На электричке они добрались до вокзала Лондон-Бридж, там пересели в метро и по Северной линии доехали до станции «Олд-стрит». У глазной клиники «Мурфилдс» Эрику и Мосс ждал патрульный автомобиль, который повез их к муниципальному жилому комплексу «Пинкхерст». Ехали они недолго. Эрику всегда поражали контрасты Лондона: миновал несколько улиц, и из богатого района с домами и административными зданиями, где квартиры и офисы стоят по несколько миллионов фунтов стерлингов, попадаешь фактически в гетто.
Мариэтта Хоффман жила в серой многоквартирной высотке – одной из пяти башен, что образовывали жилой комплекс «Пинкхерст» на северо-востоке Лондона. Они въехали на изрытую выбоинами пустующую парковку, где вокруг сгоревшей машины ошивалась компания юнцов. Их яркие толстовки и спортивные штаны зловещим цветовым пятном выделялись на фоне серого неба и бетона.
– Я постараюсь высадить вас как можно ближе, – сказал сидевший за рулем патрульный – коренастый мужчина средних лет с седоватой бородкой. – Мне уже случалось здесь бывать. Обычно по выходе нужно ноги вытирать.
– Слава богу, что мы на автомобиле без опознавательных знаков, – произнесла Эрика, заметив, что юнцы поглядывают на них с любопытством.
Патрульный припарковался у стоявших в ряд трех мусорных баков. Мариэтта жила на втором этаже. Эрика и Мосс поднялись по лестнице и оказались в длинной открытой галерее, с одной стороны огороженной бетонными плитами. Из квартир, мимо которых они шли, доносились вопли и крики детей и взрослых. Сбоку от каждой двери находилось кухонное окно. Эрика замедлила шаг, увидев в одном маленькую девочку в розовом платье. Та сидела на сливной полке раковины, прижимая крошечную ладошку к грязному стеклу. За ней чуть поодаль курила молодая женщина. При виде Эрики и Мосс она поспешила опустить жалюзи.
– Приняла нас за работников соцслужбы, – тихо прокомментировала Мосс.
Они остановились у квартиры в конце коридора и постучались. Спустя мгновение дверь им открыла крупная неопрятная женщина с копной спутанных черных кудряшек на голове, в выцветшем красном спортивном костюме и желтых резиновых перчатках. На вид ей было едва за пятьдесят, в руке она держала пожелтевший ершик для унитаза. Рядом с входной дверью они увидели маленький замызганный туалет.
– Вам чего? – Женщина смерила гостей взглядом.
– Я – старший инспектор Эрика Фостер. Со мной инспектор Мосс, – представила себя и коллегу Эрика. Они обе показали удостоверения. – Можно войти?
– Зачем это? – Женщина рукавом отерла лоб.
– Мы пришли по поводу вашего бывшего супруга, Томаса Хоффмана, – объяснила Эрика.
– Неужто помер? Угадала? – спросила женщина, все еще сжимая в руке туалетный ерш.
– Вы позволите нам войти?
– Входите. Только ноги вытирайте. И обувь снимите, – отрывисто велела женщина. Она отступила в сторону, пропуская их в квартиру.
Снять обувь в тесном коридорчике было не так-то просто, тем более что за ними зорко наблюдала Мариэтта, державшая в руке грязный ерш для унитаза. Она ровно, словно по линеечке выставила их туфли на коврике, занесла в туалет ерш и затворила туда дверь. Они последовали за ней по узкому проходу, миновали лестницу, закрытую дверь и оказались в небольшой гостиной. Здесь царил безупречный порядок, но мебель была старая. Низкий сервант из светлого дерева украшали затейливые салфеточки и безделушки. Один угол занимал телевизор, на котором восседала ваза с ракушками. Из окна, занавешенного белым тюлем, открывался вид на жилой комплекс. Выцветший истертый ковер, вероятно, недавно пылесосили, так как на нем виднелись следы, оставленные щеткой. И в комнате стоял резкий еловый запах освежителя воздуха. Над диваном висела на стене шляпа мажоретки[15] в военном стиле – блестящий черный козырек, высокая тулья из красного бархата, золотой шнур. Ниже на двух крючках располагался серебряный жезл.
– Присаживайтесь, – сказала Мариэтта.
Эрика и Мосс опустились на диван. Мариэтта осторожно присела на краешек небольшого кресла, что стояло рядом. Не снимая резиновых перчаток, она достала из кармана спортивного костюма пачку сигарет, закурила и, выпустив дым, пару раз кашлянула с клокотанием в горле.
– Так в чем дело?
– Как это ни прискорбно, но я вынуждена довести до вашего сведения, что ваш бывший супруг был найден убитым, – сообщила Эрика.
– Это вы могли бы мне и на пороге сказать! – рявкнула Мариэтта.
– Вы как будто даже не потрясены?
– Неужели? Откуда вам знать, что у меня на уме или на душе? Или вы намекаете мне, что все, кому вы сообщаете о смерти близких, сразу же заливаются слезами?
