– Вот здесь, – сказал Вадим Олегович, распахивая дверь подвала.
Он щелкнул выключателем. Над самым входом зажглась лампочка, желтая, как спелый лимон.
Вероника первой переступила порог и огляделась. Ничего особенного: грязноватая комната, заваленная всяким хламом. У стен стояла старая мебель, по углам громоздились коробки и ящики. И только темный проход, ведущий вглубь подвала, вызывал в душе холодное шевеление.
Вадим Олегович протиснулся мимо Вероники и спокойно прошел прямо в темную пасть.
– Так, отсюда почти все убрали… Ладно.
Он вернулся и широким жестом показал фронт работ.
– Подметите тут все. Щетка вон там, в углу. Переставлять хлам необязательно, нам так, символическую чистоту навести надо.
– Что это тут навалено? – Катька так и стояла снаружи, демонстрируя полное безразличие, и хмуро смотрела на пол, усыпанный песком, мелкими камнями, обрывками клейкой ленты и какой-то шелухой.
– Рабочие ходили по всему подвалу, нанесли всякого. Подметите тут и в следующем помещении. Этого достаточно. Но чтобы обе работали, ясно? – Вадим Олегович оглянулся через плечо и бросил на Катьку тяжелый взгляд.
– Ну конечно. Чего вы так на меня смотрите? Понятное дело. Вместе ведь дежурим.
Школьный завхоз ушел.
– Надо поскорее с этим разделаться, – прошептала Катька. – Нам еще разговор предстоит.
– Какой разговор?
– Серьезный. Давай, убирай скорей. – Катька ткнула в сторону щетки с таким видом, словно от нее можно было заразиться тяжелой болезнью. – Мне неохота здесь торчать.
– Может, поможешь тогда? – спросила Вероника, впрочем не слишком надеясь на положительный ответ.
– А может, врезать тебе?
Вероника молча прошла мимо и взяла щетку. Катька уселась на порог и уткнулась в телефон.
Для начала Вероника направилась во второе помещение. С порога казалось, что в нем царит непроглядная темень, но на самом деле свет доходил и туда, так что грязь на полу была заметна невооруженным глазом. Дальше чернел еще один проход, где уже точно был кромешный мрак, и Вероника мысленно порадовалась, что туда идти не надо. Темнота сама по себе особого страха не вызывала, но атмосфера подвала нагоняла жути вопреки здравому смыслу.
Жесткая щетка, пробегая по полу, издавала противный резкий звук, который будто бы затягивало вглубь подвала. Время от времени Вероника нервно поглядывала на зияющий проем. Он напоминал вход в доисторическую пещеру, где нет ничего, кроме мрака.
Наконец у стенки собралась приличная горка мусора. Вероника принялась выметать обрывки ленты и непонятную шелуху в первое помещение.
Вдруг за спиной раздался глухой хлопок. Как будто кто-то с силой ударил ладонью по песку. А потом еще. И еще.
Вероника оглянулась. Проем по-прежнему жутко темнел и вместе с тем притягивал взгляд. Но разглядеть что-либо за стеной мрака не представлялось возможным.
– Что ты там застряла? – недовольно крикнула Катька.
– Да так. Стучит что-то.
– Мало ли что тут стучит. Мы же в подвале. – Катька произнесла это как можно более выразительно и сморщила нос, всем видом показывая: ей здесь не место.
Мусор полностью перекочевал ко входу. Хлопки продолжались, но Вероника не обращала на них внимания. И правда, подвалу, если подумать, полагается шуметь – хотя бы немножко.
Вскоре порядок был наведен – мусор собран и вынесен, а щетка поставлена на место.
– Наконец-то! – Катька поднялась на ноги и потянулась. – Пойдем в «Черешню».
– Пойдем. Только у Вадима Олеговича отметимся.
