Предсвадебный переполох
Дракон летал! Казалось бы, ну что здесь такого?! Ну летает себе ящерица и пусть. Лишь бы скот не таскала да не поджигала все подряд. Но так бы не сказали жители Нижних Подсолнухов. Их дракон летал не вопреки законам аэродинамики и Господа Бога, а ex magno amoris 1. И здесь, как и раньше, мнения деревенских разделились. Одни говорили, что это от кровянки. Вернее, от неумеренности в употреблении оной. Другие – что весна ударила ящера по голове сильней, чем всех тварей божьих. Третьи подозревали Аннику. И не беспочвенно! Цветы и сладости – сильнодействующее средство для каждой женщины.
1 Ex magno amoris – от большой любви (лат.).
«Дело идет к свадьбе», – ворчали местные, обсуждая глупые улыбки Анники и легкую паволоку ее очей. А также неуемную энергию дракона, не знавшего, что же на радостях поджечь. Самым счастливым в деревне казался пастор. Вот уж кто собирался привести агнца и дракона к алтарю любой ценой. А чтобы дракон по неопытности не натворил дел, взялся его просвещать. Дракон смутился, деревенские жители осклабились. Но отступать было некуда.
– Перво-наперво, – вещал пастор, – юноша, познавший любовь, должен подложить колечко в бокал своей избраннице. Дабы она прониклась серьезностью его намерений. Далее…
– Помедленнее, падре, я записываю, – от усердия дракон, как школяр, высунул кончик языка, водя гусиным пером по клочку бумаги. – А колечко каким должно быть?
– Да какая разница! – вспылил пастор, не любивший, когда его сбивали с мысли. – Вот же шельма летучая, забыл, что сказать хотел. Ну да ладно, сын мой, торопиться не будем. Действуй. Перекрестив дракона, вместилище мудрости удалился.
А дракона заклинило! Какое кольцо подложить в бокал Аннике?! Простое – обидится. Слишком вычурное – не поймет. На ум всплыла песня, что он слышал, пролетая над городом: «Мы девчонки из простых, без сережек золотых!..» И здесь ведь та же история. Плюнув огнем, он полетел в свою пещеру проводить ревизию. Там тоже не задалось. Колец было много. Очень много. Годы собирательства, разбоя и вымогательства прошли недаром. А сказочка о проклятии Нибелунгов вообще действовала безотказно. В конце концов дракон сделал выбор в пользу золотого перстня с рубинами и крупным сапфиром. Кольцо приятно ложилось в кулак. «То, что надо, – ухмыльнулся он и стрелой полетел обратно».
Вечер плавно скатывался в ночь. Ужин был съеден, на столе стояли кувшин рейнского вина и два бокала. Кот пить вежливо отказался. Галантно налив даме вина, дракон незаметно утопил в нем кольцо. Улыбнулись. Чокнулись. Пригубили. Дракон ухмыльнулся, хозяйка выпучила глаза. Затем стала хватать ртом воздух и едва не рухнула на пол. Она хваталась то за горло, то за грудь, показывая, что очень довольна. И померла бы, если б не кот. Мяукающее чудище всем своим немалым весом спикировало на хозяйкину спину, и – о чудо! – причина внезапного удушья вылетела, стукнув дракона в глаз.
– Что это было? – хрипло вопросила Анника, едва придя в себя от пережитого. Дракон, чувствуя приближение грозы, виновато показал кольцо.
– Я… тут… это… значит.
– Понятно, – процедила сквозь зубы хозяйка. Но кольцо взяла, взвесила на руке. Уважительно крякнула и посмотрела на дракона. – Кто?!
– Пастор, – сдал подельника дракон, ибо даже у инквизиторов глаза были добрее.
Анника закатала рукава:
– Ну, птичка божия, держись! Мало не покажется!
Как только на свет появилась скалка, дракон забеспокоился.
– А может…
– Не может!
– Но…
– Все равно!
– А кольцо…
– Симпатичненькое! – другими словами, расправу над пастором отложили до утра.
С первыми лучами солнца у дома пастора собралась целая толпа. Внутри шел сложный, но продуктивный разговор. Анника вещала, пастор блеял, толпа рычала от смеха. Когда на пороге объявилась будущая невеста, улица опустела. Крутой нрав Анники знали все. Но главное деревенские услышали – скоро грянет свадьба! Факт был подтвержден на заутренней службе самим пастором. И началось!
Первым делом назначили Polterabend[3]. Горшечник едва не стер себе руки, но жители были довольны. В назначенный день у дома Анники собралась вся деревня: накрыли столы, музыканты сдули пыль с инструментов и ударили по струнам. Молодежь бросилась танцевать, старшие принесли домашние заготовки. И когда над Подсолнухами понеслось:
«Du, du hast, du hast mich…»[4]
Вся глиняная посуда ударила оземь. Дракон, не ожидавший такого поворота, едва не обернулся ящером, но вовремя сдержался. Анника пищала от счастья.
– А теперь, по традиции, – возвестил староста, – вы должны все осколки собрать!
– Все?! – уточнил дракон, нервно оглядываясь на Аннику.
Та покачала головой:
– Сколько сможем.
Пока будущие молодожены ковырялись в осколках, соседи произнесли несколько тостов, и вновь грянула музыка. На этот раз даже в лесу с криками сорвались с веток птицы. В наступивших сумерках староста поднес дракону какой-то куст. Дракон, наевшийся местными обычаями, боязливо покосился:
– Это еще что за фитюлька такая?! Есть не буду, предупреждаю по-хорошему.
– Да что вы, господин дракон, – деланно обиделся староста, – когда ж мы вам зла-то желали. Этот цветок у дома посадить надобно, традиция такая.
– Ну раз традиция, – промямлил дракон, протягивая руку. Получив в ладонь с полсотни иголок, он взвыл нечеловеческим голосом так, что даже перекрыл оркестр. Пока местные разобрались, что к чему, дракон дважды обежал вокруг дома, тряся рукой. На третьем круге его перехватила Анника, сообразившая, что за куст подсунул староста. Пока вытащили все иголки, наступила ночь:
– Ну фто, фафать будете, ифи как, – осведомился младший Гогеншофт, которому на радостях выбили передний зуб.
– Будем, будем! Черт бы побрал вашего старосту, – прорычал дракон. Одним взмахом он вырвал шмат земли и с радостью опустил в него куст, представив себе физиономию старого Пантуса.
Под свет факелов население Нижних Подсолнухов разбрелось по домам в предвкушении главного действа. Музыканты обещали обновить репертуар, кузнец – пригласить заезжих мордоворотов. Пастор – начистить орган. С дракона взяли слово устроить пирошоу. И на этой мажорной ноте на деревню опустилась ночь.