– Нет.
– Тогда продолжайте.
– Как вы догадались, что мы пришли к вам с известием о гибели вашего бывшего мужа? – спросила Эрика.
– Предположила, естественно. Я же не экстрасенс. Иначе давно бы разбогатела и переселилась из этой вонючей дыры.
– Если вы это предположили, значит, вы, должно быть, подозревали что-то?
– Он говорил мне, что собирается провезти контрабандой какие-то наркотики. – Мариэтта стряхнула пепел в тяжелую стеклянную пепельницу на журнальном столике. – Как это случилось?
– Подробности нам неизвестны. Два дня назад его тело вынесло на берег Темзы. Оно было расчленено и уложено в чемодан, – ответила Мосс.
– В чемодан? – повторила Мариэтта.
– Да.
– Вы ничего не путаете?
– Нет, мы были на месте происшествия.
Мариэтта покачала головой:
– Он же такой крупный был. Большой должен быть чемодан, чтобы его в нем уместить.
Мосс посмотрела на Эрику, та кивнула и взяла инициативу на себя:
– Тело Томаса сначала расчленили, а потом уже уложили в чемодан. Мне очень жаль.
– Тогда понятно, – кивнула Мариэтта, стряхнув пепел в пепельницу. – Теперь большой чемодан не купить. В прошлом году я ездила в Бенидорм, так нам разрешили провезти с собой всего десять кило. Хочешь взять больше – плати бешеные деньги. – Она снова сделала затяжку и затушила окурок в пепельнице. Эрика хотела задать ей следующий вопрос, но Мариэтта грузно поднялась с кресла:
– После таких новостей мне нужно чаю выпить. Вам налить?
– Да, спасибо, – поблагодарила Эрика.
Одергивая на спине кофту, Мариэтта пошла на кухню. Они слушали, как она возится с посудой. Закипел чайник.
– Что за черт? – тихо произнесла Мосс. – Ей сообщают, что ее мужа изрубили и запихнули в чемодан, а она думает только о том, как неудобно ездить за границу с маленьким багажом.
– Он – ее бывший муж.
– Да знаю я. Но хотя бы из приличия изобразила горе, как это делают многие.
– А что, и впрямь большие чемоданы так трудно купить? Суперинтендант говорила то же самое.
– Да, трудно.
– Вот что значит редко в отпуск езжу, – усмехнулась Эрика.
Спустя несколько минут в гостиную вернулась Мариэтта. Она принесла поднос с чаем и, ставя его на журнальный столик, заметила, что Мосс разглядывает шляпу мажоретки и жезл, висящие на стене.
– Я пять лет была мажореткой, – объяснила Мариэтта, разливая чай в фарфоровые чашки. – Потом вышла из возраста. В труппе держат до восемнадцати лет. Мне пошли навстречу – оставили до девятнадцати. Но потом я выросла из формы, а у них, как мне сказали, большего размера не было. Сволочи.
Она подала Эрике и Мосс по изящной чашке на блюдце. Они обе отпили по глотку, не зная, как реагировать на ее слова.
– Когда вы последний раз видели Томаса? – осведомилась Мосс.
Мариэтта снова закурила и с чашкой в руке опустилась в кресло, выдыхая дым.
– Три недели назад.
– Сегодня четвертое октября, значит три недели назад – это тринадцатого сентября, в среду?
Мариэтта задумалась.
– Нет, днем раньше, во вторник, потому что в этот день я получила жирочек и купила торт к его приходу. Жирочек мне выдают каждые две недели, во вторник.
– Итак, вы видели его во вторник двенадцатого сентября. Тогда он вам сообщил про наркотики? – спросила Эрика.
– Да. Он долго не мог устроиться на работу. Его заставили посещать один из клубов по профобучению.
– Какую профессию он осваивал? – поинтересовалась Эрика.
Мариэтта издала клокочущий смешок.
– Да никакую. Это правительство придумало такое громкое название – профобучение. На самом деле они платят бешеные деньги какой-нибудь частной компании, а та на три месяца запирает их в комнате якобы для поиска работы и всеми правдами и неправдами заставляет заключать с промышленными предприятиями нулевые договоры[16]… Там он и познакомился… с этим… э… – Она замялась.
– С кем? – допытывалась Эрика.
– С одним типом. Тот спросил у Тома, не хочет ли он быстро и легко заработать десять кусков. Кто ж от такого откажется? Том был в отчаянном положении, ему ужасно хотелось выбраться из дерьма, расплатиться с долгами. Последние годы ему приходилось туго.
– Он сказал, как звали того типа? – не унималась Эрика.
– Нет. Зачем бы он стал выдавать мне имена наркодилеров?
– Значит, тот тип был наркодилером? – уточнила Мосс.
– Очевидно.
– Зачем бы наркодилер стал наниматься на легальную работу?
– Из-за денег, наверное, ну и для прикрытия. Я подробностей не знаю.
– Значит, тот тип предложил Тому заработать десять тысяч фунтов контрабандой наркотиков?
