Попытка спасти, утаивая правду, почти всегда провальная. Истина, как вода, рано или поздно найдет способ выбраться наружу. Сколько бы я сама не пряталась от прошлого, оно найдет меня.
Пауза помогла выдохнуть и немного успокоится. Я ничего не говорила, но и уйти не могла. Мы с Эбеном стояли друг напротив друга в плохо освещенном закоулке, переглядываясь, точно обиженные дети. Вернее, обиженной была только я.
Хотела ли я узнать правду сейчас? Основная цель приезда в Диалон заключалась в поиске лекарства для сына Анны. Хотя… не только. Ведь, вспомнив небольшой фрагмент из прошлой жизни, я постоянно думала только об одном. Я сковырнула больную мозоль. И теперь либо срывать пластырь, либо заклеить ее обратно, продолжая жить новой жизнью. Часть меня хочет знать все, а другая неистово протестует.
– Эмбер, если ты действительно готова узнать прошлое, я все расскажу. Но, хочу предостеречь, сейчас ты в полной безопасности. Это большая удача. Лучшим решением было бы оставить все, как есть.
Я посмотрела на Эбена иначе. Может не стоило так злиться? Вдруг он помогает мне. Ведь все, что было в прошлом, привело меня в дом Мира. Если это лучший исход, то как было до?
Совершенно очевидно – мне страшно принять решение. Я боюсь потерять все, что получила.
– Как жить без прошлого? – выдохнула я.
– Это возможно, – поддержал Эбен, – Все равно, что переехать в другое место жительства и обрастать новыми знакомыми. Прошлое будет. Новое.
Я посмотрела в карие глаза парня с темными кругами от усталости и следами войны. Лекарь и сам будто бродячая собака, потерялся, оставаясь между Андарионом и Пустошью. Он смотрел на меня, как и прежде. Всегда с теплотой и заботой. Несмотря на пощечину и грубость. Так смотрят только близкие люди.
– Воспоминания приходят внезапно, – начала говорить я, – Мои родители… Я вспомнила их, когда проезжала Черные топи.
– Район массовых захоронений?
– Да. Место скорби и боли… Все случилось на пути к Витруму. Машина остановилась. Честно, даже не знаю по какой причине. Люди оставались в кузове, но я не смогла справится с переполнявшим меня чувством тревоги.
Эбен внимательно слушал каждое мое слово. Он наблюдал за реакцией, за тем, как я вытираю глаза, не позволяя слезам проступить на ресницы. Вспоминая родителей, я чувствовала, как находит волна, пощипывающей горло, боли.
– Я побежала вперед. По болотам. Адам следом, пытался меня остановить, но потом… Он чуть не погиб из-за меня.
– Знаю, – ответил Эбен, – Его подстрелили наемники. Это была случайность. Но твоей вины в этом нет.
– Увы, есть, – иронично смеюсь я, переминая подол юбки, – Конечно есть.
– Ты не могла знать о диверсии.
– Эбен, если бы не способность Адама к регенерации, что тогда? Я не собиралась сбегать. Но отчетливо помню, что почувствовала, когда поняла значение крестов. Это была война прошлого… На короткий миг я возненавидела весь Андарион и военных. Мне кажется, я презирала даже Адама. Но потом испугалась.
– Ты любишь его?
– Люблю, – ответила я, не задумываясь, – Но другая я…
– Любила другого человека, – так же быстро ответил Эбен. Я понимала к чему он клонит, особенно когда лекарь, забыв о договоренностях, потянулся ладонью к моему лицу, нежно проведя ею по щеке, – Так ты отказалась от своей идеи знать о прошлом и о нас?
– И да и нет.
– Упрямая.
– Потерянная, – поправила я, – Лучше знать…
Парень улыбнулся, одернув руку. Похоже он и сам хотел рассказать. Как будто это изменило бы мое отношение к Адаму.
– Мне было восемь, когда тебя привели к старушке Нэн. Решение приняли родители, вроде твоя мама. Помню ее – такая молодая, красивая, добрая… Почему-то я ее запомнил. И… с появлением маленькой шестилетней Эмбер моя жизнь изменилась. Я влюбился, представляешь? Держал тебя за руку, дарил свои игрушки, защищал.
