Я выскользнула из Эренделла поздно ночью и направилась через мост к холмам. При мне были только лошадь, «позаимствованная» из конюшни около приюта, мешок с хлебом и сыром и старая карта, которую я нашла в библиотеке Эренделла, – по ней я проложила маршрут. Я чувствовала волнение, воодушевление, но в основном ледяной холод, а когда поднималась по склонам холмов, мороз всё усиливался.
Мне не очень нравилась затея путешествовать в одиночку. Старейшины всегда предупреждали нас, что это опасно. Они считали, что без поддержки товарищей человек слаб. Жаль, что Агнарр не согласился составить мне компанию. Правда, он действительно не может распоряжаться собой. Хотя это смешно. Ну разве принцы не делают всё, что пожелают? А он, выходит, застрял в замке так же, как моя семья под туманным куполом.
Туман… Наверное, он накрыл бы и меня, если бы я не побежала в эренделльский лагерь за маминой шалью.
Если бы не остановилась, чтобы спасти Агнарра…
Я не знала, повезло мне или нет. С какой стороны от стены я хотела бы находиться? В Зачарованном лесу я оказалась бы в ловушке, но вместе со своей семьёй. А в этом странном новом мире я свободна, однако должна скрывать, кто я.
Я покачала головой. Какая разница, чего я хочу? Факт в том, что я снаружи купола, и мне нужно увидеть его своими глазами. Может, если я подойду ближе, то сумею докричаться до Ветерка и других духов природы и они ответят мне, что же произошло и надолго ли на лес наложено это заклятие.
Когда моя лошадь пересекала пустую равнину, пошёл снег. Большие мохнатые снежинки сыпались мне на волосы и на одежду. Эренделльская одежда плохо защищала от мороза, и я затосковала по оленьим шкурам, которые согревали меня дома.
Но я продолжала путь. Ведь я из нортулдров и привыкла жить в окружении стихий. Правда, такой тяжёлый путь я ещё не преодолевала, по крайней мере в одиночестве.
Вдали завыл волк, и я испугалась.
Уже на рассвете я выехала на просторную пустую поляну у опушки леса. Я хорошо знала это место: когда я была маленькой, мама водила меня сюда посмотреть на четыре каменных монолита, уходящих высоко в небо. Помню, как она объясняла мне вырезанные на камнях символы. Четыре стихии – земля, огонь, вода и воздух – наделены силой, чтобы помогать нортулдрам в ежедневной жизни, а мы должны уважать их и их мать, великую реку Ахтохаллэн.
Но в тот день камней я не увидела. Они полностью исчезли за дымными серо-голубыми облаками, густыми, как суп, и ничуть не прозрачными, которые, клубясь, поднимались к самому небу.
Вот он, туман.
Я слезла с лошади и с колотящимся сердцем направилась к стене. Мелко дрожа, я провела по поверхности кончиками пальцев. Туман оттолкнул мою руку, словно не мог выносить прикосновения. А когда я попыталась пройти сквозь завесу мглы, меня отбросило назад.
В ужасе я уставилась на это удивительное явление. Так, значит, всё правда? Но как такое возможно? Может быть, духи создали эту непроницаемую пелену, чтобы никто не мог проникнуть в лес? Или чтобы никто не мог выйти оттуда? Кого они хотели защитить – нортулдров, жителей Эренделла или сам лес?
Или это наказание всем нам?
А главное, надолго ли останется этот облачный купол? Он появился на время или навсегда?
Я встала с земли, и внутри укрепилась решимость. А если приложить больше усилий? Я отошла назад и со всех ног бросилась к стене.
БУМ!
Я больно шлёпнулась на холодную землю – туман стряхнул меня и отбросил назад, как тряпичную куклу. Не сдаваясь, я снова вскочила на ноги и ринулась вперёд, вытянув руки, чтобы раздвинуть мутную завесу.
