Портер жил у залива, окна его квартиры выходили на воду, холодную и черную в это время года. Когда здесь был престижный район. Не такой роскошный, как кварталы вокруг центрального парка, или у южных форта, но все же. Портер выбрал свою квартиру из множества пустующих только потому, что не смог уйти от огромных панорамных окон, от пола до потолка. Он влюбился в этот вид, в спокойствие залива, в котором отражался город на другом берегу. Одиночество и пустота. Безмолвие, с которым он привык жить в своих бесконечных путешествиях.
Сейчас на той стороне залива тьма. Ни одного огня. Портер жил на последнем, седьмом этаже здания. Единственный житель большого дома, если не считать псов. Портер прикоснулся браслетом идентификатором к кодовому замку. Хорошо смазанные петли неслышно сдвинули в сторону обитую железом дверь. Свет внутри зажегся только после того, как Портер вошел в темноту подъезда, и дверь закрылась за ним и его гостьей. Фотоэлемент срабатывал только после того, как дверь закрывалась, чтобы Портрет не стоял на пороге идеальной мишенью. Зачем ему такие сложности, эта прочная усиленная броней дверь и все сложности с сигнализацией, Портер не знал. Все это было устроено без его участия. Техник из Ордена просто вручил ему тяжелую связку ключей и показал, как работаюти системы безопасности здания.
Портер тяжело поднялся на свой этаж. Устал. Все чаще он ловил себя на мысли, что слишком быстро устает, что каждый день дается ему тяжело. Тяжелее, чем раньше. Возраст cказывается. Ему сорок два. Еще несколько лет, и он станет слишком медленным для своей работы. Следующая тяжелая дверь. Связка ключей, три оборота, и он дома. Псы остались на улице. На крыльце. Замерли. Превратились в две неподвижные фигуры справа и слева от двери. Случайный прохожий принял бы их за статуи. Но случайно здесь никто не проходил. Прохожих в городе больше не было. Как не было в этом районе баров и ночных клубов. Пожалуй, на весь квартал только Портрет и его псы.
– Входите, – он обернулся к девушке, остановившейся на пороге. – Входите и прикройте, пожалуйста, дверь, тепло уходит.
Про тепло он, конечно, зря сказал. Но что-то же нужно было сказать. Она так потерянно замерла на пороге, что Портер уже пожалел, что взял ее. Пусть бы оставалась там, в холодном Ист-Сайд. Сдалась она ему. Что теперь делать с ней делать? Впрочем, по вечерам Портер вообще был не силен в рассуждениях. Завтра утром у него снова будет свежая голова, а в ней – решение. Если же решения не будет, будет инструкция из Ордена, что еще лучше. А сейчас в голове только труп с вырванной печенью и огромное желание смыть с себя въевшийся, кажется, в кожу запах смерти: крови,мочи, рвоты. Нет, трупы – это не его работа. Покурить бы. Зря бросил.
– Я в душ. А ты… хочешь выпить? Ладно. Не хочешь. Я хочу, и ты будешь.
Звякнув стеклом он достал из холодильника бутылку водки и поставил на стол два широких бокала для виски. Виски давно не найти, а то, что готовил его домашний синтезатор лучше было даже не нухать. Самогон времен его голодной и беззаботной юности и тот был лучше. Поэтому, водка. Водку он пока мог раздобыть. Впрочем, наверное, если бы очень захотел, нашел бы и виски, но какая разница? Крепкий глоток обжег горло. Выдох. Она стоит и смотрит на него, греет бокал в прозрачных ладонях.
– Пей. Водку пьют холодной, а льда у меня нет.
Она послушно выпила. И даже не поморщилась. Умеет пить.
– Хорошо. Располагайся. Душ я тебе пока не уступлю. Но я быстро.
Он ушел в ванную комнату, уверенный, что она так и будет стоять и смотреть в черное окно, на свое отражение. Странная, непонятная и до сих пор завернутае в дурацкий клетчатый плед.
