– Генерал-лейтенант Коробков у аппарата! – заорал Дима.
– Идиот! – вздрогнула я от неожиданности.
– Рад знакомству с вами! Приятно, когда абонент сразу представляется, – гаркнул хакер. – А я всего лишь скромный человек, маленький, незаметный Димочка.
– Немедленно влезь в компьютер клуба «Лучшие времена» и узнай список их членов! – приказала я.
– Ума не приложу, коим образом такой большой дядечка, как Димочка, втиснется в небольшую машинку с экранчиком.
– Боже, как ты меня достал своими кретинскими шутками! – не вытерпела я.
Не успела я произнести фразу, как в ухе раздалось гудение.
– Что такое? – подпрыгнула я.
– Списочек пришел, – пояснил Дима. – Извини, не в подарочной упаковке отправил, пожадился на золотую ленточку.
– Спасибо, – буркнула я и стала изучать фамилии.
Протопопов Олег Петрович, Кузьмин Антон Валерьевич, Шапкина Карина Валентиновна… Всего восемнадцать человек, около некоторых фамилий стоял таинственный значок, напоминающий свастику.
Перечитав список десять раз, я набрала номер Марты Карц и стала слушать заунывно-длинные гудки. После пятнадцатого зазвучал капризно-недовольный дискант:
– Кто у нас дебил? Ясное дело, если человек не берет трубку, значит, не может! Или не хочет! Какого хрена надо?
– Марта, это я.
– Ой, здоровски! И как мне догадаться, что за «я» пристает? – продолжала сердиться светская львица.
Для меня остается большой загадкой, за каким чертом Марта работает у Чеслава. Уж точно не из-за желания получать зарплату, хотя она у членов группы весьма достойная. Но госпожа-то Карц имеет в своем распоряжении миллионы папочки и счета любовников-олигархов. Красотку и завсегдатая светских вечеринок Марту буквально раздирают на части устроители всяческих тусовок, да оно и понятно почему. Если в информации для СМИ указано, что в числе приглашенных есть Карц, орда папарацци займет все углы, закоулки и стояче-сидячие места в зале, где предполагается торжество.
Как вы думаете, зачем организуются всякие там презентации, благотворительные аукционы или шумные дни рождения? Из желания заработать денег для бедных людей или получить подарки-поздравления? Вовсе нет – народ хочет, чтобы о событии сообщила пресса, а журналистов в основном привлекает скандал, и здесь Марте нет равных. Карц ничего не стоит подраться с кем-нибудь из гостей, выплеснуть на репортера коктейль или на разговорном русском языке сообщить какому-нибудь политику всю правду о его внешности и уме. Кавалеров Марта меняет с пулеметной скоростью. И папарацци затаив дыхание ждут: она уйдет с тусовки с тем, с кем пришла, или отобьет мужа у какой-нибудь гостьи? Марта – постоянный ньюсмейкер: если она не матерится и не дерется, то приходит на вечеринку в платье самого невероятного вида. Не далее как неделю назад все СМИ России дали снимок госпожи Карц, которая приехала на день рождения модной писательницы Смоляковой в «маленьком черном платьице». Прикид выглядел скромно, если не сказать – сиротски. Юбка, простая узкая, слегка прикрывала колени, верх не имел декольте, воротничок мог бы украсить школьную форму, никаких разрезов по бокам, да еще Марта стыдливо прикрыла плечи серенькой шалью. Ну просто мышь на автобусной экскурсии! Журналисты разочарованно зашептались: мало того, что Марта пришла одна, скромно села в углу, не пила коктейли, так она еще и оделась, как учительница математики, которая проводит родительское собрание.
– Наверное, она заболела, – перешептывались писаки. – Или отец ей крылья пооборвал, надоело ему про похождения принцессы читать.
И тут Карц встала, капризно сказав:
– Боже, ну и духотища! Неужели организаторы не знают, что человечество придумало кондиционеры? – и скинула свою серую шаль.
Присутствующие посмотрели на спину Марты и ахнули – задняя часть платья оказалась прозрачной, а нижнего белья светская львица принципиально не носит. В результате все СМИ России дали фото попы Карц, забыв упомянуть, по какому поводу собралась тусовка.
И ведь если к Марте приглядеться, то станет понятно: она совсем даже не красавица, фигура смахивает на грабли, нет ни шикарного бюста, ни роскошных волос, а лицом дива похожа на мишку-панду. У Карц круглая мордочка с курносым носиком, а ее не особо выразительные глаза всегда окружены синяками – Марта ведет неправильный образ жизни: курит, пьет, ложится спать под утро, встает после обеда. Поэтому и кожа ее совсем не похожа на китайский фарфор. Без косметики Марта просто страшная. Но даже если ей взбредет в голову заявиться на бал в халате, стянув на затылке волосы в хвост, девица затмит тех, кто просидел месяц в салоне красоты, тщательно готовясь к выходу в свет.
