Выбираю пару книг и, подойдя к библиотекарю, интересуюсь:
– И еще у вас есть Кочкаров «Химия в уравнениях реакций».
Женщина уходит куда-то за стеллаж с книгами, а я себя напутствую, что нужно подтянуть эту тему, чтобы не пришлось краснеть (хоть и заочно), перед Матвеем. Вчера парень прислал мне не только фото с исправлениями моих ошибок, но и еще голосовое с подробным объяснением.
Я прослушала его раз сто. И не потому, что не могла въехать в суть (с этим как раз все было в порядке, он разжевал так, чтобы идиот понял), а потому, что просто слушала его голос.
Чокнутая!
Да.
Но я закрывала глаза и пропадала в его обволакивающем тембре.
Думаю, конкретно эти уравнения я повторю с закрытыми глазами, даже если меня разбудят ночью.
Получаю книги и иду к выходу, усмехаясь пришедшей мысли: кроме меня и детишек из началки здесь появляются, видимо, два раза в год получать и сдавать учебники. Библиотекарша чуть из очков не вывалилась, увидев меня.
Пробегаюсь глазами по первой странице и на автопилоте выхожу из помещения, совершенно неожиданно врезаясь в кого-то.
Еще до того, как поднимаю глаза, безошибочно констатирую: в библиотеку ходит еще и Матвей. Я уверена, что именно с ним столкнулась. Слишком хорошо помню дорогой волнующий запах парня. Сколько ночей спала в обнимку с его шарфом, пока не пришлось вернуть реликвию.
Сглатываю ком, мгновенно образовавшийся в горле от ощущения рук Матвея на своей талии, и, под аккомпанемент стучащего в ушах сердца, поднимаю глаза и встречаюсь с его.
Боже мой, какие они завораживающие…
Тогда в темноте мне не удалось их хорошо разглядеть, а сейчас…
В неброской зелени радужки хочется затеряться, как терялась в отросшей траве пустыря за домом, в которой пряталась, когда хотела побыть наедине. Кажется, уже в другой жизни.
А это медовое солнышко вокруг зрачка, словно редкий затерявшийся цветочек…
Секунды стремительно скачут, меняя настоящее на прошлое, а я обреченно жду, когда парень оттолкнет меня или скажет что-то резкое и неприятное, но время идет, а он держит меня в руках, тонет в моих глазах и не шевелится.
Пожалуйста, мгновение, остановись!
Дай насладиться и впитать в себя каждый штрих происходящего, каждый оттенок, чтобы потом раскрасить свою будничную серость этими незабываемыми красками.
Мне неважно, почему Матвей сейчас ведет себя по-другому. Мне важно, что это происходит в действительности, а не снится мне.
Только, видимо, ничего в жизни не бывает вечно. Мой прекрасный принц, словно стряхнув с себя морок, вдруг выпускает меня из рук, разворачивается и стремительно уходит.
Смотрю ему в спину, пока он не исчезает за поворотом, а потом еще пару секунд в пустоту перед собой.
Не привиделось?
Это правда было?
Я реально почувствовала, что передо мной тот Матвей, с которым познакомилась на пустыре.
Шумно втягиваю в себя воздух, пытаясь вернуть все еще скачущему вприпрыжку сердцу нормальный ритм, и направляюсь в класс.
Как мне смотреть на него?
А ты будто смотришь!
Прячешься, чтобы он лишний раз не задел тебя словом.
Войдешь в класс, сядешь за парту и будешь грызть гранит знаний, как будто ничего сейчас не произошло.
День тянется катастрофически долго. Может потому, что в мою голову сегодня не влезают никакие премудрости, и я впадаю в ступор, когда меня спрашивают, поскольку не слышала вопроса там, в облаках, на которых порхала.
«Прекрати!» – предостерегаю себя. – «Ты уже падала. Было больно».
Но как же сложно следовать здравому смыслу.
После седьмого урока Елена Анатольевна устраивает классный час и оттягивает возможность сбежать домой и заняться собиранием воедино, словно картинку из пазлов, восхитительных моментов сегодняшнего утра.
Тихо сижу, вполуха слушая недовольство наших принцесс:
– Отмечать в школе – это отстой.
