И оживут слова. Часть II - читать онлайн

Глава 4

Я почти не удивилась, когда Улеб свернул на улицу, ведущую к дому Радима. Наш путь прошел в молчании. Лишь раз Улеб спросил, все ли хорошо и дойду ли я до дома. Я заверила его, что со мной все в порядке, хотя на самом деле ни о каком порядке речи и не шло. В голове у меня до сих пор шумело, и я то и дело сглатывала горькую слюну. Впрочем, мой ответ Улеба удовлетворил, потому что думал он в тот момент о чем-то совершенно другом. Мне же оставалось лишь бороться с дурнотой и ждать вестей. Я понятия не имела, как теперь себя вести и чего ожидать. Что будет с Альгидрасом, Радимом, со всеми нами?

Уже подходя к дому Радима, я набралась храбрости спросить у Улеба, что с Олегом. На что получила короткое:

– Жив.

– А где он?

– К чему тебе теперь?

На этот вопрос я не нашла что ответить.

Улеб толкнул незапертую калитку, и мы вошли во двор. Сперва мне показалось, что здесь никого нет – так тихо было во дворе: ни привычного щебетания маленьких помощниц Златы, ни возни большеухого пса. Однако стоило нам направиться к двери, как по ступенькам опрометью сбежала Злата. Она куталась в теплую шаль, точно была нездорова. Впрочем, возможно, так и было, потому что на ее бледном лице ярко выделялись лишь глаза. Из-под платка выбилась прядь русых волос, а еще я с удивлением увидела, что жена Радима почему-то босиком.

– Ну что там, Улеб? – бросилась она к старому воину, схватив того за рукав. – Что? Живы?

Я вздрогнула, услышав лихорадочный шепот, и только тут поняла: Злата же ничего не знает. Она все это время была тут, гадая, что же происходит у западных ворот. А ведь там были трое дорогих ей людей: отец, муж и Альгидрас.

– Хорошо все, девонька! – Улеб погладил Злату по голове, еще сильнее сбив той платок. – Живы. Брат твой приехал и рассудил.

– Миролюб? – ахнула Злата. – Но как же?.. Он же в Дворище… С утра еще.

Оказывается, Злата была уверена, что Миролюб уехал еще утром. Видно, не до свирских сплетен было ей сегодня, иначе знала бы, что почти в полдень он заходил ко мне прощаться.

– А вот так. Никто и не ждал.

– Так Олега не осудили? Хвала Богам! – с облегчением воскликнула Злата.

Я покосилась на Улеба, но тот ничего не добавил к сказанному. Так что мне тоже пришлось выдавить из себя улыбку, когда Злата крепко схватила меня за руку и потянула в дом.

– Я во дворе воеводу обожду, – предвосхитил ее приглашение Улеб.

Злата не стала настаивать, а утащила меня в покои, чему я была отчасти рада, потому что никак не могла перестать дрожать. Вряд ли это было от холода, но я надеялась, что в теплом доме дрожь хоть чуть-чуть уймется. Злата стала хлопотать, собирая на стол, то и дело расхваливая брата, что, мол, и путь ему нипочем, когда где-то несправедливость творится, и что с детства он такой был, а уж в последние годы и подавно много люда за справедливостью к нему идет, а не к князю, и всегда он честно рассудит, невинного не обидит. А я слушала все это и гадала: это самоуспокоение Златы или ее брат и впрямь такой, каким она его видит? Я до сих пор не могла определиться, умна ли жена Радима. Порой она казалась мне проницательной не по годам, но чаще всего я ловила себя на мысли, что она готова принять только то, во что и так верила, не утруждая себя обдумыванием новых ситуаций. Как было, например, со мной.

Наконец Злата замолчала и резко обернулась к двери.

– Пришли, – с этими словами она бросилась прочь из комнаты. Выходит, болтая без умолку, она внимательно вслушивалась в то, что происходило во дворе.

