– После поговорим, – бывшая супруга никак не унималась. Трещала на меня из телефона, раскачивая беседу до размеров ссоры. Вот только у меня и без её криков стоял адский гул в ушах.
– Я сказал: «после»! – не выдержал я и прикрикнул на неё в микрофон. И зажав пальцем боковую кнопку, тут же отключил смартфон. Я сунул его в карман, после чего достал ключи и открыл дверь опустевшей на днях квартиры.
«Вот ведь заноза, – подумалось мне с досадой и злостью. – Достала!»
В висках застучало. Боль острой иглой вонзилась в затылок. Тут же мне в плечи вцепилась усталость. Навалилась и поползла гадюкой вдоль позвоночника к ноющей пояснице. Не в силах больше стоять, я прислонился к косяку входной двери. Ключи брякнулись на затоптанный коврик.
«Заноза… Чтоб ты сдохла, стерва», – на самом деле я не питал ненависти к своей бывшей. Просто сейчас всё раздражало, а её звонок в особенности.
Переведя дух, я вошёл домой и запер за собой дверь. Тишина вызывала в душе тягостное ощущение. Её следовало разогнать и поскорее. Не хватало ещё впасть в депрессию от того, что брак развалился. Да кто в наше время переживает по такому пустяку? Лохи да неудачники.
Небрежно скинув обувь, я кое-как повесил на крючок плащ и прошёл в кухню. По привычке включил чайник и полез в холодильник. Признаться, ни кофе, ни чая мне сейчас не хотелось. Да и вообще…
Банка пива, простоявшая в дверке холодильника добрых три недели, перекочевала в мою руку. Мысль, что продукт может оказаться просроченным, жалкой искоркой мелькнула на задворках. Холодный напиток полился в горло. Лопающиеся пузырьки создавали приятный эффект морозного покалывания. Успокаивая меня и бодря.
Аппетита не было. Хотя солёные крекеры на столе выглядели заманчиво. Я прихватил парочку и подошёл к окну. За стеклом всё так же, как и всегда. А здесь – пустота. Круглые отпечатки некогда стоявших на подоконнике цветочных горшков были красноречивей любых слов.
– Кактус забыла, – пробормотал я, глядя на одиноко стоявшее растение. Сморщенный цветок уродливой тряпочкой свисал на колючем боку. Я и забыл, что кактусы тоже цветут. Да и не припомню чтобы замечал раньше. Да что вообще я замечал? Даже развод стал неожиданностью.
Я пододвинул цветочный горшок ближе. Поддел пальцами отживший своё цветок. Хотел убрать. Дёрнул. Кактус подпрыгнул, сбросив на пол блюдце-поддон. Я едва успел его поймать, как следом полетела и сама колючая «ботаника». На мгновение ощутил себя циркачом-жонглёром в смертельном номере «слови ёжика».
В итоге горшок оказался прижатым к животу, а кактус своей шипастой макушкой нагло покоился на сгибе руки. Хорошо, что последние дни цветок никто не поливал. Иначе грязи бы развезлось бы порядком. Брюки и рубашка щедро обсыпало сухой землицей. Немного попало и на лицо.
Отряхнувшись, я выкинул кактус как есть с горшком в мусорное ведро. Затем прибрался и отправился в душ. Завтра снова на работу. Надо пораньше лечь спать.
Стянув с себя одежду, я закинул её в корзину с грязным бельём. Глянул на своё отражение в зеркале. Лицо немного осунулось. Ещё бы, так впахивать все дни напролёт. Лёгкая небритость совсем не красила, скорее добавляла антишарма.
– Н-да… – я поскрёб ногтями по подбородку и застыл.
В отражении отчётливо виднелся кактус с увядшим бутоном. В своём горшке он стоял на перекладине для полотенца. Прямиком за моей спиной.
Я протёр глаза, но кактус никуда не девался.
– Что за?… – обернувшись, я уставился сперва на опустевшую перекладину, затем бегло осмотрел все горизонтальные поверхности. Колючего цветка нигде не оказалось.
Сплюнув в раковину, я забрался под душ. Долго стоял под его струями. Успокоившись, наконец, я с некоторой ленцой потянулся к полке за шампунем. Мне хотелось смыть с себя всю грязь сегодняшнего дня. Хотелось свежести, как голодному куска хлеба.
В пальцы вонзилось сразу несколько острых иголок. Отдёрнув руку, я глянул на полку с банными принадлежностями. Между баклажек с гелем для душа, шампуней и прочей ерунды торчала старая взъерошенная мочалка. Я выдохнул. Не знаю почему, но я боялся снова увидеть выброшенный кактус. От одной только мысли о нём в груди всё сжалось до боли.
Семён Семёнович
Акулина радостным возгласом встретила Семён Семёновича, и как заправская хостес, проводила на привычное место. Только в этот раз на эклерном диване уже сидел посетитель. Мужчина средних лет. Полноватый с залысиной.
– Иван Андреевич, – представился он, как только Семён расположился на другом конце дивана. – Приятно!
В зале больше никого не наблюдалось. Даже вечно доставучей Руфины. Семён Семёнович уже начал скучать по ней, но стойко гнал мысли о бестии прочь. Рыжеволосая нимфоманка могла довести до бешенства даже покойника своими идиотскими выходками.
Семён Семёнович качнулся на краешке дивана и едва не свалился. Из кармана посыпалась всякая мелочёвка: ключи, несколько монет, семечки. Откуда они там взялись? А чёрт его знает. На ум пришли недавние посиделки с Оленькой. Она сама попросила о встрече, Семён Семёнович грешным делом даже подумал, что «сорока» опять что-то стянула. Но нет. Ей просто хотелось поделиться «преужаснейшими известиями». А именно, страхами, что не давали ей спать по ночам, а днём вгоняли в панику на пустом месте. Хуже всего приходилось Оленьке вечерами. Стоило подойти к дому, как тут же накатывали воспоминания о недавнем нападении. Разговоры с героически спасшим её майором вселяли в девушку уверенность и чувство защищённости. Пускай ненадолго, но ей становилось легче. Поэтому она то и дело зазывала на посиделки то в кафе, то у неё дома за кружечкой чая.
Семён Семёнович при этом чувствовал себя неуютно. Он был старше Оленьки на двадцать пять лет. И со стороны наверняка они выглядели как отец с дочерью. Даже в разговоре он стал обращаться к ней покровительственно-назидательно, как к дитю. Между тем сама девушка ему не виделась ребёнком. Она – женщина. Половозрелая молодая женщина. И с этим не поспоришь. А он? Пускай и немолодой, но всё-таки мужчина. Так что разные мысли то и дело лезли в седую голову.
– Семён Семёныч, что ж вы так семенем разбрасываетесь? Когда здесь целое поле деятельности. Пахать не перепахать, – томным голосом проговорила материализовавшаяся из воздуха Руфина. – Как там ваш плуг поживает? Не заржавел без дела?
«Вспомнил чёртовку, и вот она», – обругал себя майор. Ведь только-только отогнал мысль о ней. И на тебе. Распрекрасная и нагая. Прикрытая лишь собственным бесстыдством.
– Руфа! – окликнул её Фаанг. – Почему бы тебе не спеть гостям чего-нибудь расслабляющего?