Так в чем секрет успеха Марты? В деньгах ее отца? Безусловно, старик Карц богат, но он не является первым лицом в списке журнала «Форбс». В уме? Карц успешно прикидывается идиоткой, многие считают ее родной сестрой куклы Барби. В любовниках? Их список настолько широк и разнообразен, что скорей мешает, чем помогает ее светскому успеху. В статусе радиоведущей? О боже, конечно нет. Марта сидит у микрофона раз в неделю, зачитывает вопросы викторины, которую составляет редактор. Одним словом, я не понимаю, что позволило Карц стать тем, кем она является, и уж совсем неясно, почему она сотрудник Чеслава. Кстати, о ее работе в группе не известно никому, кроме коллег. Тупая болтливая блондинка ухитрилась сохранить тайну от всех, ни один журналист не разнюхал правду о том, кто такая на самом деле отвязная девица.
Я испытываю к Марте смешанное чувство. С одной стороны, она моя коллега и ни разу пока меня не подвела. С другой… Гри уж слишком восхищается Карц, называет ее гением перевоплощения и одной из самых ярких актрис современности. Только не подумайте, что я ревную, мне просто не нравится, когда мой муж хвалит другую женщину…
– Ну и что? – продолжала сейчас злиться Марта. – Имя-то свое назови!
– Таня.
– Ларина? – фыркнула Карц. – Хочешь посоветоваться, как лучше на правильном русском языке написать письмо Онегину? Не по адресу обратилась! Я бы его конкретно послала в задницу.
– Татьяна Ларина составила признание в любви на французском, – уточнила я, – русским она, как многие дворянки того времени, владела плохо.
– Сергеева, ты, что ли? – наконец сообразила собеседница. – Чего надо?
– Извини, если помешала.
– Да уж… Ни минуты покоя! Делаю педикюр, а телефон словно взбесился. Что ты хочешь?
– Сейчас прочту тебе список.
– Ну!
Я старательно перечислила фамилии.
– Не поняла проблему, – процедила Карц.
– Знаешь хоть кого-нибудь из названных? – спросила я.
– Ну… в общем, да.
– Супер!
– Так что надо? Говори живей, времени нет, сказала же – ногти в порядок привожу!
Я озвучила просьбу о рекомендации.
– Всего-то? – с легким недоумением осведомилась Карц. – Жди.
Из трубки полилась бравурная мелодия, затем вновь прорезался капризный голосок:
– Федосов Женя.
– Это кто?
– Твой рекомендатель. Он сейчас свяжется с администрацией. Если это все, то пока!
Марта отсоединилась. Я постояла несколько секунд с трубкой в руке, потом сунула ее в сумку, дошла до будки с мороженым, купила эскимо и быстро съела. Не успел последний кусок холодного лакомства упасть в желудок, как меня охватило горькое раскаяние: мороженое слишком калорийная штука для женщины, которая хочет похудеть. С другой стороны, эскимо ведь не жареная картошка, не отбивная, не «оливье» с майонезом… И вообще, человек, впавший в депрессию, начинает сильно поправляться. Уныние и самоедство ведут к ожирению, а недовольство собой провоцирует болезни, поэтому никогда не жалейте о своих поступках, даже самых неправильных, даже совершенных ошибках!
Какой толк сейчас укорять себя? Я же не могу выплюнуть мороженое – уже проглотила. Значит, отбросим в сторону плохое настроение и скажем вслух:
– Небольшое отклонение от предписанного рациона пойдет только на пользу. Моему организму сегодня необходимо именно эскимо. Все шикарно. А вот с завтрашнего дня – никаких сладостей.
Решив, что незнакомый Федосов уже успел переговорить с начальством коттеджного поселка, я смело набрала номер и услышала вежливое:
– Телефонистка на проводе.
– Соедините с управляющим Куприяновым.
– Ваше пожелание, сударыня, будет моментально выполнено, – заверила девушка. И не обманула.
– Куприянов, – прожурчал через пару секунд баритон.
– Моя фамилия Сергеева, я хочу стать членом вашего клуба, имею рекомендации от Жени Федосова, – отрапортовала я. – Женя должен был позвонить.
– О! Да! Конечно! Евгений Нилович уже побеспокоился! – зачастил Куприянов. – Ждем-с! С нетерпением-с! Проходите на полянку! Прямо в избу администрации!
– Буду через пять минут, – заверила я.
– Стучите сильнее, Антон глуховат, – предупредил Куприянов.
Последние слова управляющего прозвучали загадочно, но я уже успела подойти к воротам поселка и впала в еще большее изумление.
Простые дощатые створки ворот были лет десять назад выкрашены темно-зеленой краской, и сейчас она свисала облупившимися лохмотьями. Слева виднелась калитка, вместо ручки на ней было железное кольцо. Ни домофона, ни даже простого звонка тут не имелось и в помине. Не было и вывески с названием поселка.