Я вздохнула, подумав, что мне все же ее не понять, и осталась сидеть на скамье. Сил вскакивать и куда-то бежать уже не было. Рыжий котенок запрыгнул мне на колени и стал деловито устраиваться поудобнее. Я погладила теплую спинку, стараясь думать о хорошем. Все позади. Теперь все наладится.

Дверь отворилась, и в комнату вошла притихшая Злата, за ней усталая Добронега и, наконец, Радим. Выглядел он так, что я невольно села на лавке ровнее, опасаясь вызвать его недовольство. Добронега опустилась на лавку рядом со мной и рассеянно погладила меня по голове. Ее рука задержалась на моем затылке и стала массировать какие-то точки, отчего по моему телу сразу побежало тепло и напряжение начало отпускать.

– Устала? – спросила Добронега, и я поняла, что Улеб рассказал о моем предобморочном состоянии.

– Жарко было. Но уже все хорошо, – поспешно добавила я, опасаясь, что в меня сейчас вольют зелье и я снова все пропущу.

Радим мельком на меня взглянул, но я даже не была уверена, увидел ли. Он отдернул занавеску, подошел к умывальнику и, набрав в ладони воды, плеснул на лицо. Злата тут же бросилась к нему, сорвав с гвоздя рушник. Радим словно не заметил этого, развернулся и молча вышел из комнаты.

Злата закусила губу, и я подумала, что она вот-вот расплачется, впрочем, жена Радима быстро взяла себя в руки и обернулась к свекрови:

– Я на стол собрала. Ужинать пора.

Добронега устало вздохнула:

– Не серчай на него, дочка! Это он не на тебя – на князя злится.

– А я – княжеская дочь. И я никак это не изменю, – в сердцах выпалила Злата. – Я и так тут чуть ума не лишилась. Все ждала, что мечи во дворе зазвенят. Как же Радим позволил Олега так? – невпопад закончила она свою речь.

Мне вдруг стало ее ужасно жалко. Каково ей быть меж двух огней? И как теперь налаживать отношения с Радимом? Он вон какой.

Добронега тяжело встала со своего места и подошла к Злате. Та сперва отвернулась от свекрови, а потом, стоило той чуть тронуть ее за плечо, развернулась всем корпусом и горько разрыдалась, уткнувшись Добронеге в плечо. Мне стало неловко от этой сцены. Добронега что-то шептала, а Злата продолжала горестно рыдать, так, что даже у меня заныло в груди.

Радим, видно, услышав рыдания Златы, отворил дверь и остановился на пороге. Он хмуро смотрел на мать и жену, не делая никаких попыток приблизиться. Ну, она же не виновата! Что он в самом деле?! Я вскочила со скамьи и с силой дернула Радима за рукав.

– Не стой! – прошипела я, хотя еще пять минут назад боялась попасться хмурому воеводе на глаза.

Он покосился на меня, и в его взгляде появилась вина. Нахмурившись еще сильнее, Радим шагнул к своим женщинам.

– Ну ладно. Хватит уже, – неловко пробормотал он, потрепав Злату по плечу.

Та тут же высвободилась из объятий Добронеги и уткнулась в грудь Радиму. Я ожидала, что Злата снова расплачется, но она что-то пробормотала, вызвав усмешку у мужа, а потом, быстро выскользнув из его объятий, отошла на шаг и обвиняюще спросила:

– Как же так с Олегом вышло? Побратим же.

Радим, который до этого успел чуть просветлеть лицом, снова помрачнел:

– Разорвал он побратимство.

– Как? – ахнула Злата. – Когда? Что ж ты позволил?!

– Верно, мешало оно ему, – припечатал Радим, и у меня аж дыхание перехватило.

– Мешало?! – возмутилась я из своего угла. – Да как же ты не видел, что он по живому резал, когда побратимство рвал?

Радим резко обернулся ко мне и прищурился:

– А ты откуда знаешь?

Я вовремя себе напомнила, что Всемиле Радим ничего не сделает – мне не страшно.

– Я во дворе была, – тихо ответила я.

