Трое мальчишек пробирались через полуразрушенный холл когда-то роскошного отеля.
– Проклятая тварь, где же ты прячешься? – пробормотал один из них, тот что был повыше. Он сунул свою угловатую бритую голову в темную комнату справа. Посветил фонариком.
– Да здесь он, Гас. Видел вчера. – темноволосый мальчик в военной форменной куртке говорил уверенно и жестко. Наверное, так же говорил тот, кто носил его куртку раньше. Тот, кто был выше его и гораздо шире в плечах. Мальчик двигался быстро, совсем не по-детски. Его звали Докинз.
– Ага, я его чую, он здесь, затаился, – бритоголовый Гас открыл очередную дверь. Луч его фонарика метнулся в полумрак, послышался шорох.
– Вот он!
Мальчишки вошли в темное помещение. Стеллажи, полки, забитые квадратными блоками. Докинз, тот что в военной форме, бросился к окну и встал возле него, перекрывая пути к бегству.
Третий в команде, среднего роста, щуплый и неприметный, держал в руках армейский брезентовый мешок. Старый, но прочный мешок, со стертыми боками, длинной лямкой и почти не различимой маркировкой.
Гас медленно шел между стеллажей, светил фонариком. Снова шорох. Тот, кого они искали оказался зажат в углу. Луч фонарика высветил серого кота. Блеснули отражениями света два серебристых глаза. Тощий, испуганный кот с коротким, напрочь оторванным правым ухом.
– Точно он! Одноухий! – радостно сказал бритоголовый Гас.
Кот сжался, готовый драться и бежать одновременно. Он чувствовал, что дело плохо. Но пока еще не знал насколько.
Гас бросился на кота, пытаясь ухватить его рукам в толстых желтых перчатках. Промахнулся. Кот, быстрый и ловкий, выскользнул и метнулся к окну, но там его встретил новый враг. Одноухий беглец, попробовал проскользнуть вдоль стены, пока к нему, сбивая коробки со стеллажей тянулись желтые перчатки. Внезапно на него опустились темнота и жесткий брезент.
– Молодец, Порти! Мы взяли его!
– Взяли бестию!
Бритоголовый подскочил к мешку, который прижимал к полу мальчик по имени Порти, и врезал ногой по шевелящемуся свертку.
Тут же подлетел Докинз:
– Мочи его! – он тоже пнул кота, закатанного в тяжелый прочный брезент.
Кот отчаянно мяукнул и попытался найти выход. Порти, державший сумку, поморщился.
– Ладно, Докинз, пойдем на наше место, идем Порти, сейчас увидишь нашу Бастилию.
Мальчишки выбрались из развалин отеля. Перед ними обломанными черными зубами торчали в небо два небоскреба. Впрочем, небоскребами они не были уже лет двадцать, хотя их фасады, местами сохранившие стекло, все еще отражали небо. Во время войны город подвергся только одной ракетной атаке. Только одной, удивительно, правда? Величайший город планеты получил в свое сердце всего один кинжальный удар. Несколько баллистических ракет превратили Сити – часть города, знаменитую своими стеклянными башнями, в руины. Из полутора сотен небоскребов не устоял ни один. Глубокие заполненные океанской водой воронки, размером с целые кварталы окружали руины. Но о чем жалеть? Весь мир лежал в развалинах. Планета, покрытая выжженным язвами, напоминала лицо, изуродованное оспой. Неживое. Немертвое. Небоскребов не осталось нигде в мире. Только воспоминания о них. А небо? Говорят, все эти шпили, башни великих корпораций и роскошных отелей держали небо на своих плечах, словно зеркальные атланы. Обрушились башни, и небо опустилось. Низкие тучи скользили над разрушенными городами, мертвыми странами. Так было. Но случилось все это еще до рождения Портера, которого приятели называли Порти. И в его памяти не было ни великого города, ни стеклянных атлантов-небоскребов. Только руины. Только низкое, темно-серое небо.
Портер ни разу не был там, куда уверенно шли его товарищи. Докинз и Гас были очень близки, проводили вместе большую часть времени. Портер иногда. нечасто, разделял с ними забеги по заброшкам. Но он не был «крутым отморозком», какими считались Докинза и особенно Гас.
Одноухий в мешке затих. Портер чувствовал его – мягкий, сжавшийся теплый комок в грубом брезенте. Портера немного пугала целеустремленность «крутых». И он, так же как кот, не хотел думать о том, что будет дальше.
Бастилия оказалась нетронутым бомбами трехэтажным домом из красного кирпича с плоской крышей и фасадом без окон. Дом этот действительно был немного похож на крепость. Мальчишки забрались на крышу по внешней пожарной лестнице. Здесь, под чудом сохранившимся карнизом, стояла разномастная мебель: несколько плетеных кресел, кожаный диван с прожженой обивкой и круглый столик. Это было тайное место Гаса и Докинза. Портер понял, что его готовы принять в круг «отморозков». Ему было девять лет. Сбывалась его мечта – разделить компанию с Гасом, которому уже почти одиннадцать и молчаливым десятилетним Докинзом. Это очень лестно. Можно было бросить школу, как Гас или так же как Докинз дерзко отвечать учителям. Его, Порти, тоже будут опасаться. Он будет приходить в школу, стукаться кулаками с Докинзом и доставать сигарету прямо в школьном дворе… Маленький Портер споткнулся, потерял равновесие и чуть не выпустил мешок с добычей.
