Уже ближе к вечеру Карл Брюнхвальд ехал со своим сыном чуть впереди Волкова. И на небольшом подъёме поравнялся с большой телегой, что везла здоровенные корзины с древесным углём. Карл спросил у мужика-возницы, указывая на юг плетью:
– Человек, а не город ли там, что зовётся Мален?
– Именно, господин, – мужик оглянулся, поклонился и, увидав пеших и конных людей во множестве, да ещё с обозом и каретою, повернул свою телегу на обочину, уступая дорогу. – Мален и есть, господин, Мален и есть.
– А не пожар ли там? – Спросил у него Максимилиан, разглядывая дымку над городом.
– Да нет, – мужик засмеялся, – то кузни. Мастерских там много, все чадят, вот издали, когда ветра нет, так и кажется, что пожар. А так не пожар, нет. Вот я им, опять же, уголёк везу.
Город Мален был сер, то ли сумерки так легли, то ли и вправду сажи на домах хватало. В общем, Волкову город не приглянулся, хотя все отмечали, что лачуг тут нет и нищих на улицах не видать. Но вот что мостовые в городе покрыты золой, а стены копотью – то, опять же, все видели. Солдаты остались за городской стеной с Бертье лагерь разбивать, а все остальные, поспрашивав у местных, нашли добрый трактир и в нём встали. Звался он нехорошо: «У пьяной монашки». Но был он чист, и лакеи в нём были чисты. И конюшня, и двор были просторны.
Не успел кавалер поглядеть для себя покои, спуститься вниз к столам и заказать ужин, как в трактир вошли люди при броне и железе, наверное, стража местная, и старший из них, видимо офицер или сержант, вежливо спросил у господ, кто из них будет предводитель.
– Я буду, – произнёс Волков, заглядывая в тарелку с сыром, что ставил перед ним трактирный лакей, – я Иероним Фолькоф, рыцарь Божий. А что нужно вам?
– А не ваш ли отряд из добрых людей разбил лагерь под стенами города?
– Мой. – Сказал кавалер, беря принесённую кружку пива.
– А позвольте спросить вас, куда двигаетесь вы и ваш отряд?
– Да кто вы такой и отчего вы изводите нас своими вопросами?! – Возмутился Брюнхвальд.
– Я офицер стражи Шмидт и прибыл по приказу капитана городской стражи узнать, отчего по графству ходит большой отряд солдат.
– Так передайте своему командиру, что кавалер Иероним Фолькоф фон Эшбахт едет к себе в поместье, и его офицеры, и его люди с ним. – Важно сказал Брюнхвальд.
– Фон Эшбахт!? – Глаза офицера округлились от удивления, он поклонился Волкову и сказал. – Немедля передам эту новость командиру стражи и графу.
И ушёл. А господа офицеры баловались сыром, ветчиной и пивом в ожидании жаркого из кабана, когда снова пришёл тот же офицер и, поклонившись, произнёс:
– Господин фон Эшбахт, господин граф фон Мален просит вас и ваших офицеров быть к нему в гости к ужину.
Как ни хотелось кавалеру отказаться, как ни устал он после дороги, но разве можно отказать графу в его графстве? Хотел он к графу первый раз явиться во всей красе, в броне и со свитой, но не вышло.
– Показывайте, куда ехать, – произнёс Волков, вставая из-за стола.
Дом графа был стар, приземист, но велик, широк и крепок. Окна не окна, а узкие бойницы, забор вокруг – стена крепостная. Древний дом. Такие уже в городах давно не строят.
Мажордом встретил Волкова, Рене, Брюнхвальда и Максимилиана во дворе с лампой, так как уже стемнело. Он проводил их на второй этаж, где в большой зале с большим столом и камином их ждал граф Фердинанд фон Мален. Как и все Малены, он был родственник герцога и его доверенное лицо. Он был уже немолод, его звезда жизни катилась под гору. Седина покрыла его голову, и граф прожил уже не меньше шестидесяти лет. Тем не менее, был он бодр и здрав рассудком. И зубы ещё были у него в достатке.