Семён Семёнович оглянулся на «хозяйский» голос. А там… в центре танцпола дрожал странноватого вида мираж. Стена из красного кирпича по-детски разрисованная цветными мелками. Радужные джунгли с причудливыми зверо-монстрами. Солнышко жёлтым пятном в осаде синих кудрявых облаков. И дверь. Белая-пребелая дверь.
По залу пронёсся зубодробительный скрип несмазанных петель. Нарисованная дверь открылась, выпустив наружу белый туман. Свет погас. Заиграла музыка и разноцветные солнечные зайчики замелькали по танцполу, выхватывая из мрака то руку, то плечо, то бедро, то грудь и… голову. Стоило лишь мелькнуть лицу, как Семён Семёнович догадался, кто там кружится, прыгает и выгибается в балетных па.
«В нарисованных джунглях нельзя заблудиться, – пропела Руфина из темноты танцпола. – И не съест никого нарисованный зверь. Только верю я, верю я, верю, что может открыться эта белая дверь, эта белая, белая дверь10…»
Голос и манера исполнения выглядели знакомыми. Они словно навевали воспоминания. Вот только уловить что-то конкретное Семён Семёновичу не удавалось.
«Лишь вчера мне мир объятья раскрывал, лишь вчера легко леталось мне во сне. Но кто-то дверь нарисовал, вдруг мелом дверь нарисовал. Белую, белую дверь на кирпичной стене…»11 – пела Руфина, то появляясь, то растворяясь в тумане, затянувшем весь танцпол.
– Прелестно! – восторженно воскликнула пожилая дама, сидящая на эклерном диване ровно в том месте, где только что был лысоватый мужичок.
– Находите? – отозвался Фаанг. Он склонился к женщине и, приподняв её лицо за подбородок, заглянул в глаза. Семён Семёнович почувствовал, как на затылке зашевелились волосы. Ему никак не хотелось становиться свидетелем ещё одной отвратительной сцены пожирания.
– Напоминает фестиваль фиалок, – ответила пожилая дама, хотя сейчас она уже не казалась Семён Семёновичу такой уж и пожилой. Скорее средних лет или даже моложе. И вовсе не женщина, а мужчина. На её лице появилась окладистая борода и усы. И это чудное чудо, не обращая внимания на Фаанга, повернулось к Семён Семёновичу и приветливо так кивнуло.
– Настурция мне больше нравится, если о цветах судить. Пчёлы любят, – доверительно поведал бородач. – Я, правда, всё больше шалфей да чабрец с мятой ращу. Знатный с них мёд, да и просто полезно для здоровья. В следующем году грушу посажу. Вишня-то у меня есть, а груши нет.
– Что это? – невольно выдал Семён Семёнович, когда разговорчивый бородач превратился в девицу, которая не то что говорить, а даже смотреть в его сторону не хотела. Смерила презрительным взглядом и отвернулась.
– Сами-то как думаете? – бросил Фаанг, не прекращая попытки «наладить визуальный контакт» со странным гостем. То и дело интересуясь именем посетителя. Эх… К концу песни их набралось с добрый десяток.
– Вы ведь записываете? Зарисовываете? – слова Фаанга прошлись как обухом по голове Семён Семёновича. Он и не подумал открывать альбом для скетчей.
– Не хватало, чтобы у меня здесь ботанический сад образовался, – с нотками угрозы заметил Фаанг.
– Было бы неплохо… – только и успел сказать Семён Семёнович, как ощутил будто его тело намертво пригвоздили к дивану.
Хозяин безымянной двери пылал негодованием. Позабыв о неудобном госте, он переключился на майора. Костлявые по-птичьи пальцы плотно сомкнулись на шее Семён Семёновича. Дыша через раз, майор уставился в лицо Фаанга, но видел лишь глаза. Налитые кровью глаза. Реальность качнулась.
Семён Семёнович моргнул и едва не подпрыгнул от удивления. Перед ним стояла Оленька. Девушка лучезарно улыбалась, слегка прищурив глаза.
– Так и не поцелуешь? – спросила она без намёка на издёвку. Летнее платье из тонкой ткани казалось дымкой. Дунь, и развеется. Семён Семёнович затаил дыхание, боясь, что вместе с одеянием исчезнет и Оленька.
– Тогда я… – девушка наклонилась к лицу майора. Тёплый ветерок пробежался по его щеке и шее. Сердце в груди Семён Семёновича защемило. Стало плевать на разницу в возрасте, на мнение окружающих и прочую ерунду. Оленька любила его, и это сейчас самое главное!
Он притянул девушку за руки и, с нежностью обнял, прижав к груди. Запах цветочного шампуня ударил в нос, смешиваясь с ароматом душистого мыла. Семён Семёнович сквозь одежду чувствовал тепло женского тела, обладать которым так желал сейчас. Все мысли слились в одну: «тебя одну хочу!».
Оглушительное воронье карканье ворвалось в идиллию, и она рассыпалась. Больше не было залитой солнцем Оленьки в летнем платье. Как не было ощущения парящей в воздухе влюблённости. С озадаченным лицом напротив Семён Семёновича в кресле из чизкейков сидел Фаанг. На его коленях, плечах и даже голове сидели белые птицы. Они галдели на разные голоса, то и дело выкрикивая имена.
– Вы не в меру беспечны Семён Семёныч. Полагаете, что заключённое между нами соглашение – это шутка? Будьте серьёзней, – отчитал майора Фаанг. – Алист запомнил все имена, которыми представлялся наш гость. Вам остаётся найти то, что их объединяет и принести искомую вещь.
– Какую именно? – переспросил Семён Семёнович, едва отойдя от морока.
– Поймёте, как только найдёте, – небрежно бросил Фаанг. Казалось, хозяин двери потерял интерес к собеседнику.
– А гость? – брякнув бессмысленный вопрос, Семён Семёнович перевёл взгляд на другой край дивана. Там уже никого не было.
– Полагаю, – Фаанг задумался, а после выдал: – Мужчина. Ищите мужчину.
Только сейчас Семён Семёнович заметил, растущее в зале дерево. Его крона не походила ни на одно знакомое растение. Бугристые серые штуковины, сплошь усеянные шипами, покрывала жёсткая паутина. В метре от пола в широком стволе зияла дырища и немного дымилась. В ней, свесив ноги, сидела Руфина, устало напевая мотив про червону руту себе под нос.
– Поторапливайтесь! – прикрикнув на майора, Фаанг защёлкал пальцами…
Через несколько минут Семён Семёнович, сидя за рабочим столом, записывал в столбик имена, надиктованные Алистером. Любой, заглянувший в кабинет, увидел бы забавную картину. По полу с важным видом разгуливал белый голубь. Птица курлыкала, размеренно выхаживая от одной стены к другой. Иногда останавливалась, поворачивала голову набок, как бы обдумывая что-то или вспоминая, затем двигалась дальше.
Вот только Семён Семёновичу весёлой ситуация совсем не казалась. Он поправил очки, съехавшие с переносицы, и продолжил оставлять заметки напротив каждого имени. Если б только он сразу набросал все обличия гостя Фаанга, то не сидел бы сейчас в столь унизительном положении.
– Записал, упырь очкастый? В твоём возрасте о здоровье надо думать, а не о девках всяких. Так! Теперь следующее имечко: Марья, чи Марина.
От имени «Марья» Семён Семёновичу стало нехорошо. Он отчётливо услышал голос Фаанга в голове: «Марья-солдатка значит? А детей у неё сколько? В смысле, сколько ртов в придачу кормить?».
