Ив Жанвье все еще худощав, в его движениях проглядывает спортивный подросток, каким он был когда‐то. По тому, как он бежит бегом вдоль набережной Гранз-Огюстен, его можно принять за молодого, если бы не проклятая одышка. Виски его давно поседели, но c детства непослушные волосы торчат во все стороны и делают его чем‐то похожим на месье Юло[8].
Ив направляется на другой конец города, собираясь порвать с Ариадной. На самом деле он оставил ее не сейчас, но она все еще не знает, потому что внешне между ними ничего не изменилось. Они обедают, ужинают и спят вместе, любовью занимаются не реже, чем раньше, потому что и раньше делали это редко, и по‐прежнему с непритворной нежностью держатся за руки.
Он встретил Ариадну тремя годами раньше на книжной ярмарке в Нанте, где подписывал свои книги, желающих было мало, он откровенно скучал и попивал игристое вино, которое так быстро бросается в голову. К нему подошла хорошенькая смуглая брюнетка, протянула роман, вышедший десять лет назад, и продиктовала: “Ариадне”. Он тут же не без нахальства написал на странице 3: “Ариадне, которой ничего не стоит дать спасительную нить – просто взять и позвоНИТЬ”. Ужасно глупо, с налетом старомодной галантности, однако она мило улыбнулась и ушла. На обратном пути он зашел в вагон-ресторан – Ариадна пила там кофе. Увидев его, она опять улыбнулась, сделала вид, что снимает трубку и подносит к уху, прошептала “Алло?” и изобразила беседу. Он извинился за такой автограф, сославшись на белое игристое. Они в тот же вечер поужинали вместе, и она осталась у него на ночь. Оба были свободны.
Ей нравились его серые глаза, его манера напускать на себя скучающий вид и чуть заметно улыбаться на людях, как будто только для нее одной. Она была полна прелестного задора, Ива пленило в ней сочетание хрупкости и решимости, какое свойственно молодости. Да, она была молода, а порой казалась еще моложе своих лет. Однажды в ответ бестактному официанту, ляпнувшему: “А что для вашей дочери?” – Ариадна сказала: “Мы уже десять лет женаты, месье!” А в другой раз, разозлясь еще больше, превратила десять лет в двадцать. Ив расхохотался, она – вслед за ним.
Очень скоро, без лишних церемоний Ариадна перебралась к Жанвье. Вещей, одежды у нее было немного. Он посоветовал ей сдавать двухкомнатную квартиру, которая ей принадлежала, а она предложила отдавать половину арендной платы ему, и они завели общий счет. Жанвье боялся, что будет недовольна его дочь Жюли, но Ариадна сумела подружиться с ней и даже больше – стать ее союзницей. “Не расходись вот с этой, умоляю!” – твердила Жюли отцу. Ариадна со студенческих лет привыкла полуночничать, и Ив ничего не имел против. Друзья, с которыми она развлекалась ночами, были так же молоды, как она. Ив не завидовал их молодости, рядом с Ариадной он и сам мог сойти за молодого. Вечерами он допоздна работал, и встречались они ночью, еще позже. Жили ладно, легко и весело, на зависть другим.
И вот Ив собирается порвать с Ариадной. Если бы он не встретил Анну Штейн, их связь могла бы длиться еще долго. Или он встретил Анну Штейн, потому что их связь не могла больше длиться. Иву понравилось это равновесие фраз, и он записал их в блокнот.
Чего ждать от Анны Штейн, он не знает. Даже не смог бы точно ее описать: форму лица, цвет глаз. Она для него пока еще – просто чувство, но неоспоримое и проникающее очень глубоко. Он давно позабыл это томительное, сокровенное смятение, думал, что сам источник его давно пересох – то ли привычка тому виной, ведь все приедается, то ли, что еще хуже, возраст; а выходит, дело не в них. Это и радует, и тревожит его. Столько счастливых мгновений прожили они с Ариадной. Почему же ни разу ничто его не резануло? Тысячу раз он говорил ей “люблю”. И только сегодня вдруг узнал, что все это время лгал? Ив готов бросить Ариадну, ему стыдно, что в нем еще живо уютное тепло, которое называют привязанностью, стыдно, что придется изображать огорчение, стыдно за новую вспышку, которую придется скрывать.
Ариадна ждет его в кафе на улице Месье-ле-Пренс, пьет горячий шоколад и читает. Ив всматривается в нее, пока она его не замечает. Она действительно красива, пожалуй, куда красивей Анны Штейн. Наверняка, как он уже догадывается, нежнее и веселее нее. Он даже знает, что всегда будет жалеть об Ариадне и их жизни вдвоем, что очень скоро станет с тоской вспоминать, как ему было хорошо и спокойно, и никогда не признается, что жалеет. Но Анна Штейн пленила, ослепила его, а он не противится и сам охотно сдается, желая снова испытать то головокружительное падение в бездну, какого, казалось, больше никогда не будет.