Когда он вернулся в гостиную, девушка спала. Она устроилась в кресле, сжалась и заснула, так и не выпустив из пальцев края пледа. Портер погасил в гостиной свет, постоял над ней, глядя на ее прикрытое спутанными темными волосами лицо. Она была совсем не так молода, как это ему показалось в городе. Возраст женщины можно понять по многим признакам. Шея и руки – вот главные признаки возраста. По рукам, сухим запястьям, и тонким пальцам с выраженными суставами Портер видел, что она моджет быть его возраста, а может быть и старше. Он наклонился, стараясь разглядеть следы пластики у края волос, но было слишком темно, и он не хотел напугать ее. Пусть спит. Завтра он решит, что с ней делать.
Холодная постель в спальне не располагала ко сну. Сказать честно, спать он и не хотел. Сон давался ему с трудом, бежал от него всю жизнь, и последние годы Портер отчаялся догнать его. Спал совсем мало. Через час он встал, решив, что завтра наверстает и сел к рабочему столу. Включил мониторы. Дело в Ист-Сайд совсем простое. Получить список ай-ди тех, кто был в квартале убийства за прошедшие сутки, сравнить с записями камер наблюдения на четырех перекрестках вокруг здания… стоп. Все еще проще. Камера установлена прямо напротив нужного подъезда. И камера по-прежнему работает. Отлично. Список идентификаторов выгрузился на левый экран. QNX454-13. Это Винсент. А девушка… Удивительно, но она проходит под номером QNX454-12. Мисс Лора Геккель. Незамужем. 23 года (что сомнительно). Можно запросить ее подробную карту и все про выяснить, но не сейчас. Хотя любопытно. Судя по номерам, оба они и Лора и покойный Винсент Кори из первого поколения. Но возраст Лоры совершенно не соответсвует ни тому, как она выглядит, ни этому архаичному номеру. Это очень странно. Оба они слишком хорошо выглядят для древних стариков. Да. Первое поколение чипов имплантировали задолго до Портера. Он тогда был ребенком. А первое поколение чипов получили взрослые. Когда же это было? Нет. Он не будет сейчас заниматься Лорой. Его дело – мертвец.
–
Среди идентификаторов Портер вычеркнул свой и два номера клинеров. Перед ним остался список из пяти ID. В таблицу времени он ввел все пять и открыл на экране данные с камер наблюдения. Винсента он обнаружил сразу. Вот они с Лорой выходят из элекара. Стоят на улице. Ждут. Вот к ним подъехал еще один элекар. Они долго говорят. В элекаре три пассажира. Отметил их ID. Что-то передают из рук в руки. Стопкадр. Винсент передал что-то. Сверток. Портер отметил время в блокноте. Он по старинке пользовался бумажным блокнотом и ручкой.
Подобные анахронизмы вошли в моду лет пятнадцать назад и почти сразу прошли. Но Портер тогда заразился любовью к аналоговым инструментам. Со временем его любовь к винтажу распространилась еще дальше. И он искал и находил вещи пятидесятилетней давности и ещё древнее. Ничего редкого или относящегося к искусству, он отлично понимал разницу. Кое что из одежды, виниловые пластинки с музыкой, ежедневники и чернильные ручки.
Портер зафиксировал в блокноте время и пометил «сверток». Записал для себя вопрос: «Кому?».
Следующие метки в записях камеры показали два проезжающих элекара. С пассажирами. Больше ничего. Все пять номеров оказались вычеркнуты. Портер вернулся к моменту, где Винсент передает сверток. Просмотрел еще раз и на тройной скорости пустил воспроизведение. Вот Винсент и Лора вошли в дом. Вот Лора снова вышла на крыльцо, дождалась элекара и уехала. Утро, день, вечер. Элекар с Лорой вернулся. Вот она завернутая в плед выходит на крыльцо и сидит, судя по таймеру четверть часа. После этого она вошла в дом. И почти сразу приехал он, Портер. Он отреагировал на вызов быстро, потому что был буквально в двух минутах от локации вызова. В момент своего появления на крыльце Портер остановил запись. Ничего. Простого ответа не оказалось. Тот, кто вырвал Винсенту печень проник в дом не через дверь. И у него не было идентификаторы. По-крайней мере такого, который бы фиксировала система Ордена. Портер собрал данные в короткий отчет и отправил куратору. Потянулся, встал и отправился на кухню, приготовить кофе. Лора Геккель спала в кресле. Портер, стараясь не шуметь встал к ней спиной и выбрал программу кофе в кухонном синтезаторе. Настоящего кофе уже не осталось и вся любовь Портера к вещам с историей разбивалась о факты. Мировая логистика обрушилась в цифровой дефолт и не восстановилась. Кофе остался мечтой из старинных книг. Но Портер не знал никакого другого вкуса, кроме синтезированного и его устраивала горечь, аромат и условный бодрящий эффект того, что автомат называл кофе.