Я подергала калитку. Заперто. Может, я не туда забрела? Это мало похоже на центральный вход в пафосный клуб, куда без рекомендации нечего и соваться. Вероятно, я стою сейчас у служебного входа. Но справа и слева тянулся глухой деревянный забор, улица Калашникова здесь благополучно заканчивалась. Не бегать же мне по периметру изгороди!
Я снова вынула мобильный.
– Телефонистка у аппарата.
– Соедините меня с управляющим.
– Куприянов к вашим услугам!
Главная роль в спектакле «День сурка» стала меня раздражать.
– Опять Сергеева от Жени Федосова.
– Я весь внимание.
– Стою у ободранных зеленых ворот.
– Да, да, правильно, входите.
– Как? Калитка заперта.
– Сделайте одолжение, постучите энергичней, наш ключник Антон слегка глуховат, – безукоризненно вежливо сообщил управляющий.
Я сунула сотовый в карман, стала изо всей силы барабанить в хлипкие доски и кричать:
– Антон! Эй! Открой! Анто-о-он!
Через десять минут такого времяпрепровождения я снова воспользовалась сотовым.
– Телефонистка у аппарата.
– Управляющего! – заорала я. – Живо! Подайте сюда Куприянова в жареном виде!
– Простите, – испуганно пролепетала девушка, – но я могу лишь соединить вас с ним…
Злость мгновенно отступила… Действительно, нельзя требовать от служащей невозможного.
– Куприянов!
– Сергеева от Федосова.
– Наверное, вы запутались на перекрестке? Сворачивайте налево у большого камня. Не бойтесь, ни медведей, ни волков в лесу нет, одни лисы, зайцы и белки.
– Мне не открыли ворота! Я на улице!
– Ох уж этот Антон… Пожалуйста, покричите.
– Орала, как раненый тигр! Но ваш секьюрити даже не шелохнулся!
– Извините, пожалуйста. Попытайтесь еще раз.
– Издеваетесь?
– Господи, конечно нет! – явно перепугался Куприянов.
– Тогда позвоните ему и велите меня впустить.
– Куда позвонить? – задал идиотский вопрос управляющий.
– На охрану.
– У нас только Антон.
– Вот его и побеспокойте.
– Но это невозможно.
– Почему?
– У ключника нет телефона.
Сделав пару быстрых вдохов-выдохов и почти успокоившись, я предложила:
– Соединитесь с проходной.
– Никак нельзя, – заблеял Куприянов.
– Что, и там нет телефона?
– Конечно!
Я решила не сдаваться:
– Ладно. Тогда сами выйдите к воротам и откройте.
– Но… вообще-то…
– Что? Вам трудно сделать пару шагов?
– Я нахожусь в центральном офисе, – прошептал Куприянов, – на Тверской.
Я растерянно заморгала. И тут калитка приотворилась, в щель высунулась голова в картузе.
– Кто тута нервничает? – прошамкала она.
– Антон!
– Ась?
– Мне надо войти! Я Татьяна Сергеева.
– Извольте, – кашлянула голова. – Не гневайтесь, ждем-с вас.
– Чуть руки не сломала, пока достучалась!
Картуз повернулся.
– Простите, барыня, тута веревочка топорщится… Видите?
– Где? – повела я глазами.
– А с чертовой руки, – ответила голова и, увидев мое изумление, пояснила: – Та длань, что справа, ангельская, а слева бесовская.
Я растерялась. Похоже, Антон душевно болен, разговаривает весьма странно. А когда мне удалось-таки проникнуть на территорию, я увидела, что охранник одет в холщовую, украшенную вышивкой косоворотку, синие штаны, гармошкой ниспадающие на… лапти. Картуз и окладистая седая борода дополняли образ замшелого деда.
– Коли за шнурок потянуть, – не торопясь вещал Антон, – щеколда подымется. Наши завсегда так поступают. Ишо хорошо, что я неподалеку крапивку на щи рвал, вот и услыхал, аки барыня о калитку колотится.
– Где здесь рецепшен? – перебила я сумасшедшего деда.
Антон выкатил выцветшие глаза:
– В толк не возьму, о чем толкуете? Не извольте гневаться! Ре…цып…цып… Никак о хохлатке речь завели? Так это к Маркеловой. Антонина Сергеевна лучших кур разводит, супы у нас жирненькие, наваристые. Намедни она Олегу свет Яковлевичу пеструшку подарила, такой духовитый бульон получился! Янтарный!
– Мне нужен административный корпус, – попыталась я растолковать безумному деду цель своего визита, – имею рекомендации от Жени Федосова, хочу у вас жить!
– Дык вон оно что! – обрадовался псих. – Лесочком топайте, по тропочке.
– И далеко?
– Версты тута немерены. Шесть али восемь.
– Сколько?
– Может, и семь, – изменил показания Антон.
– А в километрах какое расстояние?
– Не понимаю такой мерки. Хотите, в саженях назову? – услужливо поинтересовался Антон.