– Ты меня вообще слушаешь, хрен белёсый? – голубь вспорхнул на стол, и не останавливаясь на достигнутом, бросился стучать клювом в линзы очков.
– Тоже мне, дятел, – отмахнулся от птицы Семён Семёнович, приходя в себя после накрывшего его наваждения. – Продолжим?
– Уверен? Смотри, как сбледнул, – не то посочувствовал, не то сыронизировал Алистер. – Проверь тех, что есть. Потом остальными займёмся.
Оленька
– Да ты не трясись. Хорошая подработка. Правда наш зав по хозчасти немного запропал. Говорят, мужик в запой ушёл. Жена бросила. Вроде к любовнику ушла. Ну вот и… – Ольгина сокурсница многозначительно подняла брови.
Они не были подругами. Просто знакомые. Виделись несколько раз на потоке, и только. Она узнала, что Ольга ищет подработку вот и предложила. Была ли у неё в этом какая-то своя корысть, пока неясно. Но условия казались приемлемыми. Ольга согласилась.
Работа подсобного рабочего в цветочном магазине. С пяти вечера и до закрытия. Вроде, ничего сложного. Перебирать всякие растения и обёрточную шелуху: ленточки, верёвочки, пакетики, бумагу да корзинки. Помогать продавцам, когда попросят. Убирать и выносить мусор. В общем, ерундовая работёнка. По крайней мере, так её расписала сокурсница, ищущая себе не то сменщицу, не то замену.
Первые два дня прошли спокойно. А на третий – явилась женщина со скандалом. Она якобы купила здесь цветок в подарок другу. Специально выбирала в горшке максимально неприхотливый. Но через месяц «презент» погиб. Женщина показывала фотографии на экране своего телефона и орала как ненормальная. Продавщица, Карина Измаиловна спокойно объяснила ей, что купленный цветок и правда очень неприхотлив. Его можно не поливать несколько дней. Ничего страшного. Однако на фото ясно видно, что новый владелец устроил в горшке настоящее болото. Несчастное растение попросту сгнило на корню.
Объяснения безумную покупательницу не удовлетворили. Она требовала не только вернуть ей сумму покупки, но и предоставить взамен другое растение. Карина Измаиловна вернула сумму, а потом насела на покупательницу с какими-то суевериями. Она показывала ей каллоподобные растения, называя их цветами счастья12.
– Сами по себе они неприхотливы. Но, – Карина Измаиловна сделала паузу и уже на полтона тише заговорчески продолжила: – Если посадить их в один горшок, могут погибнуть. А если выживут, м-м-м… У владельца столь редкой «пары» никогда не будет проблем в семье.
Ольга с удивлением наблюдала, как оравшая недавно покупательница тщательно отбирает себе красно-белую пару. А затем ещё горшки, землю, подкормку и ещё кучу всего. Когда же она ушла, Карина Измаиловна лишь хмыкнула. Глядя в её лицо, Ольга поняла, продавщица намерено насела на скандалистку, заставив накупить всякой всячины на кругленькую сумму. А самое главное, если что-то пойдёт не так, то никто уже не будет виноват.
– А это правда? – Ольга не удержалась от вопроса.
– Что? – недоумевая, посмотрела на неё Карина Измаиловна. – Ты про спатифиллум? Конечно, правда. Чудо, если он уживётся в одном горшке с антуриумом. Они ж как небо и земля, мужчина и женщина. Красный, как Марс. Белый, как Венера.
– Может, как Луна, – предположила Ольга и пояснила. – Красное солнышко, белая луна, как жаркое лето и студёная зима.
– Какая разница? Просто нефига ходить здесь и орать! Тоже мне, «царица полей» нашлась. Цветочек дарёный загубили, а мы крайние. Нефиг-нефиг!
Больно! Надо же умудриться словить занозу в таком месте. Шип кактуса крепко вошёл в нежную кожу прямо на сгибе правой руки. Самому возиться неудобно, а попросить помочь некого. Один остался!
Только расковырял до крови. Но кажется, всё-таки вытащил. Если что-то не достал, то уверен оно уже вытекло вместе с кровью. Пластырь, зараза, никак не хотел клеиться. Хоть изолентой бинтуй. И почему только кровь не останавливается? Неужели, вену задел? Нет, не может быть.
Пластырь после нескольких неудачных попыток занял законное положение в неудобной впадинке. Но наутро он всё равно слетел. Кровь уже не текла, зато ранка от недавней занозы выглядела ужасно. По руке расползся огромный уродливый синяк.
На работе ранка от занозы всё время беспокоила. К вечеру стало хуже. Поднялась температура. Тело начало ломить. Правая рука ныла. Закидавшись аспирином, я лёг спать. Снилась какая-то чушь… Утром я едва на работу встал. День прошёл в безумной лихорадке. С трудом я вытерпел до пяти и ушёл домой.
Жарко. Душно. Сердце колотится, стучит в висках. По спине стекает пот. Не могу нормально вздохнуть. Как рыба на суше, хватаю воздух урывками. Хорошо ещё лифт заработал. А то по лестнице бы не поднялся. И так голова кругом. Скорей бы уж дома оказаться, в постели… отлежаться. В аптечке вроде ещё остались пакетики с антигриппозным. Надо развести и выпить, а потом уж лечь спать.
Ключи. Где чёртовы ключи? Вот. Руки дрожат. Пальцы не слушаются. Так! Надо собраться. Вот так! Уже лучше. Замочная скважина, гадина, никак не хочет принимать ключ. Сколько попыток ей ещё нужно?!
Наконец-то!
Раздался долгожданный щелчок отпирающего механизма. Дверь, шаркнув, открылась, впуская моё пылающее в болезненной агонии тело.
Шаг.
Голова закружилась. Кажется, сейчас упаду. В ушах застыл продолжительный гул. Ощущение такое, будто мозги распухли. С кухни донёсся грохот. Словно что-то тяжёлое упало и рассыпалось.
Бах-бух-так-тах-тах-та-ах…
Что это? Всё недомогание тут же как рукой сняло. И вот, я стою посреди кухни в состоянии полного недоумения. Всё как всегда, как обычно. Разве что…
Как?
Выброшенный на днях горшок с кактусом вновь стоял на подоконнике в целости и сохранности. Правда выглядел он посеревшим, чёрно-белым. Хотя… кто знает. Может, виновато освещение и дура-температура. Но всё-таки странно. Не приснилось же мне, что я выкинул его? Хотя… сейчас я ни в чём не уверен.
Подташнивает. Есть не буду. Надо бы развести чего-нибудь от простуды и жара. Руки не слушаются. Пожалуй, пойду полежу немного, может, полегчает. А уж потом…
Диван разбирать нет сил. Раздеваться тоже. Голова кругом. Падаю… Да что ж такое?!
Бах-бух-так-тах-тах-та-ах…
С трудом разлепляю глаза. Темно. Уже заполночь? В окно круглой монетой светит луна. Огромная и неестественно белая. А на подоконнике… Кактус! Как он здесь оказался? Жарко. Одежда липнет к телу. Мерзко. Надо ополоснуться.
Коридор, тёмный и длинный как тоннель. И что там в конце? Ах да, свет. Холодный лунный свет. Он тянет свои бледные лапы с кухонного окна сюда, в коридор. Надо идти. Ноги едва переставляются.