– Прям влюбился?
– Сложно было не влюбиться в эти огромные глаза. Ты ведь не была испугана, как другие. Смелая, разговорчивая.
Парень улыбался, вспоминая прошлое.
– Нэн?
– Да, Нэн. Она была хорошей, доброй женщиной.
Это имя мне ни о чем не говорило. Но голос был знаком. То, как она говорила с нами, как давала советы. Очень абстрактно, но все же.
– Ты не помнишь, но дом Нэн был не просто домом няни. Туда попадали особенные дети. Там же какое-то время и воспитывались. Так жители Пустоши пытались нас защитить, – Эбен опустил глаза, как будто вспомнил что-то важное, а затем сухо добавил, – И некоторые жители Андариона, сообразившие отправить своих сыновей подальше от Хельги.
– Адам?
– В городе сложно спрятаться. Сама понимаешь, системы контроля, камеры… И нет никакой старушки Нэн. У родителей должна быть причина отправить ребенка подальше, спрятать от пристального внимания командующих. Для матери Адама существовал один вариант – военное дело.
– Знаю, – закусив губу, я вдруг осознала, – Ты говорил, что к Нэн попадали особенные дети. Значит я…
Отчего-то стало тяжело дышать. Так действовал стресс или шок. Как будто все нутро протестовало тому, чтобы я вспоминала. Эбен не замечал борьбы, я старалась максимально долго маскировать панику. Иначе лекарь остановится и придется клешнями вытаскивать правду.
– Ты другая, – подтвердил брюнет, – Я был очень удивлен, когда ты не распознала код после амнезии. Более того, ты даже не могла его просто прочесть.
– Так в чем моя особенность?
– В коде, – иронично улыбнулся Эбен, – У тебя дар, Эмбер. Ты обладаешь способностью не просто запоминать сложные числа и разбираться в кодах и шифрах системы Андарион. Ты можешь разбирать их, выстраивать сложнейшие логические цепочки и менять под нужные комбинации. И пока опытные программисты разбирают язык и кодировку, ты определяешь данные без погружения в тонкости.
– Нет, я не могу. Это какой-то бред!
– Можешь, – настаивал парень.
– Но как? Меня этому обучали?
– Я объяснил причину твоего пребывания у Нэн. Но с кодом история сложная. Прости, но я могу рассказать только о нас. Ни об обучении, ни о других аспектах твоего потенциала говорить не стану.
– Почему, Эбен?
Лекарь занервничал, и я схватила парня за рукав курки, призывая ответить. Однако это не помогло. Пусть и смотрел Эбен так, будто вот-вот сдастся.
– Если вспомнишь прошлое – разорвешь все отношения с Андарионом, – лекарь изменился в лице. Он поджал губы и осмотрелся, проверяя, не слышат ли нас, а затем сухо добавил, – Так ты точно потеряешь Адама.
– Нет. Я не хочу этого… Что же мне делать?
– Жить дальше! – С печалью в голосе произнес Эбен, – Забыть былое, оно кануло в Лету и почти не зацепило тебя. Останься новой Эмбер, создавай новое счастливое будущее. Воспоминания о родителях, о доме и даже обо мне не навредят, но, если станешь копать глубже – погибнешь. То, кем ты была в Пустоши и что делала – оставь позади. Не копайся в воспоминаниях, это опасно.
– Эбен, – будто не слыша предостережений парня, продолжила я, – Меня ведь нашли в комендантский час?
– Да, верно.
– Я помню, смутно.
– Эмбер… Не надо.
Этот умоляющий взгляд. Но я ничего не могла с собой поделать. Воспоминания рвано, но пробирались в сознание. Я бежала по огромному мосту к рычагу. Кто-то пытался отговорить от этого. Мужчина громко кричал и это был не Эбен. Над мостом стояла стена звукового воздействия. Темнота, а затем удар. Провал, после которого только Дом Мира.