Но туман снова отразил мою атаку. Я отлетела назад, неуклюже грохнулась на землю и при падении опять подвернула только что зажившую лодыжку. Кинжалы острой боли пронзили мне ногу, я вскрикнула и повалилась на бок, схватившись за неё. В глазах встали слёзы, и я зло вытерла их. Попытавшись подняться, я поняла, что не могу встать на ногу. Она стала быстро опухать, а кожа приобрела лиловатый оттенок. Я сжала кулаки и в раздражении стала колотить ими о землю.
– Почему? – кричала я, поднимая голову к туману. – Объясни мне, немедленно!
Но ответа не было. В тумане только кружились бесконечные серые облака, намертво отгораживая меня от дома, семьи, друзей.
Мною овладело отчаяние. Что теперь делать? Вернуться в Эренделл и жить там во лжи? Оставить навсегда всё, что я знаю и люблю? Стать совершенно другим человеком, дочерью неких Греты и Торра?
Потирая ушибленную лодыжку, я села и уперлась горьким взглядом в туман.
– Ты не мог послать со мной ещё одного человека? – гневно вскрикнула я. – Хотя бы одного?
Почему из всех нортулдров я оказалась единственной снаружи стены?
«Потому что ты выбрала другую дорогу, – представила я ответ. – Решила спасти своего врага».
Я со злостью взглянула на туман и спросила:
– А что я должна была сделать? Бросить его умирать?
Если у тумана и был ответ, то он решил не делиться им со мной.
Дрожа, я обхватила себя руками. Солнце уже вставало, но ранние утренние лучи едва пробивались сквозь пелену облаков. В воздухе чувствовалось, что скоро снова пойдёт снег. Мороз усилился, поднялся ветер, обжигая ледяным дыханием мне щёки и нос. Нужно было вернуться в приют, пока никто не заметил моего отсутствия.
Скрипя зубами, я снова попыталась встать, но боль в лодыжке оказалась нестерпимой, и я упала на холодную, мёрзлую землю.
В отдалении завыл волк, за ним другой.
Отчаявшись, я подняла голову к небу и попыталась позвать Ветерок:
– А-а, а-а!
Раньше дух ветра всегда сразу же прилетал ко мне на выручку.
Но в тот день мои бесконечные призывы остались без ответа. Только резкие недружелюбные порывы гудели в ветвях деревьев, пробирая меня до костей. Наверное, Ветерку тоже не вырваться из-за стены или он просто обижен на меня.
От этой мысли я загрустила. Можно сказать, что дух воздуха был моим лучшим другом, единственным настоящим товарищем. Неужели он покинул меня? Вернётся ли он когда-нибудь? И доживу ли я до его возвращения?
«Только Ахтохаллэн знает…» – снова прозвучал в голове мамин голос, когда я смотрела в непроницаемый туман. Грудь мне сдавила тяжёлая тоска. Все, кого я любила, находились за этой стеной, а я застряла здесь совершенно одна.
Но я ещё жива.
Морщась от боли, я с усилием встала на четвереньки, не обращая внимания на стреляющую в ноге боль, и стала ползать по холодной и твёрдой земле, сгребая в кучу листья и тонкие веточки. Хорошо, что я, по крайней мере, догадалась захватить с собой огниво. Дома я бы просто позвала Бруни, духа огня, и попросила его разжечь костёр. Но старейшины настаивали, чтобы мы научились высекать искру инструментами, на случай если Бруни, обладающий огненным темпераментом, заупрямится. Какое счастье, что я их слушала.
Съёжившись около кучи листьев, я чиркнула кремнём, как меня учили. Сначала ничего не вышло. Потом возникла искра, но быстро потухла на влажных от снега листьях. Наконец мне удалось развести небольшой огонёк с помощью случайного сухого листа. Пламя перекинулось на другой лист, затем на веточку, и вот уже весело затрещал костерок, резко выделяясь на фоне пустынного окружающего пейзажа.
Итак, у меня был огонь, и хотя Бруни лишь улыбнулся бы такому слабенькому пламени, но это всё же лучше, чем ничего. Я протянула к нему замёрзшие руки. Когда я отогрела кончики пальцев, в сердце зародилась искра надежды. Волки снова завыли, но я заглушала их голоса песней.
Пока позади меня не послышался шум.