Клац! Клац-клац!
Выключатель не работает. Похоже лампочка перегорела. Ладно. Пусть так. Вода ледяная. Хоть умыться бы.
Полотенце. Да где ж оно? Шарю руками по кафельной стенке. Пусто. Может, на стиральной машинке? Шарк-шарк ладонями по гладкой крышке.
А это что? Какой-то… Горшок?! В пальцы вонзились мелкие иглы. Кактус?! Откуда?! Здесь?! Бежать! Я побежал, собирая на голову и плечи дверные косяки. Вот и диван в лунном свете…
Бух!
Я плюхнулся на упругую поверхность, вдохнув носом пыль, набившуюся в ворс. Чихнуть бы. Да что-то совсем дурно. Тошнит. В голове словно прибой бьётся.
Что за звук? Разговор?
«После поговорим. Я сказал: «после»!» – рявкнул кто-то, выдёргивая из ватного состояния болезненной полудрёмы.
Чик-чирк-чик-клац
Кто-то отпёр входную дверь. Медленно с шорохом открыл её, но не вошёл. Кто? Лариса? Зачем? Ах да, мы же не договорили…
С трудом поднявшись, я направился в коридор. Входная дверь качнулась и распахнулась окончательно. В квартиру ввалился мужчина в плаще точно таком же, как у меня. Вторженец сбросил с ног ботинки, и они разлетелись по коридору. Качнувшись из стороны в сторону, он стянул с себя плащ и повесил на крючок. На мой крючок!
Я с негодованием смотрел в спину наглого вторженца, пока тот шагал в кухню. Весь его облик искажался и дрожал передо мной, как в пламени свечи. Слабость не давала наброситься на непрошенного гостя. Я лишь медленно тащился следом, опираясь рукой на стену. Дрожь пробивала каждый мускул. Вот и кухня.
Вторженец достал из холодильника банку пива, открыл её и, попивая, встал у окна. Пошаркав рукой по подоконнику, он вытащил из угла горшок со злополучным кактусом. Мгновение, и вот уже его пальцы тянут за скукоженный увядший бутон. Какая знакомая ситуация.
Вторженец развернулся ко мне лицом…
Семён Семёнович
– Семёныч, погоди. Разговор есть, – высокий широкоплечий опер нагнал Семёна в коридоре. А ведь он уже собирался идти домой. Так не хотелось сегодня встревать во что-то.
– Чего приключилось, Вадим? – нехотя поинтересовался у него майор.
– Есть у меня к тебе вопросик один. Подбрось до метро. Обсудим. Ты же на машине?
– На машине, – согласился Семён Семёнович, невольно кивнув. Опер среагировал моментально, с подозрительной радостью сказав: «Отлично! Пошли?».
По дороге выяснилось, что приятель Вадима занимался делом Шаховой. И тут оказывается, что какой-то следак из другого района суёт в него свой нос. И вроде ничего такого, но гаденький осадочек у Семёна всё-таки выпал. Получалось, что ни за что, ни про что лишил хорошего человека покоя. И тот не придумал ничего лучше, чем по-дружески разведать у Вадима, чем вызван интерес к аварии Шаховой.
– Зря беспокоится, – Семён Семёнович одной рукой вынул из своей папки-портфеля листок с портретом рыбоглазой девушки.
– Пропавшая, – пояснил он, показывая рисунок Вадиму. – Поисками занимается одна фирма, специализирующая на поиске людей.
– Частные детективы? – хмыкнул Вадим, разглядывая портрет.
– Похожа на погибшую Шахову. Я бы сказал одно лицо. К тому же пропавшая тоже страдала от сахарного диабета.
– А имя у неё есть?
– Приехали, – Семён Семёнович сделал вид, что не услышал вопроса. – Пускай твой приятель не переживает…
– Так звать пропавшую – как? – Вадим не попался на уловку.
Семён Семёнович уже собирался сказать: «Акулина», как случилось нечто странное. Папка-портфель мирно торчащая между сиденьями вдруг свалился под ноги оперу. Вадим потянулся чтобы поднять упавшую вещь и замер, что-то разглядывая. У него в руках появилась белый файл. Семён Семёнович мог поклясться, что такого в его портфеле не было и быть не могло.
– Акунина Акулина Аку… – прочёл Вадим, спотыкаясь на каждом слоге. – Это прикол такой? Шутка? Где здесь хотя бы ударение ставить?
Опер начал перебирать наброски Семён Семёновича, которые тот делал по памяти. К делу, так называемой Акулины, они отношения не имели. Или казалось, что не имели. И вообще откуда всё это взялось, да ещё в таком виде? Вадим вытащил какой-то исписанный листок и, читая явно по диагонали, забормотал:
– Так, документов нет. Травма головы. Ясно. Потеря памяти. Допустим. Диабет. Хм. Предполагаемый круг знакомых.
За окном автомобиля расплывающимся пятном на ограждении сидел белый голубь. Люди шли мимо него, не обращая внимания.
– Можно я это возьму? – едва расслышал Семён Семёнович, выныривая из некого ступора.
– Я верну, – начал уверять Вадим.
Упрямец. Весь вид опера говорил о том, что уступать он не намерен.
– Хорошо. Верни только в сохранности, – сдался Семён. – Правда твоему приятелю этот материал вряд ли пригодится.
– На неделе занесу. Самый край в будущий четверг вечером, – с жаром отозвался Вадим. – Спасибо, что подвёз. Бывай!
Стукнула дверца автомобиля. Семён Семёнович глянул на ограждение, где до этого был голубь. Пусто.
– Поехали, – Алистер уже сидел на заднем сиденье, приглаживая торчащие во все стороны седые вихры. Стариком он не выглядел, скорее наоборот. Дерзкий мальчишка. Тощий, что голодная смерть. И взгляд жутковатый… Чёрные вороньи глазёнки зловеще поблёскивали, вызывая суеверный страх в душе Семён Семёновича. По ним сложно было понять, куда именно смотрит Алистер.
– Ну чего таращишься, как варёные окуньки на тарелке? – огрызнулся он, ёрзая на пассажирском сиденье, словно чувствовал дискомфорт.
– Ты файл подбросил? – трогаясь с места, поинтересовался Семён Семёнович. Ему хотелось знать, настоящие ли там документы или временная иллюзия. Если последнее, то как долго ворона собирается морочить людям голову.
– А то ж, – хмыкнул Алистер. – От тебя шевеления, как от того покойника. Фаанг рвёт и мечет, а тебе хоть бы хны. Ссы в глаза, всё божья роса.
«Раскаркался», – Семён Семёнович лишь дважды видел человеческую форму Алистера и успел составить мнение о нём, как о деревенском Кулибине13 или ком-то вроде сказочного Левши. Оба раза парень что-то увлечённо мастерил.
Поседевший ворон частенько сыпал поговорками, бывало вставлял такие словечки, смысл которых угадывался лишь интуитивно. Видимо, какой-то местечковый сленг. Семён Семёнович даже предположил, будто по нему можно разузнать о месте рождения Алистера. Вот только, как бы майор не любопытствовал, времени заниматься подобным совсем нет.
