Незваный гость остановился в дверях. Причем так, что тень почти скрыла его фигуру. Но высокий рост и военную выправку скрыть не смогла, как и гордо откинутую голову. А еще пронзительный и совсем не ласковый взгляд, которым он наградил меня.
«Так-так, – стукнуло в голове, – похоже, с муженьком у нас что-то не ладно».
Повисло молчание.
Он просто стоял и смотрел на меня, пока из спальни торопливо выбирались горничные и нянька. Последняя шарахнулась он него, как черт от ладана, продолжая бормотать под нос то ли проклятья, то ли молитвы.
Я же все это время сидела в постели, точно курица на гнезде. Нянька успела прикрыть меня по пояс одеялом, расправить кружева на груди и под спину подсунуть подушки. Но, несмотря на все ее ухищрения, я чувствовала себя по-дурацки. И совершенно не знала, как начать разговор.
Впрочем, он же сам пришел ко мне? Вот пусть первым и начинает!
Когда служанки вышли, он шагнул в комнату, на освещенное место.
Первое, что бросилось в глаза, это его походка. Мой супруг был хром на левую ногу! В руках он держал трость из темного дерева и с силой опирался на нее при каждом шаге.
Справившись с первым шоком, я оторвала взгляд от его ног в начищенных сапогах и подняла глаза выше.
Мужчина, стоящий передо мной, словно сошел с картины восемнадцатого века. На эту мысль навел длиннополый камзол, черный, мрачный, тщательно застегнутый на два ряда тусклых пуговиц. И без единого украшения, если не считать таковым тоненькое белоснежное кружево на запястьях и вокруг воротника-стойки.
Испытывая все нарастающую тревогу, я заглянула ему в лицо.
И растерялась.
Да, он красив. Красив той холодной, нечеловеческой красотой, которую в природе не встретишь. Будто статуя, вырезанная умелым резцом из глыбы холодного льда.
Надменное лицо с правильными, но резкими чертами, волосы непривычного серо-стального цвета, заплетенные в длинную косу, изящные дуги бровей, прямой нос, твердо очерченный подбородок. На чуть запавших щеках – серые тени, а вокруг глаз неожиданно длинные густые ресницы, которым позавидует любая красотка.
Он качнулся вперед, переступив с ноги на ногу, и воздух застрял у меня в груди.
Не веря тому, что вижу, я мысленно перекрестилась и ущипнула себя за руку. Но нет, мужчина никуда не исчез. И его пугающие глаза цвета расплавленного металла – тоже.
Но таких глаз у людей не бывает! Тем более с вертикальными зрачками.
Мелькнула мысль, что это линзы, но тут же ее перебила другая: кем бы ни был мой муж, он не похож на человека, который станет заниматься такой ерундой. И…
Он вообще мало похож на человека.
– Вы так разглядываете меня, льера, словно впервые увидели, – раздался хрипловатый голос с ироничными нотками.
Я сглотнула, сцепила пальцы и опустила глаза.
– Простите…
Эм, а почему мы на «вы»?
Его взгляд ощупал мое лицо. Так настойчиво и откровенно, что мне захотелось провалиться сквозь землю.
Умом я понимала: это мой муж. И судя по всему, мы женаты не первый день. У нас отношения, какие-то чувства… Надеюсь.
Но меня не покидало ощущение, что этого мужчину я вижу впервые в жизни, и что он абсолютно чужой для меня. А смотрит так, будто хочет найти в моем лице что-то особенное, известное лишь ему одному.
Видимо, не нашел.
Выпрямился, убирая с лица жадное, ищущее выражение. Холодно произнес:
– Я рад, что вы в добром здравии.
А уж как я этому рада!
– У нас с вами осталось незаконченное дело, дорогая супруга.
А вот это «дорогая» царапнуло.