Напоследок Вероника окинула взглядом проделанную работу и удовлетворенно улыбнулась: стало намного чище. Только тьма в проеме будто скукожилась, противореча всем законам физики. И вдобавок зашевелилась, как если бы там затаилась огромная черная змея, которая полностью сливалась с темнотой, и потому был виден лишь намек на нее, но не она сама.
Хлопанье к тому времени успело утихнуть.
– Ерунда, – сказала Вероника сама себе, а затем выключила свет и прикрыла дверь.
Где-то вдалеке раздался протяжный скрип, а может, приглушенный расстоянием вопль.
Вероника предпочла списать все на звуки, которые, по Катькиному мнению, просто обязан был издавать подвал. В шестнадцать лет уже поздновато фантазировать о призраках трагически погибших учеников или загадочных школьных монстрах.
Вадим Олегович положился, как он выразился, на «благонадежность» Вероники и засчитал им дежурство, не спускаясь в подвал. Пока завхоз ставил подписи в табеле, Катька жаловалась на усталость и зверски трудное задание.
– Вадим Олегович, – сказала Вероника. – Подвал шумит.
– Шумит, – эхом отозвался завхоз, тяжело вздохнул и пожелал им хорошего вечера.
Народу в «Черешне» собиралось немало, но он всегда умудрялся занять одно и то же место. Вероника отсчитала пятый столик в ближайшем ряду, пробежалась взглядом до окна и увидела за шумной компанией семиклассников знакомую темноволосую макушку.
Значит, он снова пришел. Можно подумать, днюет и ночует в этом кафе. Заняться ему, что ли, нечем?
– Эй! – рявкнула Катька. – Я с тобой разговариваю. Куда ты пялишься?
Она оглянулась через плечо. Как назло, именно в этот момент семиклассники похватали сумки и направились к выходу, оставив после себя гору пустых стаканов и использованных салфеток. И Катька, конечно, сразу поняла, куда смотрела Вероника. Высокий молодой человек лет двадцати пяти был весьма хорош собой.
– Ничего себе замашки, – присвистнула она. – Ну, с таким парнем тебе точно ничего не светит.
Вероника смутилась и попыталась объяснить:
– Да я не потому… Я просто его видела еще месяц назад… Он был в сутане, ну, в таком церковном платье. Как в кино.
Катька снова смерила молодого человека оценивающим взглядом.
– Вполне ничего, конечно, но на кинозвезду не тянет. Может, косплеер какой-нибудь.
– Это было рядом с церковью.
– Еще лучше, – фыркнула Катька. – Тогда тебе вдвойне ничего не светит.
Вероника предпочла не развивать тему. Все вышло совершенно случайно: она заметила его здесь, в «Черешне», а потом увидела, проходя мимо церкви. Молодой человек стоял у входа и разговаривал с людьми, пожимал им руки, что-то спрашивал. Его вид поразил Веронику – она точно не ожидала увидеть подобное преображение на улицах их маленького городка. И, надо же было такому случиться, на следующий день она опять увидела его в «Черешне», и опять в джинсах и рубашке.
С тех пор, приходя сюда, Вероника искала его взглядом и почти всегда находила за пятым столиком, с высоким бумажным стаканом. Иногда молодой человек был не один, напротив него можно было заметить мужчину или женщину средних лет. Они беседовали, и, по-видимому, на очень серьезные темы. Но чаще загадочный парень пил кофе в полном одиночестве.
Катьке бесполезно объяснять, что дело не в симпатии и не в глупых мечтах. Единственной робкой мечтой Вероники было просто поговорить. Откуда он? Неужели и правда священник? Почему он бывает здесь так часто и кто все эти люди, которые к нему подходят?
– Давай к делу! У меня рейтинг падает, а она тут на святошу пялится.
Последнюю часть фразы Катька, то ли случайно, то ли намеренно, произнесла особенно громко. Несколько человек обернулись. Вероника побагровела и опустила глаза, изо всех сил надеясь, что молодой человек ничего не услышал.
