Завтрак подали в спальню.
После вчерашних волнений и почти бессонной ночи я чувствовала себя очень слабой, но мое сознание обуяла жажда деятельности. Не желая терять драгоценное время, отправила Геллу за целителем. А сама обратила все внимание на девочек.
Гелла называла вчера их имена и немного рассказала о каждой, так что сейчас я была избавлена от угрозы попасть в неловкую ситуацию.
Дочери Габриэля походили друг на друга чертами лица, а вот масти и характеры у них отличались.
Старшей, Лин, недавно исполнилось пятнадцать.
Серьезная, стеснительная девочка, не знающая, куда деть неожиданно вытянувшиеся руки и ноги. Волосы каштановые, с красноватым отливом, на скулах веснушки, глаза цвета гречишного меда.
Лин постоянно краснела и смотрела на мир так, словно каждую минуту ожидала предательства. Недоверчивый, замкнутый, неуверенный в себе подросток.
Под ее взглядом мне стало неуютно, но не потому, что она мне не нравилась. А потому, что с удивлением и тревогой я узнала в ней себя.
Вторая по старшинству – Иви. Десять лет.
Егоза с острым носом и двумя жиденькими косичками, придающим ей сходство с Пеппи Длинныйчулок. Резкая, угловатая, с дерзким взглядом и языком. Комок сплошных противоречий, затевающий спор из-за любой ерунды.
Она смотрела на меня исподлобья, как дикий зверек, и сопела, готовая в любой момент броситься в бой.
Третья – Мэй. Восемь лет. С таким же остреньким носом. Сразу видно, мать у этих двоих одна. От нее им достались темные волосы, темные и блестящие как маслины глаза и смуглая кожа.
Самой младшей, Би – почти четыре.
Живая, непоседливая и непосредственная девчушка, с пепельными кудряшками и золотыми глазами. Единственная, кто захлопал в ладоши и радостно запищал, когда я предложила разделить со мной завтрак.
Ей не пришлось предлагать дважды. Горничная принесла фарфоровый чайник и тарелочки с фруктами и медовыми плюшками. Би тут же схватила самую большую плюшку и засунула в рот.
Ее сестры чинно присели за чайный столик. Спины прямые, как палки, локти прижаты к бокам. Взгляды напряженные, настороженные. Ощущение, что они здесь только потому, что восприняли мое предложение как приказ и боятся ослушаться.
Только Мэй тихонько вздыхает, поглядывая на плюшки.
Ждет, пока я разрешу?
Я мысленно пнула себя. Если продолжу глазеть на них, никакого контакта не получится.
– Угощайтесь, – кивнула, стараясь не показать, что нервничаю не меньше, чем они. – Лин, будь добра, налей сестрам чаю. И если не трудно, подай чашечку мне.
Старшая вздрогнула, оторвала взгляд от тарелки с персиками и перевела на меня. В ее глазах плескалась растерянность.
Я поспешно добавила:
– Если не хочешь – не нужно. Я сама встану.
– Простите, льера, – прошептала девочка, пристыженно розовея. – Я немного задумалась.
Двигаясь скованно и неловко, она поднялась, разлила по фарфоровым чашкам золотистую ароматную жидкость. Взяла одну из них вместе с блюдцем и подошла ко мне. Личико у нее при этом было крайне сосредоточенным, даже губу закусила.
– Спасибо, – я улыбнулась, беря чашку из ее рук.
Случайно коснулась пальцев, и Лин дернулась. Горячий напиток выплеснулся на покрывало, прикрывающее мои ноги. На светло-зеленом атласе образовалось пятно.
В глазах девочки всколыхнулся испуг.
– Простите… простите меня, – зашептала она, отступая. – Я нечаянно…
Да что такое с этим ребенком? Почему она так боится меня? То есть Аврору?
В голову закралась страшная мысль: что, если моя предшественница издевалась над ней? Старшая дочь нелюбимого супруга, рано потерявшая мать, пережившая двух мачех, которые тоже неизвестно как относились к ней. Да и отец, судя по тому, что я узнала, вниманием дочек не балует.
Остальные трое притихли, глядя на меня затравленно, будто мышки перед котом. Даже малышка Би, и та жевать перестала, застыла с таким видом, будто вот-вот расплачется.
– Ничего, – я выдавила улыбку. – Все в порядке. Покрывало толстое, ты меня не обожгла, а пятно отстирается.
И, показывая, что не сержусь, поднесла чашку к губам.
На самом деле, это был не тот чай, к которому я привыкла, а отвар каких-то трав. Мне удалось различить только ромашку и липу.
В полной тишине я успела сделать несколько маленьких глотков, когда раздался удивленный и несколько разочарованный голосок Мэй:
– Вы не будете наказывать Лин?
– А должна? – я перевела взгляд на нее.
