь четыре года назад, когда во время командировки Вителя в их гостиничный номер в Геленджике вошел тот, кого они искали и почти выследили – нарушитель энергетического спокойствия по всему побережью.

Едва незнакомец назвал свое имя – Орэф, стала ясна причина смятения мужа. Витель ничего не скрывал от жены, и Марина уже тогда возненавидела незваного гостя.

Вопреки страхам, гость не стал требовать возврата старых долгов, но поманил несбыточной мечтой, растревожил спавшие амбиции, обрисовал перспективы, вмешался в карьеру Вителя, случайно (а случайно ли?) вызвал Илью. Много чего наобещал – страшного и манящего. Теперь отступать поздно. И Марине это нравилось. Она не глупый страус, голову прятать не станет. Пусть воюют, пусть побеждают. А уж они с Вителем сумеют воспользоваться их лаврами.

Орэф точно уловил ее замысел и чуть заметно улыбнулся.

Загрузка...