– Архитектор говорил, что я готова…
Этого человека я тоже вспомнила, но только внешне. Ему около сорока пяти. Волосы с проседью, очки, и приятный бархатный голос. Архитектор относился ко мне с теплотой и даже уважением. Как будто отец. Он восхищался мной…
Воспоминания о мужчине четкие, но образные. Никакой конкретики и даже имени. Странное прозвище, а может это позывной? Я будто тайный агент. И смешно, и грустно одновременно.
Из раздумий меня вытащил Эбен. Парень прикоснулся ладонью к щеке и наклонился, с тревогой посмотрев в глаза. Его обеспокоенность я уловила сразу.
– Эй, ты побледнела. Все в порядке?
– Голова кружится.
– Так, хватит. Для человека, пережившего амнезию, подобные разговоры могут быть травмирующими. Идем, – Эбен уверенно взял меня за руку, сплел наши пальцы и повел за собой, – Тебе нужно прилечь. В моей комнате.
– Я не могу.
– Не паникуй, я тебя не трону. Знаю, ты замужем и любишь блондина. Но я ведь лекарь! Моя обязанность заботиться о больных.
– Я не болею.
– Может и так. Все же нужно отдохнуть, немного прийти в себя. Ты плохо выглядишь.
– Ничего со мной не будет, – прошептала я, покорно следуя за лекарем. Спать хотелось ужасно. Но тревога лишала покоя.
Брюнет провел меня вдоль коридора, мимо палат и приемных. Я видела раненых солдат, видела женщин и даже стариков. Эбен сказал, что многие из Пустоши. Эти люди живут отдельно, вне поселений. У них свои фермы и сады. Удивительно, как удается хоть что-то вырастить на пустынной земле? Хотя я видела огромные пшеничные поля, располагавшиеся под экранами гарнизона. Им ведь удавалось это, почему бы и здесь не вырастить овощи?
– За что страдают жители Пустоши?
– Ведутся ожесточенные бои. Диверсанты продвигаются к нейтральным зонам. Им нет дела до простых граждан.
– Разве те, кто разжигают войну, не часть Пустоши?
– Гражданская война делит людей на своих и чужих и на тех, кто попал под каток. Всегда будут невинные жертвы.
– И как давно это происходит?
– Так как сейчас, не было много лет. Все усложнилось.
Эбен провел меня в самый конец временного госпиталя к белому боксу. Идентичные комнаты-дома стояли в ряд под шатром друг напротив друга. Примерно три на шесть метров в длину, около девяти штук. Домики для элитных лекарей с защитой. Даже в Диалоне присутствовало классовое разделение, выделявшее элитных жителей подкупольного города. Простые мед работники ютились в общих комнатах под шатром.
Я снова вижу код на двери и уже разглядываю его, опираясь на информацию о великом даре. Действительно, мне не составляет труда распознать его. Такие коды применяются медиками и военными, с двойным шифрованием и сканом. Серьезная защита, а значит и человек, его использующий, не пешка в игре системы Андарион.
– Понимаешь данные?
– Да, – кивнула я, застигнутая врасплох, – Начала понимать несколько дней назад. Но теперь классифицирую их. И ты прав, это не составляет труда.
– Класс, – с досадой выдал Эбен, – Способности так просто не сотрешь из памяти.
– Наверное.
– Проходи, – парень открыл тяжелую дверь. Внутри все засветилось голубой подсветкой, а затем лекарь щелкнул основной свет, – Здесь сможешь отдохнуть. А если голодна…
– Нет, я не буду есть. Просто нужно посидеть. Видимо ночь без сна и усталость.
– Могу дать тебе лекарство. Оно поможет.
Я подхватила парня за руку, прежде чем он отошел. Эбен вопросительно посмотрел на меня и, похоже, даже смутился. Наша дистанция постоянно не соблюдалась.
– Я передумала. Хочу знать все, – отпустив руку лекаря, я присела на стул и прошептала, – Не о способностях или обучении. Я хочу знать о нас.