Скрывать смысла не было. Меня видел Улеб, который легко может рассказать Радиму об этом сам.

– Я же велел в дом идти!

– Я не успела!

– В следующий раз успей! – сурово закончил Радим, и я кивнула, впрочем, не могла не добавить:

– Переживал он.

– Коль переживал бы, не рвал бы побратимство, – отрезал Радим, и я поняла, что в этом вопросе нам понимания не найти.

– А где же он теперь? – едва слышно спросила Злата.

– Теперь не нашего ума дело, – откликнулся Радим.

– Но, может, ему помощь нужна? – жалобно прошептала я, игнорируя предупреждающий взгляд Добронеги.

– Вот пусть теперь сам ее и ищет.

– Но так же нельзя! – вновь попыталась я.

– Не лезь, куда не просят! – повысил голос брат Всемилы, и я невольно отступила назад. – Ужинать давайте.

Мне ничего не оставалось, как сесть за стол вместе с притихшими женщинами.

Добронега то и дело на меня посматривала, а я пыталась впихнуть в себя томленые в горшке овощи, которые Злата приготовила в наше отсутствие. Вероятно, они были вкусными. Но лично я все никак не могла избавиться от горечи во рту, поэтому вкуса почти не чувствовала.

Ужин проходил в молчании. Я думала о том, что теперь у меня не осталось ни одной ниточки, которая бы связывала меня с Альгидрасом. Больше Радим не приставит его в качестве охранника, Злата тоже теперь вряд ли будет источником информации. Оставалась Добронега, но я хорошо помнила сказанное ею накануне. Она здесь не помощница. Что же делать? Как быть? Еще я думала о Миролюбе. Остался ли он ночевать в Свири или же уехал в Красно Дворище? Я очень надеялась, что после тяжелого дня, он все же остался в городе, а значит, возможно, у меня появится шанс узнать новости. Ко всему прочему, я за него тревожилась. Миролюб сегодня убил человека, который служил в его дружине не один год, и которого, судя по тому, что я успела услышать в толпе, он выделял. Как бы ни были суровы эти воины, я не верила, что переживания им чужды.

– А Миролюб уехал? – наконец устав от предположений, спросила я напрямую.

Радим нахмурился и сделал вид, что не услышал моего вопроса. Злата пожала плечами, Добронега же подала голос:

– Князь приказывал ему уехать после боя. Но вон как вышло. Так что, может, и остался.

– Как вышло? – заволновалась Златка. – Ранен он? Миролюбушка ранен?

Жена Радима даже вскочила с лавки, лихорадочно стиснув ложку, с которой на беленую скатерть падали крупные капли. Однако Злата этого даже не замечала.

– Цел он, цел. Не бойся. Ни царапины нет, – проговорил Радим и дернул жену за рукав, заставляя опуститься на место.

– А что тогда? – не успокаивалась Злата, впрочем, повинуясь руке Радима, все же присела.

– После расскажу, – отрезал Радим, и все снова замолчали.

Злата вовсе перестала есть, лишь водила ложкой в остывающем рагу, однако Радим делал вид, что ничего не замечает. А может, и вправду не замечал. Кто их поймет, воинов этих? Добронега ободряюще посматривала на сноху, однако сыну не перечила. Мне тоже не оставалось ничего, как молча впихивать в себя безвкусную еду, считая ложки, чтобы хоть чем-то занять мысли.

А вечером пришел Миролюб.

Мы с Добронегой как раз собрались уходить домой, и Злата с Радимом вышли нас проводить. Радим объявил, что отведет нас домой. Добронега ничего на это не сказала, но, как мне показалось, удивилась. Я же вспомнила слова Альгидраса о том, что мне нельзя никуда ходить без охраны, и тоже не стала перечить. Впрочем, Радим бы и не послушал. Слишком взвинчен он был сегодня. Про Альгидраса за весь вечер не было сказано ни слова, как и про Миролюба. Мне показалось, что на него Радим тоже зол. Переносит вину со Златана на того, кому воин служил?