– Да, мы уже не маленькие.
– Давайте сходим в Литейку.
– Нет, дорогие мои, я за вас отвечаю, а вы разбредетесь кто куда и как мне вас вылавливать, – решительно отказывается классная.
– Да мы хорошо себя вести будем, – звучит умоляюще и следом:
– Пожалуйста.
– Честно.
– Если вы хорошо будете себя вести, то там могут оказаться нехорошо ведущие себя мужчины.
Раздается недовольное многоголосное нытье, которое меня реально раздражает.
Неужели это так важно?
Сейчас, когда до предстоящих экзаменов осталось совсем ничего?!
Ведь мы находимся на пороге своего будущего.
Разве может волновать что-то кроме этого?
Вспоминаю о Матвее и исправляюсь: почти ничего.
Елену Анатольевну зовет какая-то учительница, и она выходит за дверь, а в классе раздается:
– Давайте снимем клуб полностью.
– Это приличная сумма выйдет.
– Пофиг. Хочется нормальное 8 Марта.
– Точно!
– Согласна.
– По сколько скинемся?
– Узнаем стоимость аренды зала и на всех поделим.
– Я не пойду! – твердо заявляю и оборачиваюсь к кучке девчонок, решившей за всех.
Ощущаю взгляды, прилипающие ко мне, но держу лицо, несмотря на то, что в воздухе распространяется удивление, презрение, раздражение.
– Почему? – слышу чей-то вопрос и отвечаю:
– Не смогу.
– Это же выходной.
– Да у нее просто нет денег.
– Приживалка.
Молча проглатываю оскорбление, но не прячу взгляд, а вздергиваю подбородок вверх и произношу:
– Да, у меня нет денег, но так же, как и у всех вас. Успехи ваших родителей – не ваша заслуга.
Касаюсь взглядом лица Егора, но он делает вид, что находится где-то далеко от происходящего.
– Выскочка и голодранка, – выплевывает рыжая стерва, и я сталкиваюсь с ней взглядами, будто в рукопашном поединке.
– Яна! – предостерегающе звучит голос Матвея, и я молча благодарю его, потому что друг сегодня притворился ветошью, а подруга заболела, и я один на один со сворой недоброжелателей.
– Я сказала правду, – огрызается она.
– Мы можем раскинуть долю Ани…сы на всех, – предлагает он, и я впервые за день снова встречаюсь с ним глазами.
– Не надо, – не в силах оторваться от них, лепечу я.
– Почему? – спрашивает парень, вглядываясь в мое лицо.
Мне кажется наш диалог глаза в глаза слишком интимным и неуместным при стольких свидетелях, и я отворачиваюсь и пожимаю плечами.
– А я с ней согласна, – вопит Яна. – Пусть дома сидит.
– Поддерживаю, – присоединяется еще кто-то.
– Это женский праздник, и мы поздравляем девочек, – безапелляционно звучит Матвей. – Предлагаю расходы поделить на парней. У всех есть кубышка, давайте ее раскулачим и поздравим одноклассниц, как они желают.
Сижу на кровати и делюсь своими мыслями и чувствами с моим главным молчаливым другом, с дневником.
Вспоминаю глаза Матвея. Никогда их не забуду. Они такие же уникальные, как и сам парень.
«Как можно ненавидеть и любить одновременно? Я запуталась. Никогда и никто не вызывал во мне такой ураган эмоций».
Да, сегодняшний день внес раздрай в мое сознание. Еще вчера грубый и холодный парень вдруг снова стал милым и решительным и в палитру моих ощущений добавил новые. Помимо волнения и трепета, что я ощущаю рядом с ним, появилось еще и восхищение. Нет, я и раньше восхищалась его красотой, его усердием, его успехами во всех дисциплинах, но сегодня он показал себя как настоящий мужчина. Вступился, когда мой друг, его брат, сделал вид, что это чужая война.
Задумываюсь и пишу еще:
«С Матвеем можно научиться летать… С Егором лишь ходить по Земле…»
Останавливаюсь. Вздыхаю. Только Егор мне предлагает это, а Матвей летает с другой.