Брюнет кивнул. Он вдруг задумался и прошелся вдоль светлой комнаты. Внутри временного дома почти не было мебели. Небольшая подвесная кровать, столик, шкаф и пара стульев. А еще подобие вешалки у входа. Конечно же присутствует большой монитор и средства связи, наподобие тех, что я видела в Витруме. Парень поставил свою сумку и снял куртку горчичного цвета. Он выпросил минуту, скрывшись за дверью в крохотной ванной. Нужно было смыть с себя пыль и подумать. Уверена, на самом деле Эбен просто подбирал верные слова и обдумывал, о чем лучше умолчать, чтобы обойти острые углы. Парень снял с себя кофту и вышел ко мне, оставаясь в белой футболке. Его темные глаза горели интересом, и я не могла справится с чувством смущения. Как будто я вновь зависима от действий лекаря, от его слов и выбора, как было в Андарионе. Плюс эта крохотная комната и отсутствие свидетелей… Смущает. Но я держалась как могла, чтобы сохранить внешнее спокойствие.
Парень взял второй стул и поставил его напротив, а сам сел так, чтобы облокотить руки о спинку впереди себя.
– О нас, так о нас. Чтобы ты вновь не влепила мне пощечину, я расскажу все как есть. Что делать дальше – решать тебе.
Я сама уже ничего не решала. Моя жизнь страница за страницей открывала прошлое и остановить это, как и отказаться от этого, невозможно. Я опустила глаза, не силах смотреть на Эбена. Он заговорил.
– Мы дружили не только в детстве. Это продолжалось очень много лет. Сначала писали друг другу тайные письма, когда в десять меня отправили под купол. Ты ведь знаешь, Хельга усыновила меня.
– Да, знаю. Но если ты был в Пустоши, то как ей это удалось?
– Хельге подвластно многое. Заприметила меня в сиротском приюте еще до того, как я попал к Нэн. Потом наводила справки. Ей ничего не мешает покидать город, чтобы решать насущные проблемы. Как и мне. Теперь.
Я посмотрела на Эбена с непониманием, но тот пожал плечами. Выбор в пользу помощи Пустоши не был его первой поездкой за пределы города.
– В пятнадцать я попал в новое подразделение наряду с другими мальчишками моего возраста. До этого мы все учились в общий классах. Там же я познакомился с Адамом. Ты знаешь об этом. Как только меня отобрали для защиты Андариона, сразу ввели чип. Это маленькое устройство…
– Знаю, – перебила я, – В голове. Оно связывает тебя с волком.
– Верно, – невесело улыбнулся парень, постучав по спинке стула, – После этого Хельга решила, что теперь я точно никуда не сбегу и дозволяла покидать город. Она знала, что я скучаю по родным краям, хоть и воспитывала в соответствии с правилами Андариона. Я старался быть образцовым сыном ради этих дней в Пустоши, ведь там меня ждала ты.
– Мы встречались?
Эбен потянулся к шее и выправил из-за футболки серебряную нитку с крохотным кулоном. Обычная капля металла, размером с рисовое зернышко, висело на крохотной петле.
– Помнишь эту вещицу?
Лекарь расстегнул замок и вложил цепочку мне в руки. Удивительно, но я узнала ее сразу и вспомнила свой первый дом. Мы жили там с родителями. Без подробностей, только детали, которые вряд ли запомнит взрослый, но всегда увидит ребенок. Белые стены и все изборождены дырками от пуль. Мой мир утонул в войне, но воспоминания казались светлыми.
– Я нашла этот кусок в стене дома после обстрелов.
– Да, – улыбнулся Эбен, – А петлю ты припаяла сама. Ты помнишь, что случилось в тот день, когда ты подарила ее мне?
– Нет, Эбен, я не помню тех событий. Совсем.
Наверняка он рассчитывал на другой ответ. Радость на лице сменилась досадой, а голос прозвучал сдавленно.
– Может я сентиментален, но я запомнил. В тот день мы впервые поцеловались. Тебе было семнадцать. Наши новые, взрослые отношения только зарождались. Помню, ты даже дала клятву, что будешь ждать меня. И ты ждала. Год за годом. Каждая наша встреча была настоящим раем. Мы были близки во всех смыслах – духовно, физически…
– Ого, – выдохнула я, почувствовав, как щеки загорелись огнем, – Так значит в клинике все случилось…
– Нет, не впервые, – подтверждает парень, – Наши отношения были серьезными, настоящими. Мы даже разработали план, чтобы и дальше оставаться вместе. Хотели пройти распределение и получить совершенно невозможное в рамках Андариона, разрешение на союз.
