Меня так и подмывало достать из кармана телефон и начать фотографировать все подряд, но я его подавила. Либби же, напротив, не стала отказывать себе в удовольствии.
– Мадемуазель! – проговорил Ксандр, шагнув в сторону и загородив спиной один из видов, которые Либби хотела запечатлеть. – Могу я спросить: как вы относитесь к «американским горкам»?
Либби изумленно выкатила глаза – казалось, они вот-вот выскочат из глазниц.
– А что, тут еще и «американские горки» есть?
Ксандр широко улыбнулся.
– Не совсем так. – А в следующий миг «младшенький» отпрыск семейства Хоторнов, в котором было по меньшей мере шесть футов и три дюйма роста[2], уже тащил мою сестру к дальней стене холла.
А я все никак не могла взять в толк, что тут происходит. Как такое может быть, что на вопрос, есть ли в доме «американские горки», человек отвечает – «не совсем так»? Грэйсон усмехнулся. Я поймала на себе его взгляд и сощурилась.
– Что?
– Да ничего, – отозвался он, но приподнятые уголки губ свидетельствовали об обратном. – У вас просто… очень выразительное лицо.
А вот и неправда. Либби часто говорила мне, что выражение моего лица крайне сложно прочесть. Во многом именно благодаря своей невозмутимости я вот уже несколько месяцев выигрывала у Гарри право накормить его завтраком. Так что ни о какой выразительности не могло быть и речи.
Да и вообще, лицо у меня самое что ни на есть обычное.
– Хочу принести извинения за Ксандра, – продолжал Грэйсон. – Такие старомодные привычки, как «подумать, прежде чем сказать» или «хотя бы три секунды постоять спокойно», претят его натуре. – Он опустил взгляд. – Но даже в худшие из дней с ним все равно никто из нас не сравнится.
– Мисс Ортега упомянула, что всего вас четверо, – выпалила я, не сдержавшись. Мне не терпелось побольше разузнать об этой семье. О нем. – Четверо внуков, – уточнила я.
– У меня есть три брата, – поведал Грэйсон. – Все от одной матери, но от разных отцов. У Зары, нашей тети, детей нет. – Он посмотрел поверх меня куда-то вдаль. – Кстати, если уж говорить о родственниках, то сочту за должное извиниться еще раз – заранее.
– Грэй, золотце! – К нам подбежала женщина. Как только ее пышная одежда, взметнувшаяся от суетливого бега, опала и распрямилась, я тут же попыталась определить на вид, сколько же ей лет. Старше тридцати, но младше пятидесяти. Точнее и не скажешь. – Нас уже все ждут в Большой зале! Точнее, все там вот-вот соберутся! – сообщила она Грэйсону. – А где твой брат?
– Уточни, какой именно, мама.
Женщина закатила глаза.
– Нечего мамкать мне тут, Грэйсон Хоторн! – Она повернулась ко мне. – Вы, наверное, думаете, что он так и родился в костюме, – сказала она с видом человека, готового раскрыть страшный секрет, – но Грэй в детстве был тем еще маленьким нудистом. Свободолюбивая душа, что с нее взять! Мы лет до четырех никак не могли его приучить носить одежду. Но, честно говоря, я не особо и старалась. – Она примолкла и обвела меня внимательным взглядом, даже не пытаясь маскировать свой интерес. – А вы, должно быть, Эйва.
– Эйвери, – поправил ее Грэйсон. Даже если его и смутило упоминание матери о нудистском детстве, он и виду не подал. – Ее зовут Эйвери, мама.
Женщина вздохнула, но ее лицо тут же озарила улыбка, словно она просто не в силах была смотреть на собственного сына и не возноситься на седьмое небо от счастья из-за того, что он рядом.
– Я всегда клялась, что мои дети будут звать меня по имени, – призналась она. – Что буду воспитывать их как равных. Но, справедливости ради, я всегда себя представляла мамой девочек. Но четверо сыновей спустя… – она с несравненной элегантностью пожала плечами.
С объективной точки зрения матушка Грэйсона вела себя, пожалуй, чересчур вызывающе. Но с субъективной – ее энтузиазм заражал.
– Дорогуша, вы не будете возражать, если я спрошу, когда у вас день рождения?
Этот вопрос застал меня врасплох. Рот у меня был. Функционировал он исправно. Но я не поспевала за собеседницей и не успела и слова проронить, как та уже коснулась моей щеки.
– Скорпион? Или Козерог? Ну явно же не Рыбы…
– Мама, – одернул ее Грэйсон, а потом поспешно исправился: – Скай.
И только спустя пару мгновений я поняла, что это, видимо, и есть ее имя, и Грэйсон произнес его в шутку, чтобы прервать этот астрологический допрос.
– Грэйсон – славный мальчик, – заверила меня Скай. – Даже слишком. – Она подмигнула мне. – Ладно, успеем еще поболтать!
– Не уверена, что в планах мисс Грэмбс – остаться тут надолго. Возможно, придется обойтись и без бесед у камина и раскладывания карт Таро. – К разговору присоединилась вторая дама – ровесница Скай, а может, чуть старше. И если мать Грэйсона отличалась чрезмерной болтливостью и пышностью наряда, то незнакомка была одета в строгую юбку-карандаш и жемчуга.
– Я – Зара Хоторн-Каллигарис, – представилась она, скользнув по мне взглядом – не менее суровым, чем ее лицо. – Если вас не затруднит, расскажите, откуда вы знаете моего отца?
В сводчатом холле повисла напряженная тишина. Я сглотнула.
– Мы не были знакомы.
Я снова почувствовала на себе взгляд Грэйсона. Спустя мгновение, показавшееся мне целой вечностью, Зара натянуто мне улыбнулась.
– Что ж, очень признательны вам за визит. Последние недели выдались непростыми – уверена, вы понимаете, о чем я.
А все потому, что мы никак не могли с вами связаться, – мысленно закончила я за нее.
– Зара? – окликнул ее мужчина с черными блестящими волосами, зачесанными назад, и положил руку ей на талию. – Мистер Ортега хочет с тобой переговорить.
Незнакомец – я решила, что это муж Зары, – не удостоил меня даже взглядом.
Зато Скай сполна компенсировала его безразличие – причем не раз.
– Моя сестрица перебрасывается с людьми парочкой слов. А я затеваю разговоры, – пояснила она. – Чудесные разговоры! Честно говоря, так и получилось, что я стала матерью четверых сыновей. А все благодаря волшебным, приватным разговорам с четырьмя замечательными мужчинами…
– Готов тебе заплатить, чтобы ты избавила нас от подробностей, – сказал Грэйсон, поморщившись, точно от боли.
Скай потрепала сынишку за щечку.
– Взятки. Угрозы. Откупы. Все же Хоторнову натуру не скрыть, даже если бы ты, золотце мое, попытался. – Она многозначительно мне улыбнулась. – Недаром мы его называем престолонаследником.
Когда она произнесла это слово – престолонаследник, – в ее тоне – да и во взгляде Грэйсона – что-то разительно переменилось, наведя меня на мысль о том, что я страшно недооценила масштабы нетерпения, с каким Хоторны дожидаются чтения завещания.
Они ведь тоже не знают, о чем в нем говорится. Мне вдруг показалось, что я ступила на арену, не имея ни малейшего представления о правилах игры.
– А не пройти ли нам в Большую залу? – спросила Скай, обхватив руками наши с Грэйсоном плечи.