– Ну… – девочка задумалась. – Да. Вы же всегда кричите, когда мы делаем что-то не так. И требуете, чтобы нас наказали.
А вот это уже интересно.
Я кивнула Лин, а сама обратилась к ее сестре:
– И как же я должна наказать твою сестру за пролитый чай? Поставить в угол? Или запереть в чулане?
– Нет, – Мэй говорила абсолютно серьезно, – в прошлый раз вы сказали, что она уже взрослая для чулана. Это нас с Би можно закрыть.
– Вот как… А в чем она провинилась?
Лин помрачнела еще больше и уткнулась глазами в чашку, а Мэй с готовностью заявила:
– Не дала убить Звездочку. Вы с папой страшно ругались, мы спрятались в беседке, но слышали крики.
Час от часу не легче. Теперь еще какая-то Звездочка на мою голову. И расспрашивать детей – это верный способ выдать себя и привлечь ненужное внимание. Нет, тут нужно действовать обходным маневром.
– Знаешь, я рада, что Звездочка осталась жива и здорова, – я ласково посмотрела на Лин.
– Спасибо, – еле слышно ответила девочка.
– Но летать она все равно никогда не будет! – встряла Иви. – У нее крылья сломаны!
И в ее тоне прозвучала мстительная прямолинейность.
Я решила, что Звездочка – это какая-то птица. Дети часто тащат в дом бездомных животных. Тех же ворон с подбитым крылом. Сама грешила таким в младших классах, и каждый раз мать с брезгливой миной на лице выбрасывала за дверь моих неприглядных питомцев. Я плакала, а она отчитывала меня:
– Будешь жить отдельно – заводи себе хоть крокодила. А в моем доме этих блохастых тварей не будет!
Я долго тешила себя надеждой, что однажды у меня будет огромный дом, в котором найдется место всем «блохастым тварям». А повзрослев и уехав в Москву, окунулась в столичную жизнь и забыла о детской мечте.
Теперь, похоже, она собиралась меня догнать.
Между тем глаза Лин предательски заблестели.
Только слез мне здесь не хватало!
– Это не страшно, – проговорила поспешно, обращаясь больше к ней, чем к Иви. – Кости срастаются, крылья тоже срастутся. Может, не сразу, но я уверена, Звездочка снова будет летать.
– Не будет, – Иви даже не глянула на меня. Она не сводила с сестры назойливых глаз. – Она калека, как папа…
Раздался звон чашек.
Лин выскочила из-за стола. Ее губы скривились от нахлынувших слез, и девочка бросилась вон из комнаты.
На пороге она едва не смела статную женщину в лиловом платье с белым воротничком. Метнулась в сторону, прикрывая лицо ладонями, и скрылась из глаз.
Над столом повисла тяжелая тишина.
Пара чашек перевернулась, и чай разлился по кружевной скатерти. Мэй застыла, сконфуженно втянув голову в плечи. Иви сжала губы в полоску, насупилась, только глаза продолжали вызывающе сверкать. А малышка Би начала медленно сползать со стула и, кажется, собиралась юркнуть под стол.
– Вот вы где, бесстыдницы! – женщина всплеснула руками. – А ну, марш в классную комнату!
«Эрла Леврон», – щелкнуло у меня в голове. Гувернантка и классная дама девочек.
Ее скромное лиловое платье без всяких излишеств было застегнуто до самого верха, русые волосы собраны в строгий пучок. Единственное украшение – нитка янтаря на груди, да черепаховый гребень.
Увидев меня, она поклонилась:
– Простите, светлейшая льера. Эти юные эри больше не доставят вам хлопот. Я лично их накажу.
Девочки сжались, и я почувствовала исходящий от них страх так, словно сама боялась эту строгую даму с лошадиным лицом.
– Дети не виноваты, это я их пригласила. В наказании нет никакой необходимости.
Мне показалось, или они удивленно вздохнули?
– Вы очень добры, льера, – ответила дама, не меняя выражения на лице. – Но юных эри нужно воспитывать в строгости. Они сбежали тайком и заслужили хорошую порку.
От такого заявления мои глаза полезли на лоб. Последний раз мать отлупила меня ремнем в седьмом классе за какую-то мелочь. И это было так больно и унизительно, что я запомнила на всю жизнь. И поклялась себе, что если у меня будут дети, я никогда не стану их бить.
– Его Светлость знает о ваших методах воспитания?
Она еще раз поклонилась:
– Его Светлость доверил мне вырастить добропорядочных льер из его дочерей. Методы воспитания мы с ним не обговаривали.
– А зря, – подытожила я. – Придется обговорить.
И улыбнулась девочкам:
– Ничего не бойтесь. С этого дня наказывать вас не будут.