Миролюб вошел в незапертую калитку без стука, как вошел бы к себе домой. Собаки у калитки не было. Впрочем, думаю, она бы его не остановила. Все же княжич был этому дому не чужой. Злата тут же бросилась к брату и повисла у того на шее. Я не слышала, что Миролюб говорил, гладя сестру по волосам, но Злата разрыдалась так же горестно, как рыдала сегодня в объятиях Добронеги. Миролюб заметно расстроился от ее реакции. Он что-то безостановочно шептал, прижимая Злату к себе, и я вновь отметила, что брат и сестра очень близки между собой. Интересно, а какие у него отношения с другими сестрами? И есть ли у Любима внуки? Может быть, Златины сестры более успешны в этом вопросе? Я покосилась на Радима. Он наблюдал за сценой молча, но я достаточно хорошо успела его изучить. Сейчас он был явно недоволен. Наконец Злата перестала цепляться за плечи брата и, обняв Миролюба за талию, потянула того к нам.

Я обратила внимание на то, что Миролюб переоделся и, вероятно, вымылся, потому что волосы липли к его лицу мокрыми прядями и забавно курчавились, что совсем не вязалось с образом сурового воина. В другой раз это вызвало бы у меня улыбку, но сегодня мне было не до веселья. Миролюб приблизился к нам, почтительно поклонился Добронеге, чуть скованно кивнул Радиму и произнес:

– Простите за отца. И за то, что так все обернулось.

Добронега зябко поежилась, кутаясь в шаль, и ответила:

– Ты не в ответе за дела князя, Миролюб.

– В ответе, Добронега. Я – его сын, и моим именем сегодняшний суд вершился.

– Отойдем, – негромко произнес Радим и первым отошел в сторону дровяницы.

Я посмотрела на его напряженную спину и перевела взгляд на Миролюба. Тот тоже несколько секунд смотрел на воеводу Свири, потом осторожно снял с себя руку Златы и двинулся в сторону Радима. Мы со Златой переглянулись и, как по команде, не стали уходить. Добронега, стоявшая у забора и делавшая вид, что изучает куст смородины, тоже осталась на месте.

– Что на Златана нашло? – хмуро спросил Радим.

Миролюб склонил голову к одному плечу, потом к другому, разминая шею.

– Кабы я знал. Пил он две седмицы. А отчего, я так и не успел узнать. И видишь, как сегодня неладно вышло. Виню себя. Рука эта проклятая…

Я быстро оглянулась на говоривших как раз вовремя, чтобы увидеть, как Миролюб с досадой кивает на покалеченную руку. Радим посмотрел на руку Миролюба, потом поднял взгляд к лицу княжича.

– Он сыном поклялся, что ты ему о том сказал.

Наступила тишина. Я не видела лица Миролюба, но то, как выпрямился княжич во весь рост и расправил плечи, говорило лучше всяких слов.

– Не веришь мне? И Божьему суду, стало быть, тоже не веришь?

Рядом со мной тихо охнула Златка.

– Я не говорю, что не верю, Миролюб. Понять хочу. Почему он так сказал?

– Кабы я знал, почему он так сказал, не дрался бы с ним на потеху всему люду. Прирезал бы, как собаку, без разбору и всем объявил бы, что его леший попутал. И никто бы мне слова не сказал. Сам знаешь. А я на Божий суд пошел. Правду свою доказать. После допросить его хотел. Да Боги вон как распорядились. И тебе, Радим, коли не веришь мне, надо было сразу на площади говорить. Я бы и против тебя вышел. А то, что это за дело: по дворам шушукаться да в худом обвинять?!

Миролюб говорил, не повышая голос, но тон его был таким, что я невольно поежилась. Это снова была речь княжича.

– Я не говорю, что не верю. Я хочу понять, – повторил Радим.