Алистер исчез также внезапно, как и появился. Семён Семёнович не понимал, зачем тот вообще навестил его. Может, хотел подтолкнуть в нужном направлении? И как связано дело погибшей Шаховой со странным человеком и баобабищем в логове Фаанга, что меняет облики как перчатки. Нет-нет-нет! Лучше не забивать голову пустыми догадками…
От озноба зуб на зуб не попадал. Не помню, когда ещё мне было так же плохо. Квартира превратилась чёрте во что. Я уже не могу понять, где нахожусь. Кажется, ванная. Да, точно она.
Шум воды? Кто здесь? Кто-то моется. Кто?
Надо отдёрнуть занавеску и посмотреть. В теле такая слабость, что пальцы лишь скользнули по ромбическому рисунку. В груди стало тесно. Кажется, рёбра решили уменьшиться в размере, а заодно раздавить сердце и лёгкие. Не могу глубоко вздохнуть. Голова кружится. Ноги подкашиваются.
Нет. Я не падаю. Я медленно оседаю на кафельный пол. Спину холодит стенка стиральной машинки. Веки слипаются. Надо поспать. Посплю, и всё станет лучше. Но до постели в таком состоянии не доберусь. А здесь лежать нельзя. Простужусь и помру от воспаления лёгких.
Стоило лишь так подумать, как кто-то чихнул. Совсем рядом. Я потёр руками глаза и осмотрелся. Из черноты под ванной что-то торчало. Пригляделся и едва не завопил во весь голос. Там лежал знакомый кактус. И был не один. Несколько. Много! Понабились под ванну, как сельди в бочке.
Подняться с пола я не смог, а потому попросту навалился на дверь и, выпав в коридор, пополз прочь. В следующий миг, услышал звук отодвигаемой шторки.
Шлёп! Мужская волосатая нога встала на кафельный пол, образуя небольшую лужицу вокруг. Шлёп! И вторая встала с ней рядом.
Я, задыхаясь, как после адской пробежки, взглянул на стоящего предо мной человека. Он, опираясь руками на раковину, всматривался в своё отражение. Странно! У него ведь нет лица. Просто кожа, покрытая торчащей во все стороны щетиной. Подумалось: «Человек-кактус какой-то!».
Тут взгляд скользнул в сторону зеркала и тело тут же похолодело. Там было моё отражение. Оно с болезненным уставшим видом смотрело на этого щетинистого монстра.
– Помогите! – просипел я, не в силах кричать, и пополз прочь от ванной.
Сквозь входную дверь до меня стал долетать какой-то шум с лестничной клетки. Люди. Там разговаривали люди!
– Помо-ги-те, – взмолился я, пытаясь доползти до двери.
Замок щёлкнул несколько раз. Людские голоса стихли. Я тоже замер в ожидании.
– Я сказал: после! – на моём пороге стоял гигант. Такой здоровый, что едва протискивался в дверной проём.
– Помогите, – почти плача, прошептал я, не зная куда деться от этого монстра.
Но тот меня не замечал. Небрежно сбросив со своих огромных ступней ботинки, гигант направился в кухню. Хотя «направился» – мягко сказано. Он скорее протискивался, упираясь плечами в стены, а головой в потолок. Его согнутые колени при каждом шаге чиркали об пол. Мне казалось, он меня раздавит. Но нет, ничего подобного не случилось.
Монстр прошёл в кухню, где разграбил холодильник, а затем стал шарить ручищами по подоконнику.
«Кактус!!!» – вопила мысль в моей несчастной голове.
И правда. Там стоял горшок со злополучным цветком. Гигант протянул к нему руку и тут случилось нечто ещё более абсурдное. Кактус укусил монстра за палец, а после и вовсе бросился атаковать. Здоровяк метался по кухне и оглушительно кричал. Я сам не заметил, как оказался лежащим в луже его крови. Вернее, заметил, когда стал захлёбываться ей. Тонуть!
Дверь снова открылась. Только теперь там двигались какие-то смутные тени. Призраки! Фантомы!
Один из них подошёл ко мне и протянул руку. Что-то блеснуло на его лице. Я лишь на секунду прикрыл глаза, а когда открыл их то с удивлением увидел себя лежащим на кровати. Вокруг мельтешили незнакомые люди. Один был в очках, и он единственный кто смотрел мне в глаза.
Не знаю почему, но я плакал. Может, потому что болезнь наконец-то отступила. Жар спал. Суставы больше не выкручивало. И в голове наступила долгожданная ясность…
Семён Семёнович
– Семёныч, как обещал, возвращаю всё в целости и сохранности, – Вадим протянул белый файл-папку, скрученный в трубу.
– Спасибо, – только и смог ответить Семён. – Надеюсь, помогло?
– Ещё как. Олег, кстати, вот и он идёт, с твоей подачи нарыл нечто любопытное, – Вадим махнул лысому парню в чёрной ветровке, надетой поверх форменной одежды полицейского. – Захотел увидеться с тобой. Не возражаешь?
Семён Семёнович не знал, что ответить. С одной стороны, ему сейчас совсем не до приятельских бесед. С другой – Фаанг постоянно напоминает, что дело Акулины не движется с мёртвой точки.
– Самому, поди, интересно, что там откопалось, – Вадим гулко рассмеялся. В это время к нему подошёл его приятель и, протянув руку, представился: «Олег Ямской, оперуполномоченный…».
Семён Семёнович уже не слушал. «Откопалось» – так и стучало в висках. На горизонте забрезжила надежда, что обнаружился труп потеряшки, а главное, её опознали…
– Семёныч? – Вадим смотрел с беспокойством.
– Извини, отвлёкся. Работы много. Голова вот-вот взорвётся, – быстро найдя оправдание, Семён Семёнович пригласил ребят в кабинет.
– Я ещё раз переговорил с мужем Шаховой, – Олег сделал паузу, поглаживая двух-трёх месячную бороду, видимо привычка такая. – Расспросил, не было ли у его жены в роду близнецов. Он насторожился. А когда намекнул на возможную подмену трупа, то он выдал нечто любопытное. Оказывается, перед смертью, супруга перевела в наличность всё до чего только смогла дотянуться. Продала даже бытовую технику. В общем, товарищ Шахов решил, ей мозги промыли какие-нибудь сектанты или мошенники. Обобрали до нитки, а потом от неё избавились, подстроив несчастный случай на дороге.
– С чего такие выводы? – Семён Семёнович вспомнил, как выглядела Акулина, когда он делал набросок. Женщина явно была не в себе.
– У Шахова-то? – Олег усмехнулся в бороду. – Он провёл своё расследование. Независимое. Узнал лишь о бывшем любовнике. Но там ничего интересного.
– Почему?
– Парень расстался с Шаховой незадолго до её смерти. Альфонсито внезапно влюбился в церковную мышку, у которой, кроме квартиры и милой мордашки, ничего нет, – Олег снова погладил бороду, заставляя ждать продолжения разговора. – По словам его соседей, Шахова была в бешенстве. Набросилась на бывшего любовника. Неслабо настучала ему по голове. Если бы с трассы не вылетела, то привлекли бы за побои. Альфонсито на неё в тот же день заяву накатал.
– Было за что?
– Простым сотрясением не обошлось. У парня начались провалы в памяти. Даже пришлось с работы уволиться. Так что у бывшего любовника есть веский мотив, чтобы обчистить и грохнуть Шахову. Но у него алиби на момент её смерти. А с инсценировкой так вообще не вяжется.
