Вероника почти не помнила обратную дорогу. Промзона пронеслась мимо расплывчатым пятном. В автобусе, благо они еще ходили, у нее разболелась голова и накрыл резкий упадок сил. Выйдя на своей остановке, Вероника с трудом могла передвигать ноги. Домой она приплелась еле живая и села прямо на пол в прихожей.
Странно, но поначалу к ней никто не вышел. Вероника достала телефон и посмотрела на экран. Прошло всего два с половиной часа, а казалось – что целая вечность. Может, в больнице время идет, как ему угодно? Не зря же кто-то нарисовал в альбоме часы с покореженными стрелками.
Наконец в прихожую выглянул отец.
– Загулялась?.. Ты чего?
– Ничего. Устала.
Отец пристально посмотрел на нее. Куртка и джинсы грязные, на щеке царапины – поранилась, когда упала. Выражение лица отсутствующее, взгляд затуманенный.
– Ты пила? – неуверенно спросил отец.
– Нет.
– Тебя… кто-то обидел?
Вероника подумала о Юре и с усилием покачала головой. Обидел – мягко сказано. Скорее, практически убил. Но отец спрашивал не об этом. Расскажи она ему, тот скажет: обычный розыгрыш, да и вообще сама виновата – поперлась на ночь к черту на рога, в заброшенное здание.
– Мне стало нехорошо. Я упала по дороге.
– Что с тобой?
– Голова болит… Сил нет.
Отец помог ей подняться и снять верхнюю одежду. Вероника, с трудом держась на ногах, побрела в ванную. Отец настоял, чтобы она не закрывала дверь, и попросил Лару последить. Потом ей дали какую-то таблетку и уложили в постель.
Веронику пытались тревожить кошмары, но уют и тепло родной кровати оказались сильнее. Лишь через девять часов более или менее спокойного сна перед ней появилась игровая комната.
У кукольной крепости стояла женщина с рыжей звериной мордой вместо человеческого лица, из-под белого халата высовывался тигриный хвост. Она принялась расшвыривать игрушки и стулья. Маленькие девочки жались у стен. В приоткрытую дверь просунулась длинная серая рука.
Вероника вздрогнула и села на кровати, часто дыша.
Она дома. Все хорошо.
Голова побаливала. На часах – начало десятого. Будильник Вероника, конечно, не поставила, но почему ее никто не разбудил?
Ноги были ватными. Вероника хорошо поспала, однако сил почти не прибавилось. Она кое-как притащилась на кухню и налила воды. Чтобы ее выпить, пришлось сесть – перед глазами все плыло, руки дрожали от слабости.
– Проснулась? – В кухню вошла Лара. – Как себя чувствуешь?
Особого беспокойства в ее голосе не слышалось, но Вероника все равно была приятно удивлена. Видимо, отец вчера порядком встревожился.
– Голова немного болит.
– Я оставила на твоем столе таблетки, да и стакан воды, кстати. Если не пройдет через пару часов, выпей.
– Не увидела… Ладно. Спасибо.
– Я позвонила в школу и сказала, что ты не придешь.
Вероника с облегчением поставила пустой стакан на стол. По крайней мере, не придется идти на уроки. Она не чувствовала сил ни учиться, ни думать о том, что ее ждет. В духе Катьки было растрепать о «приколе» всем и каждому. А Юра наверняка подробно передал содержание их разговоров, поэтому можно ждать неприятностей похлеще, чем обидные насмешки.
Что касается самого Юры… Внутри как будто появилась кровоточащая рана. Вероника до сих пор не до конца поверила, что он так поступил. Юра не просто разыграл ее по указке Катьки. Расчетливо подошел, втерся в доверие, а потом увел и бросил в опасности. Если бы она не смогла выбраться – как это вообще ей удалось? – то наверняка просидела бы в заброшенной больнице до утра. Или…
Вероника содрогнулась. Утром ее бы тоже никто не стал там искать. Понимали ли Катька и Юра, что творят? Скорее всего. И от этого было еще больнее и страшнее.
