– Эвелина, я хочу, чтобы ты покинула наш дом. Так будет лучше для всех нас, – утром, во время завтрака, заявил Ашот.
– Я бы с радостью, но денег нет, – буркнула она со злостью. – Думаешь, приятно смотреть на ваши рожи?
– Через месяц я найду тебе деньги, обещаю сразу выслать. Уезжай. А над мальчиком я оформлю опекунство.
– Старик, ты предлагаешь мне отречься от сына? Я не дура, и никогда на такое не пойду.
– Но это будет честно, Эвелина. Посмотри на себя. Какая ты мать?
– А вот такая, – бросила она с вызовом. – Не тебе судить. Своих детей заведи и будь для них хорошим папашей. А меня и моего сына не тронь!
Ашот горестно вздохнул.
– Ладно, пусть будет без опекунства.
– И учти: пока не получу деньги, я отсюда ни ногой! Только непонятно, где ты их достанешь? Ты же нищий!
– За это не волнуйся. Я деньги на похороны себе собрал, они на депозите лежат. Если их сейчас сниму, то проценты потеряю.
Эвелина засмеялась.
– А если ты «копыта отбросишь»? На какие шиши тебя хоронить будем?
– За это не переживай. Я буду жить долго, мне надо мальчишку нашего вырастить. Случись чего, ты же его сразу в детский дом сдашь…
– Да уж, больше я дурой не буду. Говорила мне мать – делай аборт, а я не послушалась.
– Ты хоть бы эти слова при мальчике не говорила. В старости ты ему не нужна будешь.
– Я свое через суд возьму.
Она с вызовом посмотрела на сына. Игнат опустил глаза и сжал под столом кулаки. Он дал себе слово больше никогда не отвечать на ее слова. И это давалось ему с большим трудом.