– Выходит, погибшая в ДТП при себе имела крупную сумму денег? Не нашли?
– Нашли фрагменты купюр в обгоревшей сумке, – Олег скривился, точно сказанное не имело значения. – Теперь о рисунках. Как эти люди связаны с Шаховой? В её окружении их никто не знает.
Семён Семёнович мысленно закатил глаза и взмолился богу всех лжецов, чтобы помог найти убедительное объяснение своим наброскам.
– Возможно, они видели пропавшую женщину непосредственно перед исчезновением, – он показал портрет Акулины. – Случайные свидетели, и только.
– Точно, ты же говорил что-то про беспамятную, – включился в разговор Вадим. – Думаешь, её тело нашли вместо Шаховой?
Семён Семёнович решил не отвечать. Лишь пожал плечами.
– Хорошая версия. Не возражаете, если я придержу у себя эту папочку? – попросил Ямской.
– Разве дело не закрыто?
– Не люблю оставлять прошлому всякие непонятки. Неизвестно, чем они потом обернутся…
Оленька
Проработав в цветочном магазине с неделю, Ольга поняла, зачем сокурсница её сюда притащила. Нахалка попросту свалила на неё всю чёрную работу. О её выходках постоянно ходили сплетни среди персонала. Из них Ольга узнала много неприятного.
Ссылаясь на пригородные электрички, в которые якобы не влезешь, бойкая сокурсница опаздывала на час, а то и на два. Порой и вовсе не приходила в магазин или появлялась на несколько минут, а потом вновь куда-то исчезала. Не уволили прогульщицу лишь потому, что та легко находила дураков на подсобную работу. Вот и сейчас она привела наивную сокурсницу. Наверное, стоило обидеться и гордо удалиться. Однако желания снова заниматься поисками работы у Ольги совсем не возникало.
Сегодня день шёл как обычно, по крайней мере, до того момента, пока в магазин не пришёл лысый бородач. Он долго беседовал с Кариной Измаиловной. Проходя мимо, Ольга заметила в её руках портреты людей, сделанные в карандаше. А из обрывков фраз поняла, что продавщица рассказывает ему о постоянных покупателях. Один портрет и ей был знаком. Та самая скандальная женщина, которой Карина Измаиловна всучила красно-белую пару.
Весь этот разговор прошёл бы мимо и вскоре стёрся бы из памяти Ольги, если бы не одно обстоятельство:
– Оля! – окликнула её Карина Измаиловна. – Есть одно поручение.
Ольга в недоумении уставилась на продавщицу. То, как та мялась на месте, ей совсем не понравилось. В голову девушки полезли неприятные догадки о грозящем «поручении».
– Молодой человек из полиции хочет поговорить с Максимом Леонидовичем, – Карина Измаиловна мельком глянула на бородача. – Ты не могла бы составить ему компанию, а заодно занести документы и узнать, долго он ещё болеть будет.
– Я не знаю адреса, – Ольга попыталась откреститься от странноватого похода в гости.
– Ничего страшного. Вот возьми, – продавщица протянула ей клочок бумаги, на котором кривым почерком были выведены: название улицы, номер дома, квартиры и даже код домофона. Только Ольга открыла рот, чтобы выдать новое возражение, как Карина Измаиловна, бросив «сейчас вернусь», шустро выбежала из зала.
– Вы давно знаете Максима Леонидовича? – обратился к Ольге бородач. Вблизи он не казался ей таким уж страшным.
– Я недавно здесь подрабатываю. И всё это время он был на больничном, – Ольга отвечала так, словно оправдывалась, хотя причин не для этого нет. В обществе полицейского, как его назвала Карина Измаиловна, ей было неуютно.
В следующим момент из заднего кармана её джинс раздалась весёлая мелодия. Ольга вытащила телефон и ткнула «принять вызов»:
– Оленька, здравствуйте! – раздался в динамике голос Семён Семёновича. – Вы просили встретить вас сегодня…
– Да-а, – протянула Ольга. Остальное она уже не слушала. Глазами быстро нашла висевшие на стене часы и поняла, что именно на это время они договаривалась о встрече. Вот он, волшебный повод избежать навязанного поручения.
– Оля, держи папку. И смотри, не потеряй ничего. Хорошо? – Карина Измаиловна появилась словно из воздуха. – Всё, можешь идти. Рабочий день у тебя же закончился?
«Вот именно!» – подумала Ольга. Ей до смерти не хотелось переться к забухавшему Максиму Леонидовичу.
– Меня там ждут, – с виноватой улыбкой проговорила она, но продавщица её и слушать не стала. И чуть ли не пинками отправила в раздевалку за вещами, а после и вовсе вытолкала вон из магазина, вместе с полицейским. Ольга ощутила себя безвольной куклой.
– Семён Семёнович?! А вы здесь зачем? – возглас бородача в мгновение ока привёл Ольгу в чувство.
– Здравствуйте, – она подскочила к майору, не совсем понимая, как теперь тот сможет ей помочь. – Мне поручили навестить болеющего коллегу. Документы ему отдать и вот…
Она указала на бородача. Тот с любопытством наблюдал сию сцену.
– Здравствуй, Олег, – Семён Семёнович протянул мужчине руку для пожатия. – Оленька – моя подопечная, так сказать. А ты здесь по делу?
– Ясно, – как-то странно отреагировал молодой полицейский на слова майора. – Может, это и к лучшему.
Мужчины переглянулись, и Ольга поняла, что топать в гости ей всё-таки придётся. Ну хоть имя бородача узнала. А то как-то неудобно обращаться к человеку через «эй!».
Максим Леонидович жил недалеко от магазина. Несколько автобусных остановок или минут пятнадцать пешим ходом через дворы. Странноватая компания воспользовалась вторым вариантом. По пути разговор как-то сам собой завязался. Обсуждали фильм. Как оказалось, актёр игравший идиотоподобного героя по имени Мистер Бин, исполнил роль одного из знаменитейших книжных сыщиков – комиссара Мегрэ.
Семён Семёнович был не согласен с психологическим давлением, которое главный герой оказывал на подозреваемых и сослуживцев. Считал, что подобные меры недопустимы и являются шулерством. Олег же придерживался точки зрения, что кино на то и кино, чтобы пускать пыль в глаза. Дискуссия вышла интересная. Ольга фильм не смотрела, но теперь горела желанием взглянуть на предмет спора.
Так и добрались до нужного дома. В подъезд вошли молча и так же молча поднялись на этаж. На звонок в дверь ответа не последовало. Олег оказался весьма настойчивым. Когда и на стук реакция осталась нулевой, он принялся донимать звонками соседние квартиры.
Выяснилось, что Максима Леонидовича те не видели с неделю. Предположили, будто он уехал, потому что с балкона в последние дни потянуло смрадом. Словно протухло что-то. Оба полицейских заинтересовали слова про вонь. Они тут же напросились пройти в квартиру и «принюхаться». Ольга при этом осталась ждать на лестничной клетке.
Через несколько минут вернулся Семён Семёнович, и лицо его казалось очень хмурым. Когда же из квартиры вышел Олег, стало ясно, случилось нечто дурное. Расспрашивать Ольга не решилась. Да и ни к чему. А потом всё завертелось!