Раскланявшись и познакомившись с графом, рыцарь и господа офицеры рассаживались за стол, звеня шпорами и мечами. Слуги подали вино. Граф говорил с ними, спрашивал о здоровье герцога, о дорогах, о канцлере. А потом он и спросил, как бы невзначай:
– А зачем вам, господин фон Эшбахт, такой отряд солдат?
– Они и господа офицеры идут в моё поместье со мной, чтобы жить там. Все они люди проверенные, и коли будет нужда, так они станут доброй помощью.
– Не сомневаюсь, не сомневаюсь, что будут они доброй помощью в лихое время, – кивал граф, но, видимо, что-то его беспокоило, – только вот не будут ли они опасны соседям нашим? Сумеете ли вы держать их в строгости и благоразумии?
– Дозволите ли сказать мне, граф? – Произнёс Рене вставая.
– Конечно же! Говорите, друг мой, – разрешил граф.
– Те люди, что идут с нами, так же крепки в бою, как кротки в мире. Никакого воровства и бесчинства от них соседям не будет.
– И то хорошо, – кивал Фердинанд фон Мален. И тут же он повернулся к кавалеру и негромко добавил. – Мне будет достаточно слова вашего господин Эшбахт, что вы присмотрите за своими людьми.
– Присмотрю, не допущу беспокойства ни вам, ни соседям. – Хоть и нехотя, но обещал Волков.
– Так и прекрасно тогда. – Заулыбался граф и вдруг добавил твёрдо. – Герцогом мне дело доверено: не допустить распри с соседями и блюсти мир, во что бы то ни стало. И если на востоке, во Фринланде, соседи к вам не воинственны будут, а может, даже и дружны, то на юге от вас, за Мартой, они злобны и сильны. И повода ищут непрестанно. Так не дайте им повода.
Кавалер помолчал немного и ответил:
– Лучшим средством от алчущих соседей есть не одно миролюбие, но и крепкие роты.
– Истинно, – подхватил его мысль Брюнхвальд.
– Истинно, – согласился Бертье.
– Согласен с вами, господа. – Кивал довольный граф и поднял кубок. – Выпьем тогда за крепкие роты дома Ребенрее.
Все встали, и сам граф тоже. Выпили.
И ужин продолжился. И граф всем понравился. Был он любезен и со всеми поговорил, даже с юного Максимилиана спросил, что за путь в жизни он выбрал. И выслушал его, кивая и одобряя его выбор. И Волкову он понравился. Был он и вправду добр, как говорил канцлер, а ещё он был очень непритязателен, ибо такого повара, как у графа, сам Волков бы гнал взашей, да ещё и виночерпия выгнал бы. А во всём остальном вечер был прекрасен.
А когда господа офицеры уже вставали, раскланивались и шли к выходу, граф остановил кавалера и сказал негромко:
– Вот что я скажу вам, фон Эшбахт. – Он секунду думал. – Скажу вам, что герцог добр, но считает, что лучшее средство от спеси вассалов – меч палача. Не забывайте про это.
– Я понял,– кивнул Кавалер и поклонился.
– Храните мир с соседями, друг мой.
– Буду хранить, Ваше Сиятельство. – Обещал рыцарь Божий, господин Эшбахта.
Как ни хотел Волков побыстрее поехать в своё поместье, но канцлер рекомендовал ему посетить епископа города Малена отца Теодора. И это дело кавалер полагал полезным и нужным. Он давным-давно понял, что связи всегда помогают, и уж тем более, никогда лишними не будут связи со святыми отцами.
Святой отец был уже в возрасте весьма почтенном и принял его сразу и без церемоний, говорил ласково, но не так, чтобы очень уж любезно. Спрашивал что-то, улыбался чему-то. Говорил, что рад знакомству с новым господином земли Эшбахт и что долг Волкова, как господина, привести землю к процветанию. А ещё, что мужики тамошние как дети ему быть должны, так что кавалер должен заботился о них. И что главная беда – это волки, что докучают местным мужикам. А также всякие другие бессмысленные слова. Из путного всё, что поведал старый поп, было лишь то, что в земле его нет ни одного прихода и что он, Волков, должен приложить все усилия, чтобы это исправить.