– Так и я хочу понять, Радим! – с досадой воскликнул Миролюб, – Буду с дружиной говорить. Может, кому сболтнул чего. Ты со своими поговори. Да и тело Ярослава найти надобно. Коли Стремна еще его в море не унесла. Псов у тебя хотел просить, след взять. Вещи его остались. Пес свирский однажды меня спас, спасибо отцу твоему. Вот сейчас пусть имя побратима твоего обелит.

– Не побратим он мне боле, – ровным голос ответил Радим.

– Не горячись, – миролюбиво проговорил княжич. – Остынешь да помиритесь.

– Побратимство не рубаха, чтоб, когда захотел, скинул да после снова надел.

– Да знаю я все. А уж коль не побратим, так и не станешь о нем печься дальше?

– Не больше, чем о другом воине, – сухо ответил Радим.

– Зря, воевода.

– А ты меня еще поучи, княжич!

Я ожидала, что Миролюб рассердится на слова и тон Радима, но тот внезапно расхохотался, точно все это его забавляло.

– Ох, тяжело тебе другом быть, воевода. Но коль позволишь, я попробую. Или не позволишь уже? – тон Миролюба стал серьезным. – И сестру не отдашь?

Радим впервые за все время разговора бросил взгляд поверх плеча Миролюба на нас со Златой. Точнее на меня. Я прекрасно понимала, что он в курсе того, что у разговора есть свидетели. Подозреваю, что он позволил нам остаться, чтобы не гонять Златку, которую и так сегодня обидел ни за что. Впрочем, сейчас он смотрел на меня с досадой. Как будто я была виновата в том, что Всемила сосватана за княжеского сына.

– А коль не отдам? – спросил Радим, по-прежнему глядя на меня.

– Просить буду, – серьезно откликнулся Миролюб и тоже обернулся к нам.

Он смотрел на меня прямо и открыто, и я вдруг поняла, что это все всерьез. Он и вправду будет просить моей руки у Радима и не отступится, пока тот не даст согласие. А что, если Радим откажет? Миролюб, очевидно, был не в курсе Всемилиных проблем со здоровьем. Добронега и Радим явно не спешили отдавать Всемилу замуж. Это означало бы необходимость раскрытия тайны, да и как она будет одна в чужой земле? Что, если Радим использует шанс защитить сестру таким образом? Хотя, скорее всего, на него уже косо смотрели, что восемнадцатилетняя сестра сидит в девках. С другой стороны, Радим не походил на человека, которого слишком заботит мнение окружающих, если он уверен, что для благополучия его близких так будет лучше.

– Пускай она сама решит, – наконец ответил Радим и посмотрел на княжича.

Миролюб не ответил на его взгляд, а вместо этого направился в мою сторону. У меня пересохло во рту. Он что? Собирается делать предложение? И ответ зависит от меня? Миролюб остановился рядом со мной и серьезно посмотрел сверху вниз. Я вспомнила его во время сегодняшнего боя – ловкого, красивого – и едва не зажмурилась. Решите кто-нибудь за меня! Он славный, но я же не люблю его. Впрочем, кого здесь выдавали замуж по любви?

Миролюб взял меня за руку, улыбнулся, посмотрев на наши руки, потом посерьезнел и снова посмотрел в мои глаза. Но стоило ему открыть рот, как вмешалась Добронега:

– Не решают такие вопросы к ночи, Миролюб. Да еще после такого дня. Пусть Всемилка отдохнет да подумает. Посоветуется с семьей. Негоже самой вот так с места.

Миролюб чуть сжал мою руку и тут же отпустил. Повернулся к Добронеге.

– Ты уж дай хороший совет, – сказал он той с улыбкой. – В Златку верю, но уж и ты, Добронега, не подведи. Я стану хорошим мужем. Сама знаешь. Никто ее при мне не обидит.

– А без тебя? – вдруг спросила Добронега. – Ты в той столице по три недели в году проводишь. А она там одна будет.

– Так и ты одна была, – нахмурился Миролюб. – Или ты думаешь, что ее там обидеть посмеют?

– После мы поговорим, Миролюбушка, – примирительно сказала Добронега. – Устали все сегодня.