Катька тем временем поколдовала с телефоном, открыла свою страничку в соцсети и показала последнюю фотографию. Камера запечатлела ее на мосту, наряженную и накрашенную, а за Катькиной спиной неторопливо несла свои воды местная речка. Увы, незадачливый фотограф – Вероника – зацепил и край берега, усыпанного мусором.
– Лайков – жалких две сотни! – негодовала Катька. – Комментарии – один другого хуже! И самое ужасное, что они правы – места у нас кошмарные, ничего интересного, стыдно здесь жить и так далее. Еще один такой провал, и от меня все отпишутся.
– Но от меня-то ты чего хочешь? – спросила Вероника. – Перевезти тебя в Париж или хотя бы в Москву я не могу.
– Предложи действительно интересное место и сфотографируй меня там. Только нормально, а не как в прошлый раз.
– Давай приберемся на том берегу, а потом сфотографируем процесс и результат. Экоактивизм сейчас популярен.
– Еще не хватало! – Катька сморщила нос. – Нет, никакого копания в мусоре. Давай что-нибудь другое. Необыкновенное, оригинальное. Такое, чтобы мне понадобилось прикупить новое платье, понимаешь?
Вероника глотнула капучино и глубоко задумалась. Ей совсем не хотелось снова заниматься этой ерундой и уж тем более рисковать собой, добираясь до «необыкновенного» места. Пару недель назад Катька потребовала фото на крыше шестнадцатиэтажки. Снимок получился что надо, но от высоты у Вероники закружилась голова, и она лишь чудом не свалилась вниз. Вдобавок их заметила знакомая женщина из дома напротив и сообщила обо всем Ларе, мачехе Вероники. Им с Катькой влетело по полной программе: за взлом двери на чердак, «неразумное поведение» и «опасное увлечение селфи», как это фигурировало в отчете школьного психолога. Хотя никакого селфи как раз и не планировалось, иначе зачем бы Катьке понадобилась Вероника?
Но выхода не было. Вероника знала: Катька не даст ей покоя и все равно добьется того, чего хочет.
– Может, сменить направление. Сделать упор на то, что у нас тут жуткое местечко…
– Ну-ка, ну-ка? – Катька подобралась.
– Я имею в виду, выбрать что-то не просто грязное, а именно жуткое, – неуверенно продолжила Вероника. – Как в фильме ужасов. Может, кладбище. Там у нас тоже разруха, конечно, но впечатление будет совсем другое.
– Да, готичненько! – обрадовалась Катька. – Идея мне нравится, только чур, давай не кладбище. А то приплетут какой-нибудь бред вроде того, что мы могилы разоряем, оскорбляем чьи-то чувства и так далее. Надо другое. Заброшенный дом, например…
Она принялась за поиски в интернете. Обреченно думая о том, что придется лезть в какое-то страшное место, Вероника снова посмотрела на пятый столик у окна. К молодому человеку подсел пожилой мужчина, и они увлеченно беседовали.
– Вот, смотри, – отвлекла ее Катька. – Заброшенная психушка! Жуть какая, я и не знала, что у нас такое есть. Ого… Ну ничего себе! Ты знала, что у нас такое случилось?
– Что?
Катька подняла на нее горящие глаза.
– Обалдеть просто. Пишут, что восемь детей пропало. Прям из больницы!
Ее голос был полон восторга, словно исчезновение детей – какое-то радостное событие. Веронику передернуло от отвращения, в ушах зашумело. Она поняла, что вот-вот скажет какую-нибудь дерзость.
Нужно было срочно отвлечься. Вероника воспользовалась проверенным методом: попыталась проиграть в голове популярную песню. Но вместо хита последней недели почему-то заиграл дурацкий детский мотив: «В наше королевство…» Дальше она не помнила.
– Фейк, наверное.
– Думаешь? – Катька поводила пальцами по экрану и нахмурилась. – Да, информации маловато… Но место все равно отпадное. Пойдем туда.
