Игорь Николаевич только ночью вернулся из служебной командировки из Глуховецка и планировал отоспаться хотя бы до двенадцати дня. Но уже в восемь утра раздался звонок из приемной его прямого начальника полковника Ковалева. Это была Розалья Павловна, пожилая секретарша полковника.
– Игорь Николаевич, Геннадий Андреевич просит вас в десять тридцать зайти к нему с докладом по Шереметьевскому таможенному посту.
Сонный Астахов скривился, как от зубной боли: «Спасибо, Розалья Павловна, буду ровно в десять тридцать».
В одиннадцать он уже выходил из кабинета полковника встревоженный и красный как рак. Астахов давно привык к разносам начальника по различным поводам и научился спокойно реагировать на его яростный ор в свой адрес. Вот и сегодня он привычно потупил взгляд и, как обычно, не оправдываясь и не пререкаясь, лишь периодически успевал вставлять твердое «Есть! Принято! Будет исполнено!», со злорадством понимая, что избавиться от него сейчас полковник в любом случае не решится, так как большинство сотрудников и так пачками увольнялись из конторы по собственному желанию. Они отлично устраивались в различных коммерческие структурах, где дурости, бюрократизма и солдафонщины было меньше, а денег и уважения – больше. Но сегодня полковник вскользь затронул больную для Игоря Николаевича тему, касающуюся крупного московского криминального авторитета Клима. А на данном этапе Астахову очень не хотелось, чтобы дело Клима оказалось в числе приоритетных разработок полковника Ковалева. Потом, когда он завершит свой личный проект, косвенно связанный с империей Клима, вот тогда все что угодно, но только не сейчас. Игорь Николаевич зашел в свой кабинет, раздраженно швырнул на стол папку с бумагами и плюхнулся в кресло, уставившись на маленький бронзовый бюст Дзержинского, который уже тридцать лет кочевал с ним по служебным кабинетам. В этот момент зазвонил телефон, и Астахов решительно схватил трубку, полагая, что сейчас опять услышит голос старой грымзы, которая обычно после визита к полковнику сообщала о внесении поставленной задачи в план текущих мероприятий и напоминала о сроках исполнения. Но это была не секретарша полковника. Мужской старческий голос бодро отрапортовал: «Игорь Николаевич, докладывает Маньков Иван Александрович. Как вы и предполагали, на охраняемом мной объекте появился подозрительный субъект, который не пожелал представиться».
Астахов потер болезненно пульсирующий затылок и зажмурился, пытаясь сообразить, к какому делу может относиться этот бодрый бред.
– Однако мне удалось выявить его автомобиль. Это бордовая иномарка с эмблемой такси на крыше. Номер я не смог разглядеть в силу старческой слабости зрения. В случае повторного появления данного субъекта на объекте я готов задержать его до прихода должностных лиц, заинтересованных в его задержании.
Астахов чуть не взвыл от этой бодрой околесицы добровольного дружинника.
– До особого распоряжения я продолжаю тщательное наблюдение за помещением номер семнадцать, – продолжал свой доклад «секретный агент». И в этот момент Игорь Николаевич чуть не подпрыгнул на месте. До него наконец дошло, с кем он разговаривает. Астахов прокашлялся, выпрямился в кресле и ровным начальственным голосом произнес:
– Иван Александрович, от имени всего нашего управления объявляю вам благодарность за достойную службу на благо родины. Доложите подробнее о происшествии.
– Итак! – продолжил воодушевленный Маньков. – Вчера в районе шестнадцати часов тридцати минут я заметил остановившуюся перед главным корпусом иномарку бордового цвета с эмблемой такси на крыше. Из нее вылез субъект лет тридцати пяти среднего телосложения в черной кожаной куртке. Он выдвинулся в вестибюль нашего учреждения и начал задавать вопросы касаемо жильцов из семнадцатого номера. Я попытался выяснить его фамильные данные, но тут вмешался проживающий у нас Степан Голиков, часто страдающий алкогольным пьянством, и свел мои попытки на нет, проболтавшись об отъезде проживавшей ранее в семнадцатом номере молодой особы женского пола. Субъект тут же стремительно покинул помещение. Повторяю, если данный субъект вновь объявится на вверенной мне территории, прошу разрешения на самостоятельное задержание его до прибытия органов. Уверяю, я справлюсь с данной задачей!
Астахов сдвинул брови, насупился и рявкнул в трубку:
– Иван Александрович, слушайте приказ! Ваша задача – вести тщательное наблюдение за семнадцатой комнатой в пассивном режиме. Любые решительные действия с вашей стороны будут расценены как грубое нарушение данного приказа! Обо всех случаях проявления интереса от посторонних лиц к семнадцатой комнате докладывать только мне лично. Вам все понятно?
– Так точно! – бодро ответила трубка и тут же, понизив голос, спросила: – А что в отношении часто пьющего Степана Голикова? Вы можете оказать содействие по его нейтрализации?
Представив себе в красках «спецоперацию по нейтрализации часто пьющего Степана Голикова», опешивший Астахов отчаянно шлепнул себя ладошкой по лбу.
– Ни в коем случае! – вскрикнул он, судорожно расстегивая тесный ворот рубашки. – Голиков в определенном смысле может оказаться нам полезен, – наконец туманно закончил разговор майор и повесил трубку. В течение часа он дописывал отчет о предотвращении действия устойчивого канала контрабанды из Польши через таможенный пост «Шереметьево-2», когда раздался телефонный звонок из приемной полковника. Лицо Астахова перекосило от раздражения и недоброго предчувствия. Он быстро перебрал в уме, что еще сейчас вишенкой на торте ему преподнесет Розалья Павловна.
– Игорь Николаевич, совсем забыла вам сообщить, – послышался скрипучий голос секретарши. – Геннадий Андреевич подписал ваше заявление на отпуск с завтрашнего дня. Но вы должны сегодня до вечера предоставить ему ваш исправленный материал. И еще у меня просьба: как пойдете в отдел кадров, попросите Любовь Александровну, пусть она, как закончит наконец болтать по телефону, перезвонит мне, чтобы я у себя могла проставитьномер приказа. Ладно?
– Конечно, – ответил Астахов. Закончив разговор, он тут же набрал номер телефона Валеры.
– Есть новости по нашему делу. Кроме того, вопрос с моим отпуском решен. В девятнадцать тридцать встречаемся там, где всегда. Будь готов выдвинуться в наш любимый Глуховецк. Думаю, нам потребуется недели две, не более. Подробный план действий изложу сегодня при встрече.
Игорь Николаевич повесил трубку, посмотрел на бюстик Дзержинского и, улыбнувшись, подмигнул ему. После чего откинулся на спинку кресла и с довольным видом сладко потянулся, широко зевнув во весь рот.