– А я что говорю! – раздраженно воскликнула Мариэтта.
– Томас упоминал, куда он едет, как намерен перевозить наркотики?
Мариэтта выставила вперед ладони, и пепел с сигареты упал ей на ноги.
– Я не хотела об этом слышать! Ясно? Посмотрите, где я живу. Здесь наркуши на каждом шагу. Прямо у меня под дверью. Я не хотела, чтобы он говорил об этом у меня дома.
Эрика почувствовала, что Мариэтта от них закрывается, и изменила тактику.
– Можно показать вам один снимок? – спросила она и, поставив блюдце с чашкой на коленку, полезла в карман. Чашка на блюдце задребезжала. Марианна подскочила с кресла, схватила ее.
– Не разлейте, пожалуйста. Диван очень светлый, каждое пятнышко на нем видно. – Она демонстративно опустила чашку с блюдцем на специальную подставку, что лежала на столике.
– Простите, – извинилась Эрика. Она достала блокнот, вытащила из него фотографию и передала ее Мариэтте.
– Симпатичная, – прокомментировала Мариэтта. – Кто это?
– Ее зовут Шарлин Селби. Ее тоже нашли мертвой. Она была убита, расчленена и уложена в чемодан.
Они пристально наблюдали за Мариэттой, но лицо той оставалось бесстрастным. Она вернула Эрике снимок.
– Какой ужас.
– Вы никогда не видели ее с Томасом? – спросила Эрика.
– Нет.
– И он о ней не рассказывал?
– Нет. Она занималась контрабандой наркотиков?
– Мы не вправе делиться информацией. У Томаса была подружка?
– Нет. Он бы мне сказал. Обязательно похвастался бы.
– Можно узнать, почему вы развелись?
– Одержимый он был. Я с ним задыхалась. Ревновал меня к каждому столбу, мог руку поднять. Я сочла, что достойна лучшей доли, – объяснила Мариэтта.
– Почему Томасу приходилось туго в последние годы?
– Он снова женился. Дебби ее звали. Хорошая девушка. Немного простоватая, бесхарактерная, но с ней он стал поспокойнее. Она работала в одной транспортной фирме в Гилфорде. Однажды вышла во двор, чтобы переговорить с кем-то из водителей, и не заметила, что едет грузовик. Бах-бабах. Умерла мгновенно, и ребенок тоже: она была беременна. Том расклеился. Один он ипотеку потянуть не мог. Потерял работу. Вернулся в Лондон в надежде, что сумеет начать все сначала. Я разрешила ему пожить у меня, но мы постоянно грызлись, и, устроившись на работу, он приобрел квартиру в Доллис-Хилл. Потом работы не стало, и ему снова пришлось обратиться в центр занятости.
– Вас не удивило, что он три недели не давал о себе знать? – спросила Эрика.
– Мы друг перед другом не отчитывались.
– Вы знали его семью?
– Его родители умерли, когда ему было восемнадцать. Братьев и сестер у него не было.
Эрика и Мосс переглянулись.
– Я пытаюсь собрать о нем информацию. Нам ничего не удалось выяснить о родственниках Дебби. Родители ее умерли; она была единственным ребенком в семье, – сказала Эрика.
– Ничего не удалось выяснить, говорите? Вы-то сами обе, наверно, купаетесь в счастии и благополучии: денег куча, уютный дом в спокойном районе, да? Соседи, наверно, останавливаются у забора, чтобы поболтать с вами, когда вы косите газон. А вы полюбуйтесь, как живут другие – те, кто вырос в нищете. – Мариэтта постучала пальцем по подлокотнику кресла. – И хоть бы кто помог. У меня нет друзей, я не хожу на званые ужины, не посещаю литературные кружки. Я воспитывалась в детских приютах, время от времени попадала в приемные семьи.
– Я вам сочувствую… – начала Эрика.
– Ой, да не нужна мне ваша жалость. Я просто объясняю, почему вам не удалось получить представление о полноценной счастливой жизни Тома. Ее не существовало… Ну что, чай будете пить?
Эрика и Мосс осушили чашки и поставили их на блюдца.
– Вы согласитесь прийти в морг и официально опознать Томаса? – спросила Эрика.
– Что? Расчлененного?
– Да. Так положено.
– Ну, раз положено, – протянула Мариэтта.
– Спасибо. И возможно, у нас возникнут еще вопросы.
– В самом деле? Какого ответа вы от меня ждете? Если есть вопросы – задавайте!
Из занавешенного тюлем окна кухни Мариэтта смотрела, как Эрика и Мосс идут по парковке, где по-прежнему топталась компания юнцов. Те, дымя сигаретами, наблюдали, как полицейские садятся в машину. Хоть они и приехали в обычном автомобиле и обе были в штатском, эти ребята сразу их раскусили: полицию они чуяли за версту. Когда автомобиль с полицейскими укатил, Мариэтта прошла в коридор, где стоял домашний телефон.
Она сняла трубку и набрала номер.