– Прямо сейчас? Ты в таком виде будешь фотографироваться?
Катька всегда серьезно подходила к одежде и макияжу. Для каждой локации она подбирала особые цвета и стиль. Если в ее всеобъемлющем гардеробе не находилось ничего подходящего, она зависала в интернет-магазинах, тщательно выбирая все необходимое.
– Спятила, что ли? Конечно, нет. Просто посмотрим. Тут только фотография самого здания, а мы должны посмотреть, что внутри, чтобы я подобрала все, как надо. Давай-давай, это не так уж далеко, за сорок минут доберемся.
– В наше королевство ведет одна дорога… – пропела Вероника.
– Чего?
– Песня заела, из детства. Кажется, мы ее пели в первом классе.
– Впервые слышу. Ну, пошли.
Вероника со вздохом поднялась и бросила прощальный взгляд на пятый столик. Молодой человек снова был один, разговаривал с кем-то по мобильному телефону.
До бывшей детской психиатрической больницы № 17 нужно было ехать на автобусе, а потом еще идти добрых двадцать минут. Здание располагалось на отшибе, за промзоной, окончательно заглохшей несколько лет назад.
По пути Катька сосредоточенно искала информацию. Идея сделать «готичное» фото в комплекте со страшной историей ей очень понравилась.
Вероника с тоской думала, что устроит Лара, когда она вернется домой. Рассчитывать на защиту отца не приходилось: он предпочитал самоустраняться при любом намеке на конфликт, да и вообще заметно отдалился от дочери. Дома Вероника чувствовала себя лишней. Будь ее воля, она бы сняла комнату и жила одна, но даже заикаться об этом не имело смысла – лишних денег в семье не водилось. Она пыталась заработать сама, однако из-за школы и возраста ничего не получалось: подростков брали на работу немногие, да и зарплаты платили смешные. На каникулах Вероника раздавала листовки, расклеивала объявления, делала уборку в детском саду и помогала в библиотеке, но скопить мало-мальски серьезную сумму ей так и не удалось. А потом произошел случай с Катькой… Но эти воспоминания Вероника спешно отогнала, больно уж неприятными они были.
Автобус выпустил их на нужной остановке, отмеченной ржавым столбом с покосившейся табличкой. Больше никто не вышел. Место было пустынным и грязным. По одну сторону дороги тянулся карьер, по другую – бетонные ограды брошенных предприятий.
– Вроде бы нам туда, – Катька указала на пространство между двумя глухими стенами.
Ей пришлось вынырнуть из интернета, чтобы ненароком не споткнуться о каменную плиту или железную трубу – этого добра здесь хватало. Похоже, дорогой давным-давно никто не пользовался.
– Ну и местечко!
Катька осторожно обошла грязную лужу с химическими разводами, боясь испортить новые кожаные ботинки. Их фиолетовый цвет высоко оценили все старшеклассники, поэтому так скоро прощаться с обувью Катька не собиралась.
– Отвратное, – согласилась Вероника. – Может, домой?
– Размечталась! Ты чего такая кислая? По святоше своему сохнешь?
– Да отстань ты. Мне просто дома влетит.
– Удивила. Тебе всегда влетает.
На это возражений не нашлось. Хотя Вероника была уверена: сегодня ей влетит по-особенному, так как предполагалось, что после школы она поможет навести порядок на лоджии. Последний урок заменили дежурством. На него ушло не так много времени, и можно было позволить себе посидеть в «Черешне», но все временные резервы уже давно вышли.
За бетонными заборами, из-за которых выглядывали голые ветви деревьев и плоские крыши, последовала самая настоящая свалка. Огромный пустырь был завален кучами строительного мусора, какими-то бочками, канистрами и даже обломками автомобилей. Дальше виднелся небольшой холм, на котором стояло длинное здание.
– Ага, это оно и есть. – Катька сверилась с картой и недоуменно осмотрелась. – Какой ужас! Здесь реально кого-то лечили? Да уже по дороге к психушке можно свихнуться так, что мозги в жизни обратно не встанут.