Вернувшись в комнату, Вероника проверила телефон. Никаких сообщений. Наверное, Катька думала, что она так и сидит в больнице. Ну и хорошо.
За вынужденным прогулом последовали длинные выходные, случившиеся из-за каких-то технических работ в школе. Вероника не получала никаких звонков и сообщений, отдыхая душой без Катькиных заданий. Она допоздна валялась в постели и читала книги. Лара, против обыкновения, не заваливала ее хозяйственными делами и почти ни к чему не придиралась. Может, потому, что видок у Вероники после ночных приключений был еще тот – болезненно-бледная, слабая, с трясущимися руками. Она плохо спала, видела кошмары, перед глазами периодически пробегали темные точки и линии. Один раз, когда голова болела особенно сильно, Вероника четко увидела сгусток серой слизи, ползущий по стене, а потом моргнула – и непонятная мерзкая штуковина исчезла. В другой раз она услышала скрип двери и голос Юры. И вспомнила эти хлопки уродливых лап по полу. Их Вероника, по счастью, не услышала, но воспоминание заставило ее содрогнуться. Хлопки так походили на тот звук из подвала.
Для Вероники было очевидно: это все из-за стресса, поэтому жаловаться бессмысленно, все равно она никому не могла рассказать о произошедшем. «Само пройдет, забудется», – думала она. И была вдвойне рада этому решению, когда позвонил Даниэль.
– Привет, Вероника. Как твои дела?
– Привет! – Вероника так обрадовалась его звонку, что головная боль поутихла. – Хорошо.
– Ты больна?
«Ясновидящий он, что ли?» – подумала Вероника, и Даниэль тут же невольно подтвердил ее мысль:
– У тебя странный голос.
– Да нет, все в порядке.
– Ну ладно. – Судя по всему, Даниэль не слишком ей поверил. – Я с хорошими новостями. Для тебя есть жилье.
– Правда? – Вероника не поверила своим ушам. – Ты серьезно?
– Абсолютно серьезно. Комната в двухкомнатной квартире, но во второй комнате сейчас никто не живет, поэтому ты будешь одна. Вся необходимая мебель и техника есть. Улица Парковая, так что и от школы недалеко.
Это скудное описание прозвучало просто фантастически – словно Даниэль описывал параллельный мир, попасть в который могли лишь немногие избранные. Вероника выдохнула:
– Отлично!
– Осталось только, чтобы ты посмотрела, подходит ли тебе этот вариант. Если все устроит, о цене договоримся, она будет небольшой.
– А когда можно посмотреть?
– У меня есть время завтра вечером. Поговори с отцом, сможет ли он прийти.
– С отцом? – Вероника растерялась. – Может, я лучше сначала сама…
Даниэль мягко оборвал ее:
– Он должен быть в курсе с самого начала. Поверь. Ему точно не понравится, если ты поставишь его перед фактом. Ну и нет ничего хорошего в том, чтобы идти с малознакомым человеком в пустую квартиру. Это твоему отцу тоже не понравится.
Звук закрывающейся двери и голос Юры заскрипели в ушах и медленно растворились.
– Поняла, – пробормотала Вероника. – Хорошо, я поговорю с ним сегодня и позвоню.
– Буду ждать. До связи.
Радостное волнение заставило забыть о головной боли и придало сил. Вероника стала ходить по комнате, размышляя, как лучше подступиться к непростому разговору. Она была уверена: отец и сам не прочь куда-нибудь ее сплавить, а уж Лара тем более. Но говорить об этом в лоб, конечно, нельзя.
До возвращения отца с работы оставалось много времени. Не зная, чем себя занять, Вероника принялась за уборку. Окончательно навела порядок на лоджии, вымыла посуду, вычистила плиту, стол и кухонный шкаф. Перед глазами время от времени плыли темные полосы, в ушах шумело, но стоило вспомнить о комнате Даниэля, и становилось получше. Правда, один раз все же пришлось присесть – сильно закружилась голова. Вероника опустилась на табуретку и незаметно для себя просидела четверть часа.
В таком состоянии ее застала Лара.
– Ты вся в пыли, – поморщилась она. – Хватит тут шарить, сходила бы в душ.