– Ваша семья оценила вас очень недешево, – продолжил он, не скрывая сарказма, – но я свою часть контракта выполнил. Теперь, когда наследник родился, вы получите оставшуюся часть золота и драгоценных камней. Грамота о присвоении восточной части Эссеорских земель уже отправлена вашему отцу с магическим вестником. Думаю, дней через пять ваши родственники прибудут за вами. До того момента вы можете оставаться в своих покоях. И… – его голос внезапно смягчился, а глаза на мгновение вспыхнули красным золотом, – благодарю за сына.
Решив, что разговор окончен, он развернулся к дверям.
Но я так не считала.
– Что, простите? – от удивления даже привстала, забыв про сползающее одеяло. – Вы меня выгоняете, я правильно поняла? А ребенка хотите оставить себе?
Мелькнула мысль: а почему бы и нет? На черта мне этот мужик, хоть и красивый? Ну не почувствовала я к нему никакого сердечного трепета.
Хотя нет, вру, что-то ёкнуло, когда он смотрел на меня.
И ребенок, которого я не хотела, не видела и не помню, как родила. Он казался мне чем-то абстрактным, какой-то величиной, что присутствовала в уравнении, но ни на что не влияла.
Чужой мужчина, чужой ребенок.
– Выгоняю? – изящная бровь супруга выразительно приподнялась. – Разве это не то, чего вы хотели?
– Я хотела? – от удивления растерялась.
Разве мать может такое хотеть?
– Если мне не изменяет память, то брачный контракт был составлен с учетом ваших желаний. Вы и ваши родители настаивали на вполне определенной сумме за ваши… – он скривился, – услуги. И особым пунктом стояло возвращение в Эссеор.
– Ерунда какая-то, – пробормотала, чувствуя, как внутри разливается горечь. – Ничего не понимаю…
Мне стало холодно и одиноко. Так холодно, что я машинально обняла себя за плечи, и так одиноко, что к глазам подступили слезы.
Снова одна. Снова никому не нужна. Снова мужчина выбрасывает меня, как ненужную тряпку…
Будто я только что сама не подумывала, что лучше уйти.
Что-то дернуло поднять глаза. Я наткнулась на взгляд супруга, сухой и внимательный. И словно со стороны услышала собственный голос:
– Скажите, а мы любили друг друга? Между нами было хоть что-то, кроме контракта?
На мгновение показалось, что в его глазах мелькнуло сожаление. Мелькнуло – и пропало. Взгляд снова стал нечитаемым.
– Странно слышать подобный вопрос из ваших уст, – задумчиво произнес супруг. – Жаль, что ответа мы никогда не узнаем.
И вдруг подался ко мне.
Три быстрых скользящих шага, удивительно грациозных при его хромоте. И вот уже твердые пальцы сжимают мой подбородок, заставляют запрокинуть голову вверх. Я вижу пылающие глаза с черной бездной зрачков. Зрачки расширяются, заполняют золотое пространство, мужское лицо склоняется надо мной, закрывая весь мир…
И сухие, иронично скривленные губы накрывают мои.
Жадно. Жарко. Порывисто.
Прикасаются, заставляя все тело вздрогнуть в сладкой истоме.
А затем поцелуй обрывается. Так же внезапно, как начался.
У меня в голове шумит. В полной прострации я смотрю, как он отодвигается, хмурится, недовольный чем-то. А на лице у него выступают чешуйки…
Чешуйки! Тонкие, серебристые, в них, точно в осколках стекла, отражается свет.
В глазах вспыхивает неподдельная тревога. Он что-то шипит сквозь стиснутые зубы. Резко оборачивается к дверям, и те распахиваются, словно кто-то с той стороны толкнул их ногой.
На порог вбегает лакей. Его лицо перекошено страхом:
– Ваша Светлость! Наследник! Ему нужна помощь!
Мой муж срывается с места. Смазанной тенью проносится мимо, за его спиной темным плащом разворачиваются два крыла. А я остаюсь в полном оцепенении, не веря своим глазам.
Люди так не двигаются! Люди не обрастают сверкающей чешуей!