– Боже мой, как бы мне хотелось настоящего горячего кофе.
Голос девушки с эльфийскими глазами раздался за спиной Портера.
– Я могу предложить только синтез-кофе, мисс Геккель.
– Как вы узнали мое имя? А… вы, наверное, охотник? Конечно. Вы приехали на мой вызов.
– Все так. И мне бы хотелось кое-что уточнить у вас, мисс Геккель.
– Вы можете называть меня Лора.
– Как вам будет угодно.
– Вы говорите, как в кино. Любите древности? Конечно. Кофе, виниловые пластинки, ваше пальто… Вы не кажетесь самому себе смешным?
– Отчего же?
– Вот от этого всего. Синтезированный кофе вы наливает в пластоформ, стилизованный под японскую керамику, ставите винил джаза, который был рождён в поствиниловую эпоху и работаете на компьютер, который притворяется Ватиканом. Все это один безвкусный когнитивный диссонансе. Разве нет?
Портер не стал отвечать. Никакого удовольствия от подобных дискуссий он не получал. А вкус кофе подобные разговоры портили непоправимо. Оборачиваться он тоже не стал. Слышал, как девушка возилась в кремле, устраиваясь поудобнее. И смотрел в темноту.
– Опустите жалюзи, пожалуйста, господин Охотник.
– Зачем?
– Я боюсь темноты.
Портер услышал в ее голосе правду, но не сдвинулся с места. Он не любил закрытые окна.
– Неужели вам нравится эта чернота? Зачем вы туда смотрите? Что вы там видите, господин Охотник?
– Портер. Меня зовут Портер.
– Очень смешно. Смешать но не взбалтывать?
– Что это значит?
– Вы не знаете это старинного фильма?
– Какого именно?
– Неважно. Забудьте. Просто опустите жалюзи, будьте так любезны.
Портер пожал плечами и вернулся к своим мониторам. Во входящих мигал ответ куратора.
«Господин Портер, нам крайне важно выяснить, кто и с какой целью напал на господина Винсента. Дело господина Винсента приоритетно перед любыми другими служебными обязанностями. Надеюсь, вам это ясно».
И это все. Никаких объяснений, никаких подробностей. Вполне в духе куратора. Хотя, смерть этого Винсента вовсе не стандартный случай.
Портер поднял глаза на темное стекло. Уже скоро рассвет. Часа через два небо посветлеет, на горизонте, на другом берегу Хадсона проявятся темные силуэты далёких башен. Там, на другой стороне залива, безлюдный, пустой город. В башнях, когда-то жилых комплексах, никто и никогда не зажигает свет. Портеру часто казалось, что в окно его смотрит кто-то чужой. Особенно явственно он чувствовал взгляд этот ночью. Из безлюдной молчаливой пустоты. Но он никогда не закрывал жалюзи. Он не хотел прятаться от этого взгляда. Пусть безмолвный чужой никто знает, что Портре тоже видит его. Наблюдает за ним в ответ. И не боится.
Портер снял со стеллажа одну из в силовых пластинок в потемневшем картонном конверте. Нильс Фарм. Незнакомый музыкант, начала прошлого века. О нем почти не сохранилось данных. Видимо он не был известен и в свое время. На конверте было написано что этот альбом о старых и новых друзьях. О людях живших и умерших очень давно.