– Хорошо. Только я уеду на заре. В Дворище надобно. Дозвольте Всемиле со мной сегодня погулять. Верну ее в целости и сохранности.

Он улыбнулся мне чуть смущенно, и я растерянно пожала плечами в ответ на эту улыбку. Я тут точно ничего не решала.

– Миролюб, – вздохнул Радим.

– Радимушка, – жалобно проговорила Злата, хватая мужа за рукав. – Ну, пусть погуляют. Неужто ты Миролюбушке не веришь?

– Верю. Только… А, ладно, – махнул рукой Радим и пристально на меня посмотрел.

Вероятно, я не выглядела так, как Всемила в свои плохие дни, потому что Радим еще раз махнул рукой и повернулся к Миролюбу:

– Без глупостей.

Миролюб примирительно поднял руки.

– Пока ты мне ответа не дал… – продолжать он не стал, все и так было понятно.

– Недолго только, – напутствовал Радим.

Миролюб поклонился Добронеге и пожелал спокойной ночи, пообещав довести меня до дому. Потом крепко обнял сестру и поблагодарил. Хлопнул по плечу Радима и уже у ворот оглянулся:

– Не отказывай Азару в щенке, Радим. Малой у него по осени ногу сломал. Охромел. А псы у вас вон какие. Будет мальчонку по зиме в санках катать.

Я сперва не поняла, о чем речь, а потом вспомнила молодого воина с повязкой на глазу, которому Миролюб задавал вопросы на площади. И, выходя за ворота, я подумала, что Миролюб все же невероятный: после такого тяжелого дня, разбираясь в куче собственных проблем, он не забыл о мимолетной просьбе и своем обещании одному из воинов. То, что он вообще помнил о несчастье в семье отдельно взятого воина даже не из его, а из отцовской дружины, делало его просто удивительным. Таким, каким и должен быть настоящий правитель. Вот потому его все так и любили. Потому его дружина позволяла себе зубоскалить и в то же время слушалась его беспрекословно и, совершенно очевидно, уважала.

Я думала обо всем этом, пока Миролюб осторожно притворял калитку, пока отходил в сторону, пропуская пожилую женщину, при этом одарив ее короткой улыбкой. Потом он осторожно взял меня за локоть и потянул по улице в сгустившихся сумерках. Миролюб не спешил заводить разговор, и я тоже молчала, вновь и вновь прокручивая в голове его появление на площади и то, как он встал на защиту Альгидраса. Недописанная книга постепенно превратилась в настоящую жизнь. Но если мыслить книжными категориями, то Миролюб определено был героем. Тем, в кого главная героиня непременно должна была бы влюбиться. Я покосилась на княжича и задалась вопросом: что же со мной не так? Почему я не чувствую к нему ничего, кроме огромной симпатии? Почему не дрожат колени, не пересыхает в горле? Почему я совсем не волнуюсь?

Миролюб перехватил мой взгляд и чуть улыбнулся самыми уголками губ, а потом спросил:

– Испугалась сегодня?

Я решила, что врать бессмысленно.

– Испугалась. За тебя, что погибнуть можешь, за Радима, что резня может начаться, и за Олега. Его едва не убили у того столба. Ты успел в последний момент.

– Не все так страшно было с Олегом, – ответил Миролюб, глядя под ноги. – Поправится. Да и Радиму ничего не грозило, – он покосился на меня: – Не стал бы отец в Свири войну начинать.

Я остановилась и внимательно посмотрела на Миролюба. Тот тоже остановился и ответил на мой взгляд. Лицо его было серьезным. А я снова удивилась. Он вот так просто и открыто обсуждал со мной то, что с женщинами здесь не обсуждали вообще. Он видел во мне человека! И доверял. Это заставляло и меня быть откровенной.

– За что князь ненавидит Радима? – отважилась я спросить.

Миролюб глубоко вздохнул, так что грудь под рубахой резко поднялась, а потом посмотрел мимо меня, точно не желая встречаться взглядом.

– Не Радима ненавидит отец.