– Разве можно сломать систему? Я слышала, что распределение неподкупно и абсолютно случайно?
Эбен протянул руку и коснулся моей ладони.
– Да, но ты ведь гений программирования.
– Ах да, точно, – я закусила губу, задумавшись на тем, как много я утратила. Ничего не помню. Даже сейчас, когда Эбен эмоционально обрисовывал события, – В таком случае, почему ты ничего не сделали? Или сделали?
Эбен показал мне абсолютно чистое запястье.
– Война все усложнила. Нарастали волнения в Пустоши. Многим пришлось делать выбор, включая тебя. Мы сильно повздорили.
– А причина?
– Эмбер, я говорил, что не все могу рассказывать о прошлом. Не хочу портить тебе жизнь. Если в общих чертах – ты выбрала опасную дорогу, и я не смог смирится, страшно переживал, осуждал. Но все мои просьбы одуматься вызывали только гнев.
– Я шла против системы…
Это был не вопрос. А Эбен не давал ответа. Он говорил только о нас, как и обещал.
– Сейчас я жалею о случившемся. Мы два года потеряли, притворяясь чужими. Почти не говорили друг с другом, вот как сейчас, когда ты выбрала Адама, – парень поморщился, вспоминая военного, – Жизнь ломает нас, Эмбер. И я совру, если скажу, что смирился с тем, что потерял тебя.
– Эбен, сейчас уже ни к чему…
– Для тебя ни к чему, – возразил лекарь, – Но мне сложно забыть. Ты была моей. Всегда. Даже когда забыла…
Я ничего не ответила и заранее одернула руку из мягкой ладони парня. Лучше не давать надежд, пусть сердце сейчас и билось, как сумасшедшее. Я никогда не стану играть на две стороны. Не хочу обманывать Адама.
– Больше нет. Прошлого не вернуть…
Парень устало потер переносицу и шумно выдохнул. Он поднял ко мне тяжелый, полный интереса и в то же время тоски, взгляд.
– Знаешь, если бы ты дала мне повод прямо сейчас, я бы не допустил второй ошибки. Я бы не потерял тебя.
– Третьей, – поправила я, – Ты терял меня дважды.
Эбен усмехнулся, подавив в себе горечь и разочарование. Он не сводил с меня взгляда. Знаю, он надеялся. А у меня ничего не осталось. Только тень от прошлой жизни, которую я даже не помнила…
– Ты права, – сухо процедил юноша, поднимаясь со стула, – Теперь ты знаешь, кто я, знаешь почему был рядом и давал наставления. И, если теперь мы друзья, то прими мой дружеский совет – не копайся в прошлом. Это не принесет ничего, кроме проблем.
– Ты нашел меня в снегу у ворот. Договорился с Деметрой и представил одной из сестер Дома Мира. Ты спас меня от верной смерти. Спрятал, да?
Эбен поднялся со стула, подошел к столу и наполнил стакан водой. Он ничего не говорил, но все стало понятно.
– Чувствую себя ничтожеством. Вместо благодарности, я бросила тебя.
– Прекрати. Ты же ничего не знала, – перебил парень, – Может стоило рассказать все сразу, но когда я понял, что ты ничего не помнишь, решил – так будет лучше.
– Я хочу вернутся в Витрум.
– Завтра, – настойчиво отвечает Эбен, – На закате. Но если хочешь, я свяжусь с Адамом и мы…
– Думаешь я сказала ему о том, что направляюсь в Диалон? – обернулась я, – Он был против. Адам не знает, что я здесь.
– И правильно. Путь к Диалону лежит через пустыню. За скалами километрах в двадцати проходит граница. Армия восставших не прекращают бои. Тебе нельзя здесь быть.
– Откуда пришли те, кто воюют? С кем вообще воюет Пустошь?
Эбен нахмурился и сделал пару глотков воды.