Сначала появился слесарь и вскрыл дверь квартиры Максима Леонидовича. Затем наряд полиции и ещё какие-то люди. Ольга смотрела на происходящее крепко сжимая папку в руках. Выползшая из квартиры вонь вынуждала желудок сжиматься в спазмах. Ещё немного, и Ольгу вывернет прямо здесь. Не дожидаясь столь позорного исхода, она опрометью сбежала до первого этажа и дальше, на улицу. Свежий воздух приятно ворвался в лёгкие.
Ольга уже поняла, Максим Леонидович умер. Стоя в сумерках во дворе чужого дома, она размышляла над тем, что могло случиться с её несостоявшимся коллегой. Самоубийство виделось самым простым и логичным. Ведь мужчина пережил болезненный и унизительный развод.
Сильный порыв ветра растрепал её волосы и умудрился сунуть свой прохладный нос за воротник. Ольга, поёжившись, решила вернуться обратно. Идти домой в одиночестве сейчас особенно не хотелось.
– Оля? – долетело из открытой подъездной двери, где в свете ламп стоял Олег…
«Под палящим солнцем шёл мужчина в чёрном камзоле и напудренном парике. Возле лица он держал сложенный в несколько раз кусок ткани. Видимо, носовой платок. Мужчина отдалённо напоминал Фаанга. Того самого Фаанга, что живёт в кабинете за нарисованной дверью.
Рядом с мужчиной, придерживая полы пышной юбки, вышагивала дама средних лет. Она пыхтела как паровоз и вместе с тем пыталась приветливо улыбаться своему спутнику.
– Георгий Степанович, не тревожьтесь. Марья – девка хорошая, работящая. Без дурных помыслов. Вон её дом. Видите, пацанёнок на крыльце играет. Семёном звать, – дородная женщина в архаичном чепце указала пухлой рукой в сторону деревянной постройки. На ступеньках и правда копошился ребёнок, одетый в одну лишь серую рубаху. Из-под розовой попки торчала чёрная от грязи пятка.
– Сенька! – окликнула пацанёнка женщина в чепце. Мальчишка тут же оглянулся на её голос. Во взгляде промелькнуло узнавание. После чего ребёнок бегом бросился в сторону спутницы Фаанга.
– Держи, – она протянула ему леденец на палочке. – Мать дома?
Мальчишка, приняв угощение, тут же закивал, а после развернувшись указал куда-то пальцем.
– Что ж, идите Георгий Степанович, договаривайтесь. Я покуда к соседке загляну. Нужда у меня к ней. Ну, а коль Марья не понравится, я опосля другую работницу сыщу.
Фаанг поклонился женщине в чепце, и вежливо попрощавшись, отправился к указанному дому. При этом Сенька шёл рядом и во все глаза рассматривал причудливо одетого человека, не забывая при этом грызть леденец.
Да уж. Вряд ли часто в таком месте появлялись люди в камзолах и напудренных париках.
– Куда мне? – обратился к мальчишке Георгий Степанович. Мальчишка тут же ткнул пальцем в пристройку. В таких обычно держали скотину.
Подойдя ближе, Фаанг постучал в деревянную дверь. В ответ – тишина. Тогда он прихватил платком верёвочное кольцо, служащее ручкой, и потянул на себя. Дверь тихо скрипнула. Фаанг заглянул за неё, а после с явной брезгливостью на лице вошёл внутрь.
Хозяйку он нашёл сравнительно быстро. Вернее, он её услышал. И не только её. Пройдя мимо загона со свиньями, Фаанг попросту застыл на месте. В дальнем углу, где лежало высушенное сено, молодая женщина страстно отдавалась ласкам бородатого мужика.
Звуки, которые она издавала, заставляли лицо Фаанга искажаться в чудовищной гримасе. Нельзя было понять, что именно оно выражало. Сжав руки в кулаки, он отошёл за балку, подпирающую крышу постройки. И уже оттуда украдкой наблюдал за происходящим. Любовники же неистовствовали в своей поистине животной страсти, которая, похоже, стала захватывать и Фаанга.
Его рука уже скользнула в складки одежды и нижний край камзола стал ритмично подрагивать. При этом лицо Фаанга всё время искажалось так, словно он испытывал сильную боль.
Вот, страсти пошли на убыль и вскоре совсем прекратились. Женщина откинулась на спину, разбросав руки в стороны. Её любовник надрывно дышал, стоя на коленях. Немного отдышавшись, он плюхнулся рядом с ней.
– Любо как, – промолвила женщина и потянулась к своему любовнику. Тот обнял её и согласился: «любо».
– Прошу прощения, хозяйка, – Фаанг постучал костяшками пальцев по деревянной балке, за которой стоял. – Марфа Васильевна порекомендовала вас в качестве работницы для нашего дома. Я пришёл справиться о вас и договорится об оплате.
Реакция любовников оказалась феерической. От внезапного испуга до глупого хихиканья. Главное, оба кинулись одеваться. Всё это время Фаанг стоял за балкой, спиной к ним.
– Уж звиняйте, что так вышло, – заговорила женщина, пройдя мимо Фаанга. – Идёмте в дом. Чего в хлеву-то разговоры разговаривать?
Сомнений не оставалось. Она и есть та самая Марья-солдатка, расхваленная недавно Марфой Васильевной, большой любительницей носить архаичные чепцы с кружевом. Даже в полоборота молодая женщина походила на Оленьку, только постарше. Очки нацепи, и почти не отличить.
– То Ваня, муж мой. Служит в городском гарнизоне. И то ж мы с Сенечкой перебрались. Ано усё равно видимся редко. Служба, – Марья вздохнула. – Погодьте, надо ж сперва то възняти, а уж потим…
Хозяйка махнула рукой, не договорив…»
Семён Семёнович проснулся в холодном поту среди ночи. Все его мысли вертелись вокруг Марьи-солдатки и её мужа Вани. Внешнее сходство женщины с Оленькой беспокоило не так сильно, как облик солдата – один в один оперуполномоченный Олег Ямской. Даже борода такая же и острижен почти налысо. Вот только при чём тут Фаанг?
Спать дальше не давали мысли. Ближе к утру Семён Семёнович пришёл к простому выводу. Увидев сегодня Оленьку рядом с Олегом, он попросту заревновал. Не явно, а глубоко в душе. А во сне подавленные чувства вырвались наружу. Перед глазами тут же встала сцена соития Ивана да Марьи. На мгновение даже представился образ Олега обнимающего Ольгу. От одного лишь предположения кровь закипела.
Вся симпатия к оперу улетучилась в один миг. Теперь он виделся Семёну Семёновичу чуть ли не демоном с рогами и копытами.
«Надо взять себя в руки. Иначе каждую ночь будут всякие непотребства сниться», – утихомирил сам себя Семён Семёнович.
Бах-бух-так-тах-тах-та-ах…
Звук прилетел со стороны кухни. Семён Семёнович насторожился. В его квартире не водилось живности и шуметь было некому. Память услужливо подсунула образ Алистера в качестве случайного питомца.
Ругая про себя Фаанга и всю его замирскую компашку, Семён Семёнович отправился на кухню. Лампочка загорелась и погасла с металлическим звуком оборвавшейся струны. В свете телефонного фонарика можно было разглядеть лежащего посреди кухни мужчину. Того самого, труп которого он на пару с Олегом нашёл в запертой квартире.
Настенные часы показывали три часа ночи – время призраков…
– Максим Леонидович, что вы здесь делаете? Ваше тело нашли. В заключении судмедэксперта никакого криминала. Бывшая супруга организовала похороны. А вы здесь. Зачем?