Мягко опустилась игла и раздались первые медленные аккорды. Портер закрыл глаза и опустился в кресло. Он купил ящик виниловых пластинок у антиквара из старого города. «Это несусветная, невероятная редкость», – убеждал его продавец. Китаец с дрожащими руками и глазами такими узкими, что Портер не понимал, видит ли он хоть что-то. Невероятная редкость стояла дёшево. Гораздо дешевле книг в кожаных переплетах, буфетов и чайных столиков из полированного дерева или фарфоровых кукол с мертвыми нарисованными глазами. «Дёшево, потому что никто не покупает эти странные аналоговые диски. Да и кому сейчас нужна старинная музыка? Редкость, да», – Китаец вздохнул, показывая его расстраивает равнодушие к пластинкам, – Настолько редкая, что кроме вас, господин Портер, мне некому ее предложить».
Портер забрал весь ящик дисков. Цена была высоковат, несмотря на уверения китайца. Но Портера цена не беспокоила. Деньги теряли смысл, превращались в атавизм, а китаец, хорошо зная вкусы и увлечение Портера, поразительно точно умел находить для него нужные вещи.
Нильс Фарм нажимал на клавиши инструмента, которого уже сотню лет как не было. В шуршании пластинки угадывались движения пальцев, мягкость старинного аналогового инструмента. Музыкант жил в Северной Европе. Сейчас вся она была выжженной холодной пустыней. Война выжгла ее, оставив пепел и холод. Мягкий европейский климат война тоже выжгла, изменив теплые океанские течения. Портер не интересовался тем, что осталось от цивилизации Старого Света. Разве что музыкой.
Он довольно долго просидел, откликнувшись на спинку кресла. Медленная меланхоличная мелодия фортепиано успокаивала его. Иногда он так и засыпал, а игла проигрывателя поскрипывала, доходя до края виниловой пластинки. Вот и сейчас он едва слышал, как в гостиной вышла из ванной комнаты его странная гостья. Портер задремал, но сигнал коммуникатора заставил его открыть глаза. Сообщение. Из Ордена. Остальные оповещения он отключал. На экране светился текст: «Немедленно уходите из дома. Вам угрожает опасность». Портер встряхнулся. Все-таки он задремал и сообщение поставило его в тупик. Что может ему угрожать? И в эту секунду большое стекло на кухне с грохотом разбилось и посыпалось осколками. Закричала Лора. Портер два прыжка был рядом с ней и рывком бросил ее на пол, толкая за большой диван. Девушка всхлипывая поползлапо ковру. Полотенце, в которое она была завернута, осталось лежать рядом с Портером, а сам он отвел глаза. Девушка осталась голой.
Портер почувствовал вибрацию браслета. Посмотрел на проекцию на ладони. Сигнализация сработала в подъезде. Кто-то пытался пробиться через дверь подъезда.
Портер прекратился и схватил в охапку грязную одежду, которую снял пару часов назад и не успел бросить в стирку. Сделал знак девушке:
– Быстро ко мне, ползком!
Глухие удары в стену гостиной напротив окна. Посыпалась штукатурка. Вещербленные следы пуль размером с кулак. Никаких шуток.
– Живо ко мне! – закричал он Лоре и та послушалась, наконец, и поползла к нему, скользя по паркету и оставляя кровавый след.
С грохотом разлетелось зеркало на стене. Ещё одна пуля ударила в мелькнувшее в зеркале отражение. Откуда стреляют? Неужели одна из башен с другой стороны Хадсона?