– Так как же так случилось, что нет в земле моей приходов? – Искренне удивился кавалер и подумал, что поп ввиду старости умом уже слабнет.
– Земля ваша скудна, – умиротворённо отвечал епископ, – кирхи, что там были, безбожники пограбили и пожгли за два похода, а новых не поставили за ненадобностью из-за малолюдства.
– И как же люди там живут без света, что церковь несёт?
– А благость Божию людишкам вашим несёт брат Бенедикт. Святой человек монашеского звания, что живёт среди ваших земель и земель ваших соседей. По хуторам и выселкам ходит и мужикам писание читает, обряды правит: кому свадьбы, кому похороны, а больше света Божьего в земле вашей нет.
– Я попробую восстановить хоть один храм, – обещал Волков.
Он уже попрощался и шёл к выходу, думая, что нужно будет выписать из Ланна отца Семиона – нечего ему на монастырских хлебах толстеть – когда его окликнул монах-прислужник.
Волков обернулся и увидал, что епископ спешит к нему, и лицо его удивлено, он подошёл и спросил:
– Рыцарь, а не вы тот самый рыцарь, что устроил Инквизицию в Хоккенхайме?
– Это я, святой отец. – Волков был немного удивлён переменой.
– Ах, друг мой, так позвольте же вас обнять, – епископ кинулся обнимать Волкова, – я, старый дурень, и не вспомнил сразу, хорошо, что братья мои напомнили имя ваше. Как я рад! Как я рад видеть вас! Пойдёмте же, пойдёмте, я велю стол накрыть, хочу сам услышать историю о ведьмах Хоккенхаймских.
– Святой отец, – Кавалер был смущён, но вынужден был продолжить, – простите, но сегодня я хотел в земли свои отъехать и до темна там быть. Людей со мной много идёт, всё пешие. А вот в следующий раз…
– Понимаю, понимаю, сын мой. Конечно, конечно, идите, но обещайте, что как будете у нас Малене, так сразу будете у меня, я вас с нетерпеньем буду ждать. Уж больно хочется услышать про дело ваше.
– Клянусь распятием, – улыбнулся Волков.
Он опять уже хотел пойти, но опять его не отпустил епископ. Держал за рукав, а сам завал монаха-служку.
– Ларец, ларец неси сюда, что оружейник подарил, – приказал он монаху, а Волкову говорил, – пождите, сын мой, подождите немного.
Монах чуть не бегом принёс из другой комнаты красивый плоский ларец.
– Открой, открой же его, – настаивал епископ, всё не выпуская рукава Волкова.
Монах распахнул ларец и поднёс его к кавалеру, чтобы тот увидел содержимое. Волков сразу понял, что это. Вещь это была редкая и дорогая.
– Берите, – произнёс епископ. – Подарок вам.
– Да не посмею я, – начла отказываться кавалер. – Вещь…
Но отказ этот был игрой. Волкову очень нравилась эта дорогая и нужная вещица.
– Берите, настаиваю, – продолжал старик, – как помру – так украдут. А вы мне за это в следующую встречу расскажите все свои истории. Берите.
Волков взял руку епископа, поцеловал её и только после этого принял ларец. И уже с ним покинул дом епископа.
У покоев его ждал Максимилиан, он отдал ларец юноше и спросил:
– Вот, епископ подарил. Знаешь, что это?
Максимилиан на ходу открыл ларец и ахнул:
– Боже, какая прекрасная вещь! Это же самопальный колесцовый пистоль!
– Интересно, сколько он стоит? – Размышлял Волков, тоже заглядывая в ларец.
Великолепной работы оружие всё было в инкрустациях и серебре с позолотой. Много серебра было на шаре. Кажется, шар на рукояти был отлит целиком из серебра.
– Талеров пятьдесят, – сказал Юноша.
– Больше, – ответил Волков, он в ценах разбирался хорошо. – Больше. Нужно научиться им пользоваться.
Юноша только кивнул в ответ и закрыл ларец. Он подумал, что такой ларец кому угодно не подарят, такие прекрасные подарки дарят только настоящим воинам. И он ещё больше укрепился в своих целях и в желании идти ратным путём.