– Помогите! Меня хотят убить!
Чик-чирк-чик-клац
– Слышите? Он идёт!
И в самом деле, от входной двери по коридору приближались шаги. Вот только Семён Семёнович никого не видел. Телефон ёкнул в руке и отключился. Если бы не уличное освещение, то кухня погрузилась бы в кромешную тьму.
Семён Семёнович услышал, как хлопнула дверца холодильника, как открылась банка газированного напитка, как прошуршала штора и по подоконнику загремела тарелка. Вот только никаких действий на самом деле в кухне не происходило. Однако Максим Леонидович так не считал. Бедолага забился в угол и причитал.
– Долго мучать его собираетесь? – раздался знакомый голос Руфины. Сложив руки на подоконнике, рыжая бестия торчала из распахнутой створки окна, словно не в высотке на десятом этаже, а в деревне с огорода мимо шла да заглянула.
– Я так вижу, Сенечка, вы не только извращенец, но и садист, – она вскинула руку к лицу, изображая испуг.
– Тупица, и только, – каркнула белая ворона, сидящая на холодильнике. – Фаанг приказал вещицу найти, а не с агонией возиться.
– Я не нашёл, – признался Семён Семёнович, искренне не понимая какой предмет он должен был доставить в замирье. И тут его точно заклинило. Судмедэксперт делавший вскрытие сказал, что это особый случай, необычный и редкий. Максима Леонидовича убила заноза в сердце. Как она туда попала? Да через рану на руке. Острый кончик от шипа какого-то растения чудесным образом попал в кровоток. И вот итог.
Дома у покойника было аскетично. Никакой растительности. Но тот работал в магазине, где полным-полно цветов. Нужно найти растение, ставшее виновником смерти. Правда, как это сделать, Семён Семёнович не представлял, а потому выжимал из памяти все слова судмедэксперта, даже брошенные мимоходом. Ведь тот делал предположения? Делал.
– Надо ещё раз осмотреть квартиру покойного, – размышлял вслух Семён Семёнович.
– Надо так надо, – отозвалась Руфина. В следующий момент она уже стояла на подоконнике в полный рост, а по ту сторону оконного стекла находилась кухня Максима Леонидовича.
– Поспешите, – рыжая красавица придержала створку точно дверь, жестом предлагая Семён Семёновичу войти. Отчего по спине майора побежали крупные мурашки. Выходить в окно казалось дикостью, даже если там мерещится квартира, а не пропасть в десять этажей.
– Тут сквозняк, – Руфина чихнула, как пискнула. – Если простужусь, согреете своим телом?
Она обняла себя за плечи и игриво поёжилась…
Арей Фаанг
– Кактус, значит? – в задумчивости высказался Фаанг. – Что-то такое мне и представлялось…
Настроение хозяина безымянной двери внезапно переменилось с меланхоличного на возбуждённо-раздражённое.
– И какого дьявола так долго возились? Или думаете, гигантской колючке самое место здесь? – Арей Фаанг указал на жутковатый баобаб, который заметно увеличился в размерах. Если бы не помощь Руфины, то неизвестно насколько сильно чёртово растение разрослось вокруг.
Взяв в руки засохший кактус, Арей Фаанг сразу ощутил исходящую от него тоску. Вот такая фонящая духовная сущность обладала одним из худших проявлений – унынием. Знать, при жизни человек имел склонностью к занудству, которое нередко сопровождалось нежеланием что-либо делать. Обычно такие люди принимают собственную смерть с печальной готовностью. Ведь жить им в тягость. Так какого дьявола, он попал в замирье?
Арей Фаанг со всей силой запустил растением в пол. Тут же, рядом с местом падения, появился жалкий человечишка. Он причитал, точно в бреду, сокрушаясь над разбившимся горшком и всё время боязливо оглядывался.
В следующий момент колючий баобабище заскрежетал, а после развалился на множество фрагментов. Каждый из них тотчас же принял вид человекоподобного кактуса, незамедлительно бросившегося к причитающему на полу мужчине. Арей Фаанг с наслаждением наблюдал, как они рвут на части его сущность и жадно поглощают.
От столь прелестного зрелища его отвлёкли громкий возглас и возня возле барной стойки. Руфина, хохоча, пыталась привести в сознание майора, лежащего спиной на полу. Усевшись на беднягу верхом, она шлёпала его ладонями по щекам. В тоже время Алистер скакал на стойке, хлопая крыльями, и сипло каркал, точно давясь от смеха. Видимо, ему так же ситуация виделась смешной.
– Чего разрезвились? Как дети малые, – Арей Фаанг нагнулся к Семёну Семёновичу, чувствуя, как беспокойно трепещется в нём духовная сущность.
– Знала бы, что Сёмочка такой впечатлительный, сразу бы к груди прижала и… – Руфина замолчала, не закончив фразу. Улыбка сменилась жадным, по-звериному страшным оскалом.
Рывком Арей Фаанг выдернул из живота майора незаметное скулящее создание. Оно тут же приняло облик мужчины, повторяющего без конца, как молитву: «Ларочка, прости, вернись, спаси…».
– Вот ты где? – Арей Фаанг схватил пойманную тварь за горло и внимательно вгляделся в выкатившиеся от ужаса глаза. В следующее мгновение тело хозяина безымянной двери преобразилось. Теперь на его месте стояла симпатичная женщина с остриженными вьющимися волосами, зачёсанными назад.
– Что случилось, Максим? – она с любовью посмотрела на блеющего от страха человека. – Занозилось? Потерпи, сейчас помогу.
– Лара?
Женщина схватила мужчину за правое запястье и, задрав рукав, осуждающе зацокала языком. И в самом деле. На сгибе расплылся синяк, в центре которого сияла жуткая рана. Было заметно, что кто-то попросту расковырял её, пытаясь вытащить занозу.
– Как же ты так умудрился? – по-доброму пожурила женщина того, кого назвала Максимом. В ответ он лишь виновато опустил глаза.
– Прости, Ларочка…
– Ничего-ничего, сейчас всё исправим, – подобно фокуснику, она достала из воздуха длинную булавку и пинцет с ватным шариком на конце. Запахло спиртом, как в больнице. Мужчина зажмурился и сжался в комок. Женщина же ловко вскрыла ранку на его руке, а следом несколько раз приложила тампон, промакивая кровь.
– Вот и всё, – сказала она, удовлетворённо глядя, как быстро исчезает синячище.
Максим посмотрел на женщину с благодарностью и любовью. Несчастный даже прослезился, дав волю запертому внутри себя страданию изливаться светящимся потоком.
Хрусть!
– Не делайте так при мне, – проворчал пришедший в себя Семён Семёнович.
– А вы будьте осторожней и не позволяйте разным сущностям цепляться за вашу душу. Иначе долго не проживёте, – поучающе заметил Фаанг, даже не взглянув на сидящего на полу майора, а следом поинтересовался: – Узнали что-нибудь про нашу Килечку?
– Нет, – выдохнул Семён Семёнович, поднимаясь и отряхивая брюки. В ответ Арей Фаанг скрипнул зубами. Руфина и Алистер мгновенно исчезли…
Майор явно почувствовал опасность, исходящую от хозяина безымянной двери, и поспешил вернуться в свой мир…