– Из темных лесов. Только там они могут укрываться в жаркие дни. Иначе не выжить. А с кем воюют? Пустошь обеспечивает город, а город Станции. Если одно из звеньев выпадет, падет вся система Андарион. Но чем ниже звено пирамиды, тем тяжелее условия.
– Пустошь восстала?
– Давно, – парень прищурился и посмотрел на меня с подозрением, – И не впервые. Эмбер, тебе лучше отдохнуть с дороги. Я заступаю на смену в ночь и не стану тревожить тебя. Можешь принять душ, переодеться и поесть.
– Гражданская война значит? – Спросила я, поднявшись со стула, – Я хочу пойти с тобой. Раз уж я здесь, то хотя бы помогу раненым на поле боя.
Эбен посмотрел на меня как на безумную. Он поднял руку и возразил.
– Исключено. Там можно погибнуть. Ты должна думать о себе и вернуться к Адаму. И если станешь возражать, я сделаю все, чтобы сообщить ему о твоем местоположении прямо сейчас.
Убедительно. Это сработало, и я не стала перечить Эбену. Парень настоял, чтобы я отдохнула, а сам на время покинул бокс. Бессонницей я не мучилась. Уснула быстро, а проснулась, когда загорелся голубой свет. Снаружи послышался шум, грохот, дверь открылась.
– Что там происходит? – приподнялась я. Эбен включил освещение.
– Не вставай, – затормозил лекарь, – Вот еще одеяло, укройся. Сейчас отключат тепло. Это ненадолго, но температура сильно упадет. Перезагружают систему.
Я потянулась за одеялом, забыв о том, что сняла перчатки. Эбен заметил красные борозды на ладонях, но в ответ только хмыкнул.
– Это графин с водой, – поспешила оправдаться я, – Все случилось в Витруме, а не на дороге.
– Ты не можешь не ранить себя? – лекарь присел на край кровати. Я машинально придвинулась ближе к стене, избегая близости.
– Наверное у меня дар влипать в неприятности, – прошептала я, – Постоянно что-то случается.
Удар. Стены дрогнули и свет погас. Вновь загорелась голубая подсветка по периметру потолка. Я выдохнула.
– Не спокойно тут.
– Диалон.
Эбен улыбнулся и позволил себе погладить меня по волосам. Очень заботливо. Так делают родители. И этот взгляд… Я помню его.
– Такого давненько не было. Жаркая ночь. Постарайся не выходить.
– А как же госпиталь? Тут ведь тонкий тент.
– Не совсем так, – поправил меня Эбен, – Тент противопожарный, а цепь над ним отразит большое количество взрывов. Удивительно прочный сплав, особенно, когда натянут как струна. Беспокоится не о чем. По крайней мере такие взрывы нам не грозят. Повстанцам не попасть по нам напрямую. Они метятся из-за скал.
– Значит, несмотря на происходящее, ты отправляешься на поле боя?
Эбен кивнул, я закусила губу, почувствовав тревогу за него. Даже выйти за пределы бокса выглядело опасной затеей, а он отправится в самое пекло!
– Но, Эбен? Вдруг что-то случится? С тобой…
– За меня не волнуйся, – успокаивал Эбен, – Я темный волк, помнишь?
– С быстрой регенерацией, – пробубнила себе под нос, – Конечно помню. Но хотелось бы, чтобы ты оставался в городе, под куполом. Зачем тебе Пустошь?
Эбен поморщился, будто я сказала глупость.
– Ты пытаешься удержать меня, Эмбер? Зачем это?
– Сама не знаю, – я опустила голову и присела рядом, свесив ноги с кровати, – Не надо было говорить.
Эбен посмотрел мне в глаза, затем взял за руки и внимательно рассмотрел ладони. Он вновь стал доктором. Главное не говорить о нас. Сейчас напряжение возросло.
– Я принес пирог с вишней, – процедил парень, – Лежит в свертке на столе. Вода есть. Не выходи.
Как и обещал, Эбен покинул меня спустя пол часа. Он дал ценные указания и почти все были как одно – не выходи.
Все мужчины, которых я встречаю, хотят запереть меня. А я не могу оставаться на месте. Всегда находятся причины уйти. Сначала мальчик Томас, которому я должна доставить лекарства, теперь Хана.