И… у людей нет перепончатых крыльев.
Меня накрывает внезапное понимание.
Я попала…
Конкретно попала…
Из меня вырывается истерический смех.
***
За дверями комнаты слышалась беготня. В воздухе разливалась тревога, которая передалась и мне. Вытирая слезы и придерживая ноющий живот, я сползла с постели и заковыляла к дверям. Как раз вовремя, чтобы упасть на пышную грудь няньки.
Моя спасительница подхватила меня, причитая.
– Хватит ныть! – рявкнула я, цепляясь за ее платье. – Что там происходит?
– Ох, батюшки, – нянька подтащила меня к ближайшему креслу, с трудом усадила. От слабости я кулем свалилась в его объятия. – Говорила же я вам, госпожа, рано вставать! Ноженьки-то не держат!
– Что происходит? – повторила с нажимом, борясь с тошнотой и нахлынувшим головокружением.
Ее взгляд подозрительно забегал. Сжав передник, она уголком промокнула глаза.
– Сыночек ваш… слаб очень. Говорят, драконьи боги призовут его, как и всех остальных.
– Кого… остальных? – обомлела я.
Это что получается, у меня, то есть у этой Авроры, чье тело я заняла, были другие дети? И все умерли? Вот так сюрприз…
Нянька посмотрела на меня, как на чокнутую.
– Госпожа, так проклятый он, муж ваш, и весь род его. Трех супруг похоронил и двух сыновей. Бедняжечки мертвыми на свет народились. Потому никто из местных и не хочет отдавать за него своих дочерей. Только ваш батюшка согласился.
Чем дальше, тем страшнее. Что ж у нас за батюшка-то такой?
Перед глазами двоилось.
В памяти всплыли слова супруга о контракте и оплате моих «услуг». И стало так гадко на душе, что захотелось выругаться вслух на великом и могучем. Но нецензурщина, промелькнувшая в мыслях, так и не смогла оформиться в звуки. Вместо этого я издала какой-то невнятный хрип.
Беготня за стеной поутихла, и мне почему-то стало легче дышать. Но теперь слух различил детские голоса. А ещё тревога, сжимавшая сердце, постепенно слабела, будто я точно знала, что причин для неё больше нет.
– Здесь есть дети?
Нянька со страхом заглянула ко мне в лицо.
– Вы не помните?
Черт, что мне делать? Сказать, что я не ее госпожа? Тогда мне точно помощи не дождаться, выбросят на улицу, в чем мать родила. Супруг-то вон не очень любовью пылает. Пришел к едва родившей жене поблагодарить за услуги и указать на дверь!
Придется рискнуть.
– Не помню, – покачала головой. – Вот как пришла в себя после родов, так многого и не помню. Сплошной туман в голове.
– Это, наверное, зелье обезболивающее действует до сих пор, – сокрушенно поохала нянька. – Повитуха его в вас столько влила, что можно было Разлом наполнить.
– Он сказал, что у нас контракт. Что за мной скоро приедут родственники и заберут. Что это за брак?
– Батюшка ваш сильно о братьях ваших беспокоился. Имение маленькое, дохода почти не приносит, а молодых эрлов надо куда-то пристраивать. Образование достойное дать, должность купить при Дворе или чин офицерский.
– И он решил расплатиться собственной дочерью? – кольнула неприятная догадка.
– Так-то оно так, – вздохнула нянька, – да только не серчайте вы на него. Он же и о вас беспокоился. Никто бесприданницу замуж брать не хотел. Уже двадцать весен прошло, а вы все как перст одинокий. Матушка ваша плакала, что вы так и останетесь старой девой.
– Ага, – хмыкнула я, – горькими слезами умывалась.
Что-то мне подсказывает, что добрые родственнички не знали, как избавиться от этой Авроры.
– Зря вы так, госпожа. Эрла Диодора все сделала для вашего счастья. Теперь вы светлейшая льера, супруга лаэрда Серебряного клана. Это большая честь, выйти замуж за дарга!
