– Первый скон – он, так сказать, тренировочный, – заявил Ксандр и запихнул в рот целую булочку, а вторую протянул мне. Проглотив угощение, он продолжил лекцию: – И только к третьей, нет, даже к четвертой порции начинаешь хоть что-то понимать в сконоедении.
– Сконоедении? – невозмутимо переспросила я.
– Вам присущ скепсис, – подметил Ксандр. – В этих стенах он сослужит вам добрую службу, но если на свете вообще существуют универсальные истины, то главная в том, что умение отличить плохой скон от отменного – это тонкое искусство, и его нельзя освоить за день.
Краем глаза я заметила Орена и задумалась, как долго он идет по нашему следу.
– А почему мы с вами стоим и болтаем о булочках? – спросила я у Ксандра. Орен не раз подчеркивал, что братья Хоторн и пальцем меня не тронут, но это еще ничего не значит! Почему Ксандр не стремится подпортить мне жизнь? Разве не этого от него стоит ожидать? – Вы же меня ненавидеть должны.
– Так и есть, – подтвердил Ксандр, уплетая за милую душу третью булочку. – Обратите внимание: черничные сконы я забрал себе, а вам достались… – его передернуло, – лимонные! Вот они, истинные глубины моей ненависти к вам, вот они, мои принципы!
– Я не шучу, между прочим, – сказала я. У меня было такое чувство, будто я попала в Страну чудес – точнее сказать, проваливаюсь раз за разом в кроличью нору, и падениям моим нет конца.
Ловушка за ловушкой, прозвучал в голове голос Джеймсона. Загадка за загадкой.
– А с какой мне стати вас ненавидеть, Эйвери? – наконец спросил Ксандр. Никогда еще я не улавливала в его голосе столько эмоций. – Это ведь не ваших рук дело.
А Тобиаса Хоторна.
– Может, вы невинны, – пожав плечами, продолжал он. – А может, вы – злостная мошенница, и Грэй прав в своих подозрениях, но как бы там ни было – будь вы даже сто раз уверены в том, что перехитрили нашего деда, на самом деле это он вас обвел вокруг пальца, и никак иначе.
Мне вспомнилось письмо, оставленное Тобиасом Хоторном, – всего два слова, никаких объяснений.
– А ваш дедушка был не так уж прост, – сказала я Ксандру.
Он взял четвертый скон.
– Согласен. Этот скон я посвящаю ему, – объявил он и запихнул булочку в рот. – Показать вам ваши комнаты?
Тут явно что-то не так. Ксандр Хоторн куда хитрее, чем кажется. Это только маска.
– Лучше объясните на словах, как туда дойти, – попросила я.
– Видите ли… – младший из братьев Хоторн поморщился. – Дело в том, что в Доме Хоторнов сложновато ориентироваться. Если угодно, представьте себе лабиринт, по которому ходит малыш с криками «Где же Уолдо?»[4], только в роли Уолдо – ваши комнаты.
Я попыталась перевести эту нелепую аналогию на человеческий язык.
– То есть расположение комнат в Доме Хоторнов обычным не назовешь?
Ксандр расправился с пятой и последней булочкой.
– Вам говорили, что вы удивительно красноречивы?
– Дом Хоторнов – самый крупный частный особняк в Техасе, – пояснил Ксандр, пока мы поднимались по лестнице. – Могу вам назвать его площадь в квадратных футах, но цифры все равно будут примерными. Главное, что делает Дом Хоторнов непохожим на остальные уродливые подобия гигантских дворцов, – это даже не его размеры, а природа. Мой дедушка каждый год пристраивал к поместью комнату или целое крыло. Представьте для наглядности, что работы Маурица Эшера скрестили с лучшими полотнами Леонардо да Винчи, и их чадо…
– Стоп, – перебила его я. – У нас новое правило: отныне вы больше не пользуетесь метафорами деторождения, описывая этот дом и его обитателей – включая себя!
Ксандр драматично прижал руку к груди.
– Как жестоко!
Я пожала плечами.
– Мой дом – мои правила.
Он уставился на меня. Я и сама удивилась, как такие слова вообще могли сорваться у меня с языка, но рядом с Ксандром Хоторном меня не оставляло чувство, будто извиняться за собственное существование вовсе ни к чему.
– Что, рановато для таких заявлений? – спросила я.
– Я – Хоторн, – произнес он и окинул меня полным достоинства взглядом. – И потому считаю, что оскорбительные заявления всегда к месту. – Он вернулся к роли экскурсовода. – Так вот, как я и говорил, восточное крыло на самом деле северо-восточное, и находится оно на втором этаже. Если потеряетесь, ищите вот этого старика, – он кивнул на портрет, висевший на стене. – В последние месяцы своей жизни он перебрался сюда.
Я уже видела фотографии Тобиаса Хоторна в Сети, но от этого портрета невозможно было отвести взгляд. Серебристые волосы, уставшее лицо с задубевшей кожей. Глаза почти как у Грэйсона, черты – как у Джеймсона, подбородок точь-в-точь как у Нэша. А не наблюдай я Ксандра в движении, я бы ни за что не заметила сходства между стариком и младшим внуком, но оно неуловимо присутствовало в его очертаниях – не в форме глаз, губ или носа, а словно бы во всем разом.
– Ни разу его не встречала, – призналась я и посмотрела на Ксандра. – Я бы его точно запомнила.
– Точно? – переспросил он.
Я снова уставилась на портрет. Встречалась ли я с миллиардером? Может, наши пути и впрямь пересеклись, пускай на мгновенье? Но память ответов не подбрасывала, в ней только всплывала снова и снова одна и та же фраза. Прости меня.