Вероника не стала напоминать о том, что занималась уборкой, а не «шарила». Спор с Ларой точно не увеличит шансы съехать.
Струи горячей воды приятно ударили по телу. Вероника отступила, подстраиваясь под них, и почувствовала легкую боль в правой ноге. Посмотрела вниз. На щиколотке был заметный красный след.
Выключив воду, Вероника подождала, пока действие горячей воды сойдет на нет. Кожа подсохла и побелела – вся, кроме щиколотки. Вокруг нее тянулся пугающий отпечаток.
Веронику затошнило. Она понадеялась, что след исчезнет как можно скорее и перестанет напоминать об испытанном ужасе.
Поначалу отец и слышать ничего не хотел.
– Ты не можешь жить одна, тебе всего шестнадцать.
– Могу. Я ведь все умею. Папа, ты всегда говоришь о самостоятельности, а когда…
– Самостоятельность – это одно, а переезд – совсем другое. Да и откуда я деньги возьму?
– Это же немного!
– Сколько – немного? А что ты будешь есть? И что это вообще за Даниэль такой?
Одни и те же аргументы ходили по кругу уже полчаса и наконец разбились об этот вопрос.
– Он священник.
– Священник? – вытаращился отец.
– Совсем молодой, – попыталась объяснить Вероника и тут же поняла, что этого говорить не стоило. – Да ничего такого, нас просто случайно познакомили… Он сказал, что есть комната…
Веронике не хотелось поднимать историю с кошельком, и, по сути, ее слова даже не были ложью – их с Даниэлем действительно случайно познакомили. Только не люди, а обстоятельства, но это уже нюансы.
Помощь неожиданно подоспела в лице Лары, которая краем уха слышала их разговор.
– Да посмотри ты на эту комнату, чтобы она успокоилась, – посоветовала она. – Даже интересно, кто это вздумал сдавать дешевое жилье. Либо дешево – это на какую-нибудь тысячу дешевле рынка, либо «комната» – это какая-нибудь гадкая кладовка.
Отец было забормотал, что лично его жилищный рынок никак не касается. Лара добавила:
– Заодно посмотрим, что за священник возомнил себя арендодателем.
Веронике совсем не понравилась эта фраза, однако именно после нее отец сдался:
– Ладно, уговорили. Сегодня?
– Мы говорили о завтра, – быстро сказала Вероника, – но я позвоню и спрошу, можно ли сегодня.
Она слушала гудки с замиранием сердца. К счастью, Даниэль ответил и сказал, что найдет время.
Лара тоже захотела пойти, поэтому на Парковую улицу отправились втроем. Вероника была сама не своя от волнения. Может, все-таки получится? Как было бы здорово жить одной, не боясь лишний раз столкнуться с Ларой, самой планировать свое время…
Неожиданно внутри похолодело: рядом зашевелились длинные темные руки. Вероника резко обернулась. Это были просто тени деревьев, покачивающихся от ветра. Посмотрев на них, Вероника сама едва не закачалась.
– Ты чего? – заметил отец. – Опять голова кружится?
– Да нет. Ветки зашуршали, и я подумала, там собака или еще кто.
Вероника постаралась ответить как можно равнодушнее. Болезненное состояние уменьшало ее шансы на переезд вполовину, если не больше. Хотя голова и правда кружилась. На улице это было слабо заметно – почти все вокруг двигалось, сразу и не поймешь, это шутит шутки организм или глаза видят все, как есть.
«Надо как следует выспаться», – подумала Вероника. Но сначала комната.
Нужный дом находился в десяти минутах ходьбы от школы и в пяти от парка. Даниэль уже ждал их у единственного подъезда. Он был одет в черную сутану, и Вероника почувствовала укол совести: можно сказать, оторвала его от работы.
По удивленным лицам отца и Лары сразу стало понятно – они представляли Даниэля совсем не таким. Он спокойно представился, пожал руку сначала отцу, потом Ларе, и повел их в подъезд. Дом был пятиэтажным, без лифта.
– Сколько вам лет, Даниэль? – спросила Лара, поднимаясь по лестнице.