Так вот, кто мой супруг. Дарг. Надо бы узнать поподробнее, что за зверь, но потом. Сначала выясним более важные вещи.
– Многие девы завидуют вам! – самозабвенно продолжала нянька. – Теперь перед вами откроются все столичные двери.
– Ой ли? – засомневалась я.
Ситуация казалась до боли знакомой.
Моя родная тетка вышла замуж не за того, кого любила, а за того, на кого отец указал. Потому что любимый был бедным студентом, а тот, второй, уже бизнес свой имел. Сеть придорожных кафе. И по меркам нашего городка чуть ли не олигархом считался. А еще был племянником мэра.
Этот брак вывел нашу семью на уровень местной элиты, только тетка счастливой не стала, и я частенько замечала ее покрасневшие от слез глаза. Зато мой отец (ее брат) и все остальные родственники были безумно счастливы.
Вот и теперь интуиция настойчиво твердит, что с помощью этого брака братья Авроры, а не она, получат доступ в столичные салоны.
Но есть ещё кое-что, что меня смущает.
– Значит, до меня он был три раза женат? И все три жены умерли?
– Да, госпожа.
– А дети? Кроме тех, что родились мертвыми.
– У лаэрда четыре дочери.
– А я с ними общалась?
– Нет, что вы. Ваши падчерицы живут в Западном крыле, их сюда не пускают. Вы сами так распорядились. Сказали, что от детских криков у вас болит голова. А лаэрд не стал спорить.
– И сколько девочкам лет?
– Госпожа, вы ими никогда не интересовались.
– А теперь интересуюсь. Так сколько?
Оказалось, старшей уже пятнадцать. Ее мать была первой женой и умерла, произведя на свет мертвого сына. Потом две погодки десяти и восьми лет. Милый возраст. Их матушка скончалась, упав с лошади, которая ни с того ни с сего понесла. А младшей всего четыре. Ее мать, как и первая, отдала богу душу, пытаясь осчастливить супруга наследником.
М-да, перспективка-то мрачная вырисовывается у меня.
– Мой… муж сказал, – произнесла, перекатывая на языке слово «муж» и смакуя его звучание, – что по контракту я должна вернуться к родителям. Это он так решил?
– Нет, что вы. На этом настояла ваша матушка, для вашей же безопасности!
– Поясни.
– Прóклятый он! – повторила нянька, вытаращив глаза и сделав тот странный жест вокруг лица, будто паутину стряхнула. – Как пить дать, проклятый! Вся Долина об этом шепчется, весь Нарг-та-Рин.
– Потому что жены мрут?
– И это тоже! Говорят, твари Разлома оставили на нем свою печать. Не зря он хромает! – Ее голос упал до сиплого шепота, глаза превратились в две плошки. – Уж сколько даргов спускалось в Разлом, сколько там полегло, он один вернулся живым. Изодранным до костей, но живым!
Я закрыла глаза. Разум отказывался принимать этот бред, но в глубине души я знала, что все происходящее – не плод моего воображения, а реальность. И мне в этой реальности жить.
У меня хромой муж-дракон.
Господи, как смешно это звучит.
Четверо падчериц, вряд ли пылающих любовью ко мне.
И сын, которого я даже не видела…
А еще мне никто не дал времени, чтобы принять все случившееся и привыкнуть. Но у меня есть два пути, и от того, что я выберу, зависит моя дальнейшая жизнь.
Уйти или остаться?
Вернуться к родителям Авроры и постараться начать новую жизнь с чистого листа, или рискнуть и найти свое место здесь? Например, в сердце этого холодного дарга.
Я не знала, чего хочу больше. Но вкус его поцелуя все еще тлел на губах.
Открыв глаза, хрипло шепнула:
– Хочу увидеть ребенка.
– Это невозможно, ваш супруг запретил.
– Возможно, – ухватившись за перила кресла, тяжело поднялась. – Я его мать.