В спальне Портер двинул плечом большой книжный шкаф. Раритет с двухсотлетней историей. Шкаф легко откатился, открывая узкую деревянную дверь. На руке Портера снова дернулся браслет, дверь в подъезде открылась. Сейчас они будут у квартиры. Портер открыл деревянную дверь старинным ключом со связки и потянул за собой Лору, которая успела только схватить с кресла плед и набросить на плечи. Дверь вела в соседнюю заброшенную квартиру. Портер потянул на место шкаф и закрыл деревянную дверь. Теперь бегом по темному коридору. Никакого света, никаких фонариков, если стрелок сидит в башне, ему отлично будет виден любой свет. Ещё одна дверь, снова ключ со связки. Лестничная площадка. Нельзя останавливаться. Бегом вниз до второго этажа. Квартира справа должна быть открыта. Закрыта. Черт. Слева? Слева дверь не заперта. Пел ный темный коридор. Дальняя комната. Нет, другая. Точно. Поднять оконную раму. И на пожарную лестницу, которая устроена по боковому фасаду. Лет десять назад, сам не зная зачем, Портер. Разработал этот маршрут. Даже себе не признаваясь, как смешно он пытается копировать винтажные триллеры. Пригодилось. Пожарная лестница не доходила до тротуара на добрых пару метров. Портер спустился первым, прыгнул вниз и приготовился ловить Лору. Она поскользнулась. Дьявол, она вся в крови! Босая нога скользнула по ржавой лестнице и девушка охнув полетела вниз. Портер успел. Подхватил у самой земли и упал сам. Встал. Бежать уже не получится, ногу он всё-таки подвернул. Но бежать и не нужно. Он сжал коммуникатор-браслет и шепнул: «Элекар». Сейчас должен подъехать его элекар. Минута. Две. Что-то не так. Портер огляделся по сторонам. Впереди через перекресток начинался парк. Точнее лет пятьдесят назад здесь начинался парк, а сейчас заросли кустарника и деревья до самого залива. Портер принял решение дёрнул Лору за руку и, хромая, потащил ее через перекресток. Девушка вцепилась в него, он знал, что ей трудно бежать, босиком по ледяному бетонному тротуару, изрезанными ногами. Но она терпела, молчала и вцепившись в его локоть бежала следом. Он прибился через кусту, сам себе запретив думать, как она это сделает вслед за ним. Она бежала следом. Он слышал ее тяжелое прерывистое дыхание. Молодец. Она – большая молодец. Останавливаться нельзя. К воде выходить тоже нельзя. Значит, нужно быстро идти, огибая высокие сосны. Бежать тоже нельзя, слишком легко споткнуться и упасть. А правая нога волочится и ноет. Только бы не перелом. Полчаса, не меньше они пробирались через густой дикий лес. Когда-то здесь гуляли пары с колясками, бегали за здоровьем пожилые поджарые горожане. Сейчас дорожки заросли подлеском. И оставалось ориентироваться только на блеск воды залива, справа.
Потом Лора застонала и потянула его вниз, повисла на нем, заставляя остановиться. Он понял. Поддержал ее за спину и усадил к стволу дерева. Она дрожала и тихо постанывала, с каждым выдохом, кажется готовая потерять сознание.
– Держитесь, мисс Геккель, вы – большая молодец. Здесь мы дождемся рассвета. И выйдем в город. Через час уже рассветет, я разберусь с эолекаром и мы будем в безопасности.
Портер шептал ей это на ухо, а сам судорожно пытался понять, что делать дальше. Он не знал, почему его элекар не ответил на вызов, не понимал, почему куратор из Ордена не сделал ничего, для того чтобы помочь ему. И почему его коммуникатор не передаёт его сообщения. Ни служба спасения, ни центральный информаторий не отвечали.
– Где ваш браслет, мисс Геккель?
Портер только сейчас сообразил, что у девушки на руках нет браслет-коммуникатора.
– Он имплантирован? Он работает?
Девушка помотала головой:
– У меня нет никакого браслета. И не было. Никогда не было.
– Так не бывает… браслеты есть даже у новорожденных…
Лора Геккель устало помотала головой и приподняла обе руки вверх. Браслета не было.
Портер замолчал. Ситуация все больше походила на фантасмагорию из старинных фильмов. Девушка без браслета, без возраста, без обуви, в конце-концов . Мертвец с нулевыми данными, с вырванной печенью. Огнестрельное оружие с оптикой. Команда убийц, взламывающая дома в центре города. Служба спасения, которая должна была получить сигнал взлома и давно уже приехать на вызов. Это все на одной чаше весов. А на другой – он. Охотник, который только условно называется охотником. На самом деле, мелкий чиновник-техник, осматривающий места происшествий, на случай, когда Орден не может или не хочет разбираться дистанционно. И девушка. Девушка получилась у Портера на обеих чашах его выдуманных весов. И это еще больше его запутало.