– А кого?

– Мы с ним о том не говорили. Да и другие молчат. Пойдем, – с этими словами Миролюб потянул меня за локоть. – Злобу отец на прошлого воеводу Свири держал.

– На отца? – я едва не добавила «Радима», но вовремя спохватилась, напомнив себе, что тот был и Всемилиным, то есть моим, отцом.

Миролюб коротко кивнул.

– За что?

– А сама как думаешь? – вдруг спросил Миролюб. – Не верю, что за столько лет ничего не надумала.

Он криво усмехнулся и пнул попавшийся под ногу камешек. Тот со свистом рассек воздух и врезался в бревенчатую стену. За стеной тут же залаяла собака. Лай подхватили ее собратья по всей улице. Миролюб втянул голову в плечи и принялся озираться по сторонам. И не был он в эту минуту похож на сурового княжича, скорее на нашкодившего школьника, поэтому, стоило нашим взглядам встретиться, как мы, не удержавшись, рассмеялись.

Странно это было – смеяться после произошедшего. Впрочем, я вдруг подумала: «Кто я такая, чтобы менять законы этого мира? Это не удалось даже Альгидрасу, хотя он здесь и не совсем чужой. Так что просто стоит принимать все как есть».

– Я надумала, – посерьезнев, ответила я. – Мне всегда казалось, что князь… он… по-особому смотрит на… Добронегу.

Я не была уверена, что стоило это говорить. Но Миролюб относился ко мне не так, как другие, и я подумала, что ему все же можно доверять.

Миролюб скорчил непонятную гримасу.

– Вот и я надумал то же.

– Правда?

Он отрывисто кивнул.

– Я думала, мужчина придумает другую причину.

– Другие я тоже надумывал, но все не выходило.

Некоторое время мы шли в молчании.

– А что об этом думает твоя мать?

Миролюб передернул плечами.

– Вот уж не знаю. Никогда не спрашивал. Верно, о чем-то догадывается. Но отец никогда Добронегу ни словом, ни делом не обидел, потому это пустое все.

– Где уж пустое?! Чуть война не началась, – вздохнула я и, подумав, добавила: – Не может все быть только из-за этого. Еще что-то должно быть.

Миролюб посмотрел на меня долгим взглядом, и мне стало неуютно. Не перегнула ли я палку? Все же речь о его отце.

– Ну, как надумаешь что еще, скажи.

– А ты скажешь, как надумаешь?

Он улыбнулся:

– Тебе первой.

Вряд ли он говорил правду, но мне было лестно. У перекрестка мы остановились. Людей на улице уже почти не было, а те, что были, спешили по своим делам, впрочем, на княжича оглядывались – слишком много шума он наделал сегодня своим появлением. Он, казалось, вовсе не замечал всеобщего внимания, точно привык к нему с самого детства. А ведь, вероятно, вправду привык. Он же наследник князя. Да еще увечье это. Я вдруг почувствовала острую жалость к маленькому Миролюбу, которому приходилось не только оправляться от пережитого и учиться жить со своим увечьем, но еще и терпеть косые взгляды везде, куда бы он ни пошел. Это какой же силой духа надо было обладать, чтобы вырасти не в запуганного неврастеника, а в самодостаточного и уверенного в себе человека?

Миролюб кивнул на очередное приветствие и огляделся по сторонам.

Я тоже повертела головой, раздумывая, почему он так себя ведет. Сперва мне пришло в голову, что он осматривает окрестности на предмет свидетелей, потому что хочет меня, например, обнять. Но потом я поняла, что после разговора с Радимом он не просто не делал никаких попыток флиртовать, он вообще даже виду не подавал, что между нами когда-либо что-либо было.

– Сюда, кажется, – неуверенно произнес Миролюб и вопросительно посмотрел на меня.

– Куда «сюда»? Что мы ищем?

Миролюб повернулся ко мне и смиренно произнес:

– Повиниться хочу. Не просто так тебя погулять отпросил. Помощь мне нужна.