– Когда, говоришь, больницу закрыли?
– Ровно десять лет назад. Как дети усвистели куда-то, так и закрыли.
Вероника остановилась между кучами мусора и, нахмурившись, огляделась по сторонам.
– Мне кажется, раньше тут все было по-другому. Не могло быть так возле больницы… Здесь было что-то еще, а потом это снесли и пустырь завалили мусором.
– И что же тут, по-твоему, было? – спросила Катька.
Вероника снова огляделась и зацепилась глазами за погнутую металлическую конструкцию, выглядывающую из груды канистр и покрышек.
– Качели. Точно, качели. Наверняка здесь была детская площадка. Смотри, вон там пни. Значит, были деревья. Дорога вела мимо них сначала к площадке, а потом уже к больнице.
«В наше королевство ведет одна дорога…» – немедленно заиграло в голове.
– Вот привязалась, – пробормотала Вероника.
– Да, наверное, и правда так, – протянула Катька. – Хотя мне больше нравится моя версия: тут все так и было, дорога испугала детей, и они взяли и убежали куда глаза глядят, лишь бы не возвращаться по ней обратно! Вот тебе и исчезновение. – Она глупо захихикала.
Они пробрались через залежи мусора и стали подниматься на холм. Веронике было не по себе. Катьке тоже, хотя она и старалась не подавать вида. Мрачное серое здание с зарешеченными окнами произвело бы гнетущее впечатление, даже если бы никто не знал, что здесь находилось.
Главный вход был заметен издали – он смотрел прямо на них. Крыльцо напоминало школьное, с толстым прямоугольным козырьком из металла. Ступени побились и поросли травой и мхом. Рядом валялись полиэтиленовые пакеты, пустые бутылки, шприцы.
– Может, не будем заходить? – попытала счастья Вероника. – Вдруг там наркоманы. Или бомжи. Мало ли.
– Если так, ты отвлекаешь, а я звоню в полицию, – спокойно ответила Катька. – Иди-иди. Хорошая фотография требует жертв.
– Человеческих?
– Так. Хватит ныть, поняла?
Когда Катька говорила в таком тоне, спорить с ней было опасно. Вероника знала это не понаслышке, да и левая рука напомнила тягостной болью, что лучше послушаться. И она покорно поднялась по ступеням.
– Что там?
Вероника увидела цветные стекла регистратуры, похожие на калейдоскоп. Рядом лежал перевернутый столик, валялись старые пружины от дивана. По всему помещению были разбросаны бумаги, обломки мебели, пустые баночки из-под лекарств.
– Приемная. Тут довольно чисто.
Убедившись, что внутри безопасно, Катька вприпрыжку преодолела ступеньки.
– Фу! – поморщилась она. – И это ты называешь чисто?
– Я имею в виду, тут нет мусора, – внесла ясность Вероника. – Смотри, вроде все больничное. Ни банок, ни сигарет.
– Ну, люди не дураки, зачем сидеть в приемной, если можно пройти подальше? И мы пойдем. Нам бы найти палаты, вот где можно будет сделать классные фотки. Как думаешь, куда нам?
– На верхние этажи, наверное.
В здании было четыре этажа. Справа от регистратуры – два лифта, двери одного были распахнуты, в кабине – стул. Кто-то поставил его точно в центре, словно чтобы устроить лучший обзор входа, и, поняв это, Вероника ощутила неприятный холодок в желудке.
Двери второго, большого, лифта были закрыты.
– Ничего себе размерчик, – присвистнула Катька. – Это зачем?
– Наверное, чтобы перевозить пациентов на каталках. Ну и тележки с лекарствами.
– Да ты у нас профи, как я погляжу.
Вероника предпочла не отвечать и направилась к лестнице. Выход к ней располагался прямо возле открытого лифта. Проходя мимо него, Катька наклонилась, рванула к себе стул и швырнула его на пол.