– Двадцать четыре.
Вероника украдкой улыбнулась. Это был один из тех вопросов, на которые Даниэль привык отвечать ежедневно.
– Вы так молоды.
– Со всеми случается.
– Ну, не со всеми, – пробормотал отец, покосившись на его сутану. – Это твоя квартира?
Даниэль остановился на третьем этаже у темно-коричневой металлической двери и достал ключи.
– Не совсем. Это квартира моего брата, но он здесь почти не появляется, и у меня есть право распоряжаться ей по своему усмотрению. Соответствующие документы имеются, если комната вас устроит, я все покажу. Брат, конечно, в курсе, что я предложил комнату Веронике. Он не против.
Даниэль распахнул дверь, щелкнул выключателем и пригласил их войти.
Вероника первой переступила порог. Широкий коридор, оклеенный светлыми обоями, был бы довольно уютным, если бы не целая гора барахла у стены. Какие-то мешки, коробки, выглядывающие из-под них пакеты с игрушками и тетрадками. Веронике это неприятно напомнило палату заброшенной детской больницы.
Лара за ее спиной хмыкнула, вложив в этот звук всю силу своего «я же говорила».
– У этого хлама есть небольшая история, – сказал Даниэль. – И если комната устроит, мы его обсудим, он будет частью договора… Ну, вот и она.
Он открыл первую дверь слева – она была рядом с горой вещей – и зажег свет. Заинтригованные отец и Лара заглянули в комнату первыми, ожидая увидеть там еще какой-нибудь завал.
Однако в комнате не было ничего лишнего. Широкая кровать в углу. Шкаф-стенка. Письменный стол. Небольшой диванчик. Стены сверкали новыми обоями, с белоснежного потолка свешивалась люстра с круглыми плафонами. На ламинате приятного древесного оттенка лежал пушистый ковер.
– Немного пыльно, – сказал Даниэль. – Давно никто не заглядывал.
– Тут просто отлично! – выдохнула Вероника, сразу забыв о хламе в коридоре, и умоляюще посмотрела на отца.
Тот только глаза закатил – по его мнению, никто не станет сдавать с иголочки отремонтированную комнату за полцены.
Дальнейший осмотр квартиры укрепил их с Ларой в этом предположении. Даниэль показал кухню – тоже отремонтированную на совесть. Кроме холодильника и микроволновки, там имелась солидных размеров кофеварка. В ванной стояла стиральная машина. В общем, все было на уровне.
– И сколько стоит комната? – спросил отец.
– Мое предложение – две тысячи в месяц.
– Это шутка? – не поверила Лара.
Вероника в кои-то веки была с ней согласна. Но Даниэль оставался серьезным.
– Нет, не шутка.
Отец и Лара переглянулись.
– В чем подвох? Ты же понимаешь, что в такую щедрость непросто поверить.
– Пожалуй. Давайте присядем.
Все вернулись на кухню и уселись на угловой диванчик. Даниэль продолжил:
– На самом деле все просто. Во-первых, в деньгах я не нуждаюсь. Я и не думал сдавать комнату, пока Вероника не сказала, что мечтает об отдельном жилье. У меня в распоряжении есть пустая квартира, в которой никто не живет, – так что почему бы и нет?
– А ваш брат думает так же? – засомневалась Лара. – Это ведь его квартира. Он тоже священник?
– Нет, он не священник. Но да, думает так же, в деньгах он тоже особо не нуждается.
– Могу я спросить, где он? – не отставала Лара.
– За границей. Кажется, в Халкиде. – Даниэль пожал плечами. – Сложно сказать наверняка, он постоянно переезжает. Если хотите, можете поговорить с ним по телефону. Но, как я и говорил, у меня есть доверенность.
– А во-вторых? – спросил отец. – Ты же вроде бы сказал «во-первых»?
– Да. – Даниэль посмотрел на Веронику. – В дополнение к этим двум тысячам я попрошу разобрать те вещи из коридора. Они остались от прошлых жильцов. Большинство надо выбросить, но то, что еще можно использовать, мы хотим раздать нуждающимся. Работа несложная и неспешная.