– Извините, светлейшая льера, но пока что я отвечаю за этих эри перед лаэрдом, – заявила эрла менторским тоном. – Телесные наказания – обычная практика, они гарантируют немедленное послушание. И мне решать, наказывать своих воспитанниц или нет.
От гувернантки веяло холодным высокомерием. Будто это она здесь хозяйка, а я, то есть супруга лаэрда – так, девочка на побегушках.
Мне стоило больших усилий удержать на лице любезную улыбку. Хотя с куда большим удовольствием я бы вцепилась этой даме в прическу. Жаль, что нельзя. Вряд ли дети меня поймут. Вон, как глаза округлили, видимо, ждут скандала.
Я не рискнула встать, но спину выпрямила. Плечи расправила, подбородок вскинула и, копируя тон своей матери – очень сильной и властной женщины – произнесла:
– Вы ошибаетесь. Пора моему супругу узнать, как воспитывают его дочерей.
***
– Аврора, я пошел на уступки и позволил вам остаться с сыном. Но это не значит, что вы должны бегать по замку и совать свой нос в каждую дырку. Ваше дело заниматься ребенком. А воспитание девочек оставьте эрле Леврон.
Я закатила глаза.
Грымза в лиловом платье успела нажаловаться раньше, чем это сделала я. А Габриэль даже не стал разбираться, в чем дело. Просто указал, что я влезла не в свою парафию. Причем таким тоном, что я почувствовала себя маленькой девочкой, которую отчитывают за непослушание.
– Тебе известно, что она их наказывает?
– Всех детей наказывают, ради их же блага.
– Это она тебя убедила? Эрла Леврон?
Мне послышалось, дарг издал тихий рык.
Когда несколько минут назад я вошла к нему в кабинет, он с угрюмым видом разбирал какие-то бумаги. Но увидев меня, отложил, сцепил пальцы домиком и поднял на меня непроницаемый взгляд.
Я же, держа на руках сытого и довольного Тэя, заговорила о девочках. И о том, что случилось за чаем.
– Эрла Леврон гувернантка высшего уровня, – повторил Габриэль. – За ее плечами Императорская академия благородных девиц.
– Но это не делает ее доброй, чуткой и великодушной. А это именно то, что нужно детям, оставшимся без матери. И без отца, – закончила, выразительно глядя на него.
Габриэль сдвинул брови.
– Что вы хотите этим сказать?
– Ты знаешь.
Наша пикировка напоминала разговор двух глухих. Я к нему упорно обращалась на «ты», а он продолжал подчеркивать отчуждение между нами.
– Я не могу читать ваши мысли, дорогая супруга. Объяснитесь.
И вот так каждый раз.
«Дорогая супруга» из его уст звучит как оскорбление. Но тут я даже не могу на него обижаться. Аврора и впрямь обошлась слишком дорого. После визита целителя, которым оказался моложавый и привлекательный дарг с прозрачными голубыми глазами, я порылась в вещах предшественницы и нашла ее экземпляр договора. Он лежал в шкатулке для бумаг, в ящичке туалетного столика.
Аврора не мелочилась, впрочем, как и ее родные. Габриэль облагодетельствовал их всех. Кому титул и земли, кому золото и бриллианты, а кому место в лучшем образовательном центре столицы и престижную должность.
А все потому, что семейство Гарелье из Эссеора оказалось единственным, кто рискнул породниться с проклятым лаэрдом.
– Сколько времени ты проводишь с дочками? – спросила я в лоб.
Брови Габриэля удивленно приподнялись, взгляд изменился. Теперь он смотрел на меня так, словно видел диковинку.
– Это имеет значение?
– Для них – да. Они потеряли родных матерей, а ты сознательно оставил их и без отца.
Раздался хруст. Перо, которое дарг крутил в пальцах, переломилось надвое, точно щепка.
Еще секунда – и мой супруг смазанной тенью метнулся ко мне. Я только ахнула, увидев его посеревшее лицо рядом с собой.
В глазах Габриэля полыхала густая тьма. Он вскинул руку так резко, что я отшатнулась.
Я испугалась, что он ударит меня. Сжалась, прикрывая Тэя плечом. Дрожь беззащитности прокатилась по телу. Но он лишь коснулся моей щеки.
Его пальцы дрожали. Едва заметно, но я почувствовала. Мазнул по скуле кончиками пальцев в тоскливой ласке и отступил. Будто прикоснулся к чему-то хрупкому и зыбкому, способному исчезнуть в любой момент.
Его взгляд наполнился болью.
Всего на миг я увидела истинного Габриэля. Не маску, которую он носил, а настоящего Габриэля Дэверона, лаэрда Нарг-та-Рин.
– Эти женщины были моими супругами, – процедил он с внезапной злостью. – Так что я тоже кое-кого потерял. Или, думаешь, у меня нет сердца?
Это был именно тот момент, когда стоило остановиться.
Стоило. Но меня уже понесло.