– Бесит, – объяснила она свои действия.
Вероника кивнула. Стул ее, скорее, тревожил, но она была рада, что он больше не мозолит глаза.
Довольно чистая лестница очень скоро привела их к первому разочарованию. Вход на второй этаж находился за тяжелой металлической дверью. Катька приоткрыла ее и увидела еще две двери – справа и слева. Обе оказались заперты.
– Ну вот еще. – Лицо Катьки вытянулось. – А если тут все закрыто?.. Пойдем выше. Что за люди, – бурчала она, стуча каблуками по ступеням, – тут же дети лежали, а не буйные какие-то, зачем столько дверей?
– Наверняка буйства и у детей бывают.
– Ага, как у Ленки зимой, – хохотнула Катька.
Вероника порадовалась, что идет впереди и не придется корчить фальшивую улыбку. Она не видела в том случае ничего смешного. У Лены Ивановой из параллельного класса на уроке физики случилась истерика, и она едва не выбросилась из окна. Вероника помнила, как страшно кричала Лена и как билась в руках учителя и одноклассников, которые пытались ее удержать. Тогда все высыпали в коридор, чтобы узнать, что случилось. После того случая она отсутствовала в школе несколько недель, а вернулась какая-то пришибленная и заторможенная. Поговаривали, что ее накачивают сильнодействующими лекарствами.
Попасть на третий этаж тоже не удалось. Зато на четвертом двери были сняты с петель.
– О-о! То, что надо!
В длинных коридорах было множество бывших палат и врачебных кабинетов. Одни оказались распахнутыми настежь, другие – приоткрытыми, третьи выглядели запертыми. Плиточный пол слева и справа был ужасно грязным, но мусора было почти не видно – так, несколько листков и книжек, по-видимому, медицинских карт.
Катька вошла в левый коридор и начала строить планы:
– Сделаем снимок здесь. Встану вот так, используем вспышку – получится просто супер.
– А еще можешь сесть на пол и полистать карты.
Вероника сказала это в шутку. К ее удивлению, Катька посмотрела на грязный пол и с мужеством отчаяния произнесла:
– Да. Возможно. Подстелю что-нибудь незаметное.
Она наклонилась и наманикюренными ногтями приподняла ближайшую растрепанную книжицу с клеенчатым корешком и оторванной обложкой.
– Фу, какая грязная! Полистай.
Катька с брезгливым видом взмахнула рукой и бросила карту Веронике. Чтобы не получить по лицу, книжицу пришлось поймать. Она и впрямь была жутко пыльной и какой-то липкой.
Вероника раскрыла ее, но ничего толком не поняла.
– Психиатры – все-таки тоже врачи, – сказала она. – И почерк у них ничуть не лучше, чем у остальных.
– Да уж, – фыркнула Катька и стала мерить шагами коридор, прикидывая, где еще можно сделать интересный кадр.
Вероника машинально продолжила листать карту. Она с трудом разобрала несколько знакомых слов – «шизофрения», «психопатический» – и опознала пару листков – результаты психологических тестов, их проводили и в школе.
Перевернув несколько страниц, Вероника вздрогнула. Поперек страницы кто-то написал толстым черным маркером:
«Кто-то заходил сюда и развлекся», – решила Вероника и положила карту на пол. Ее сердце едва не выскакивало из груди.
Бессмысленность надписи, найденной в таком неожиданном месте, пугала.
– Что ты копаешься?! – крикнула Катька. Она стояла перед открытой дверью. – Гляди, как классно!
Вероника подошла.
Это, очевидно, была палата. У стены в ряд стояли шесть металлических кроватей с круглыми спинками, на двух даже лежали дырявые бледно-розовые покрывала в цветочек. В углу громоздился шкаф. Его дверцы были распахнуты, и на пол вывалились книжки, бумажки, дешевые пластмассовые игрушки. Как будто кто-то в спешке открыл его, не нашел ничего важного и побежал дальше.