– Смотри под ноги, Порти! – крикнул весело Гас. Докинз шепотом выругался, как взрослый. Но Портер решил не обижаться.
День был удивительно яркий. Такой редкий день, когда солнце находит себе просвет в свинцовом переплете неба и согревает город. Стало так тепло, что у Порти тонкой струйкой пот стекал по спине. Под рваной, но аккуратно заклеенной зимней курткой у него был свитер с высоким горлом. Снять бы…
– Сюда тварь,– распорядился Гас, указывая на столик у дивана.
Портер положил мешок на стол и отошел. Кот внутри не шевелился.
– Замесим, – сурово сказал Докинз и с размаху хлестнул мешок толстым обрезком электрического кабеля.
– Замесим гада! – подхватил бритоголовый Гас и хлестнул мешок с другой стороны, а потом указал Портеру на обрезки кабеля возле одного из кресел,– Выбире себе оружие, Порти!
Мальчик подошел и поднял с теплого от солнца бетона обрезок кабеля длиной около метра. Внутри черной обмотки толстая металлическая жила. Обрезок хорошо лег в руке. Удобно.
Сзади шипел и мерзко, страшно кричал из мешка кот. Его в две руки избивали такими же тяжелыми обрезками.
– Чувствуешь, Порти? Хорошая штука? Докинз придумал. Размером с катану – это меч такой японский, – объяснил Портеру подошедший сзади Гас. Он тяжело дышал.
– Достаем, Докинз? – обратился он к товарищу.
Доггинз кивнул, потащил из под стола стальную проволоку и согнул ее в петлю. Гас приоткрыл мешок, где хрипло стонал кот. Голова кота показалась снаружи. Единственное ухо прижато, шерсть торчит в разные стороны, глаза – щелочки. У него был жуткий, совершенно демонический вид. Гас придавил тело кота к столу, а Докинз затянул проволочную петлю на его шее. Кот извернулся и вцепился когтями передних лап в руку Докинза. Портер видел, как глубоко вошли когти. Гас заорал, едва удерживая задние лапы кота в мешке. Портер сам не понял, как подскочил и хлестнул кота по голове своим тяжелым черным прутом.
Кот закричал, почти как человек, немыслимо выворачиваясь и в кровь разрывая руку Докинза. Порти снова ударил и еще раз… бессильный помочь Докинзу, не понимая, что еще он может сделать.
Докинз вырвал руку из когтей и рванул за проволоку, вздергивая кота в воздух. Потом взмахнул им как длинной мокрой простыней и ударил по бетонному скату крыши. Кота будто сплющило. Он вытянулся как плоский блин. Удар был очень сильный. Гас подскочил к нему и врезал ногой по его маленькой голове, как по мячу. Кот отлетел к бортику крыши, ударился о него и попытался подняться. Лапы у него подламыаплись, а голова болталась, как у старика. Докинз снова взмахнул своим концом проволоки, кот взметнулся вверх и опять с размаху врезался в теплый бетон. Сухой мерзкий шлепок. Как тесто. Дернул лапами, снова пытаясь подняться. Не смог.
Портер смотрел на кота, сжимал дрожащими руками черный прут. У него внутри царапалась необъяснимая стыдная злость на эту живучую тварь, которая продолжает держаться за свою бессмысленную жизнь.
– Сдохни же, гад! – крикнул он, сдерживая слезы.
– Сдохни, сволочь, – яростно подхватил Гас и засмеялся. Докинз, сморщившись, зажимал глубокие рваные царапины на предплечье. Вся рука его по самые кончики пальцев была в крови.
– Убью, гниду, – сказал он и подошел к коту. Кот приподнял голову и снова дернул лапами. Сбежать? Драться?
Портер отвернулся. Ему в глаза блеснуло солнце, отражаясь от обломанных вершин стеклянных башен. Ослепленный солнцем, он не видел ничего, но слышал, как Докинз топчет кота. Тупые звуки эти отзывались у Портера болью в ушах.
К нему подошел Гас. Положил руку на плечо.
– Видал? Вот же Одноухий, как бешеный. Первый раз такого матерого взяли.
Портер не не хотел понимать, о чем говорит Гас и продолжал смотреть на ослепительные блики солнечного отражения. В глазах почернело. Он зажмурился.
– Ослепнешь, Порти, – сжал его плечо Гас и отошел. Когда Гас сел на корточки возле мертвого кота, Портер, отвернувшись, вытер глаза.
Через пару часов, когда они вернулись в свой квартал, Гас снова, как тогда на крыше потрепал Портера по плечу и сказал:
– Все девять жизней, Порти, я считал, как они из него выходили. Все девять, серьезно.