Взрывы продолжились. Я решила выйти, чтобы понять обстановку. За дверьми бокса оказалось светло. Этот свет исходил снаружи, за тканевым тентом временного госпиталя. Это огонь и что-то полыхало сильно. Пахло гарью, но вокруг не было никакой паники.
Медицинский персонал, в основном женщины, отводили раненных пациентов в укрытие.
Оказалось, за боксами располагается металлическая дверь, ведущая в темную пещеру прямо в скале. Внутри холодно и пахнет сыростью. Но безопасно.
– Кто ты? – обратилась ко мне пожилая женщина лекарь. Она осмотрела меня, как врага, с ног до головы и только потом заметила запястье, – Жена командира? Ты пациентка?
– Она с Эбеном, – задорно ответила молодая девушка. Она помогала идти пареньку-солдату со сломанной ногой, – Ты потерялась?
– Нет, я хочу помочь.
– Тут и без тебя работы хватает, – пробубнила седовласая лекарь, поправляя белую шапочку, – Иди в бункер и сиди там.
– Вам лучше вернуться, – улыбнулась молодая сестра, выходя из пещеры, – Здесь не безопасно.
– Я вернусь, конечно.
Не сказать, чтобы кто-то был рад помощи. Вероятно, мой статус супруги Адама пугал людей. Даже злил. Я снова попала в касту особенных персон, только уже не Андариона, а пустыни.
И все же работа нашлась сама собой. Прогремел еще один взрыв. Часть конструкции внешней сетки со скрипом оборвалась и повисла прям на тенте. Это напугало лекарей и все зашевелились охотнее. Теперь седовласая бабушка потребовала, чтобы я помогла вывезти лежачих. И я подключилась к процессу.
Мы закрепляли лежачих пациентов ремнями и катили по двое сначала из палат, а затем в бункер. Одна из лекарей присоединилась к нам почти под конец. Она выглядела плохо. Уставшая, вся в пыли пустыни и с ссадиной на лице. Темные длинные волосы убраны в косу, а на голове белая повязка. Лекарю на вид около сорока. Полные губы, длинный острый нос с горбинкой и темные как ночь глаза. Но мое внимание больше привлек блестящий жетон с волком на груди.
– Бри Ронс?
– Да? – Удивленно вскинула брови женщина. Мы перестегивали ремни на тяжело раненном солдате. Парень без сознания. В данном случае так лучше для него.
– Здорово, что мы увиделись. Я Эмбер. Искала вас сегодня, чтобы передать посылку от вашей матери.
– Ох, минуту, – растерялась женщина, снимая с себя повязку. Я заметила, как на ее лбу проступил пот, – Кто вы? Мне сказали, что меня искала приезжая, но не думала, что понадоблюсь женам военных командиров.
– Какая разница чья я супруга? – Выдохнула я раздраженно, – Ваша мама, Ханна, сейчас там, у сканеров. Она приехала со мной на обозе.
Резкий удар. Он пришелся прямо в землю. Да такой сильный, что мы обе припали к земле. По сетке над госпиталем рассыпался дождь из каменной крошки.
– Черт…, – сдавленно ругнулась Бри, – Я ведь сейчас даже выбраться отсюда не смогу.
– Почему?
– Выход в экстренной ситуации не допустим. Система сканирования не выпустит меня.
Я встала с колен, отряхивая юбку. Бри за короткое время успела перетянуть и закрепить пару ремней, проверив, что с парнем все в порядке. Она толкнула каталку вперед. Я подхватила за ручку рядом.
– Здесь есть еще один выход, – мы переглянулись, – Я помогу.
– Вы не обязаны.
– Я не могу сидеть в боксе, пока Хане угрожает опасность.
– Ты не должна была и раненым помогать, жена командира, – Бри обтерла лицо краем халата, когда мы завезли раненного в пещеру. Ее мучили сомнения. А еще пристальные взгляды некоторых коллег, которым было любопытно, о чем мы говорим.
– Эмбер, выходите. Я последую за вами. Только осторожно.