Вероника решила взглянуть на содержимое шкафа поближе. На обложках книг – старых сборников сказок – стоял штамп больницы. Обрывки альбомных листов были местами чистыми, а местами изрисованными неумелыми детскими руками. Они пестрели солнышками, домиками, машинками и принцессами. В этой куче Вероника разглядела целый альбом и вытянула его. Гора игрушек и книг с шумом рассыпалась.
– Ты мне тут сцену не порти! – возмутилась Катька. – Что это у тебя?
– Альбом. Ничего себе, смотри, как нарисовано.
Они склонились над находкой. Рисунки и впрямь выглядели необычно. На первом листе подающий надежды юный художник изобразил открытый скворечник, который населяло множество маленьких человечков. На втором были нарисованы дети, собравшиеся в кружок вокруг большой птицы. На третьем – сломанные часы с покореженными стрелками. На четвертом в приоткрытую дверь заглядывала женщина. Чуть ниже ее лица из дверного проема игриво высовывался тигриный хвост.
Вероника перевернула сразу несколько пустых листов и наткнулась на полотно мелких закорючек.
– Инопланетный алфавит? – хмыкнула Катька. – Вот же заняться было нечем.
– Да чем тут можно было заняться? Больница все-таки.
На следующем листе оказался настоящий монстр: вполне человеческий низ – стройные ножки в туфлях с бантиками – и звериный торс, покрытый рыжей шерстью. Венчала это все зубастая морда.
– Кошмар, – скривилась Катька. – Ладно, брось, пошли дальше.
Веронике очень хотелось последовать ее указанию, но что-то заставило перевернуть еще один лист. Белое полотно аккуратно разделили на кирпичики. В центре более темными прямоугольниками была выложена надпись:
Катька уже вышла в коридор. Вероника, поколебавшись, сунула альбом в сумку с учебниками.
«Он же ничей, – сказала она себе. – А рисунки интересные».
Они перешли в другое крыло. Единственное окно в конце коридора оказалось заколочено, и здесь было гораздо темнее. Катька дергала все двери подряд. Они оказались заперты – кроме одной, в самом конце. Та была гостеприимно распахнута.
– Заглянем? – спросила Катька.
Вероника с удивлением отметила, что она напряглась, хотя было ясно: вряд ли здесь кто-то есть.
– Ну, давай.
Дверь была в двух шагах, когда из комнаты, куда она вела, бесшумно выкатился мячик.
Катька от неожиданности взвизгнула.
Вероника почувствовала себя странно. Ее это почему-то совсем не напугало. Она наклонилась, взяла старый резиновый мячик в руки и спокойно подошла к двери, словно рассчитывала увидеть ребенка и протянуть ему потерянную игрушку.
Но в комнате никого не было. Через щели между фанерными листами, которыми небрежно прикрыли окна, падал тусклый свет. Вероника разглядела нагромождение сломанной мебели – как будто кто-то решил построить баррикаду прямо посреди комнаты. А поверх нее, на боках шкафов и спинках стульев, были аккуратно рассажены куклы – маленькие и большие, тряпичные и пластмассовые.
– Ужас! – Катьку передернуло. – Хотя… – Она пересилила себя, сделала шаг вперед и всмотрелась в кукольные лица. – Здесь фото будет вообще полный улет… Придется сделать, – заключила она с некоторой обреченностью. – И не лень кому-то было такой хоррор устраивать. Эй, Верон, ты чего?
Вероника отбросила мячик и переводила испуганный взгляд с него на кукольный ряд и обратно. Лишь теперь до нее дошло, что случилось, где она находится и что видит.
– По… пойдем отсюда, – пробормотала она.
Катька безразлично дернула плечиком, но к двери понеслась с неожиданной резвостью.
Они быстро спустились вниз, почти бегом преодолели лифт и направились к выходу. Только потом Вероника обернулась.
Стул стоял в самом центре открытого лифта.