И что же это за подарки, которые так охотно раздает пульт?
Хотя Гвенди не видела, как из него выдвигалась узенькая деревянная дощечка с серебряным долларом, она точно знает, откуда взялась монета у нее на столе. Монета, пульт; пульт, монета; все сходилось.
Значит ли это, что если сейчас потянуть за другой рычажок – тот, что слева, рядом с красной кнопкой, вспоминает Гвенди, как будто это было вчера, – пульт выдаст крошечную шоколадку? Может быть. А может быть, и нет. С этим пультом ни в чем нельзя быть уверенной до конца. Еще тогда, пятнадцать лет назад, Гвенди не сомневалась, что он таит в себе много секретов, а теперь ее уверенность лишь укрепилась.
Она легонько касается рычажка самым кончиком пальца и вспоминает крошечные, не крупнее мармеладных драже, шоколадки в виде зверюшек, восхитительно сладкие и всегда разные. Она вспоминает свою самую первую шоколадку, которую выдал ей пульт – на скамейке на Касл-Вью, под пристальным взглядом Ричарда Фарриса. Это был шоколадный кролик, и проработка деталей поражала воображение – шерстка, ушки, крошечные симпатичные глазки! Потом были котенок, белка и жираф. Дальше память подводит, но Гвенди помнит достаточно: съешь одну шоколадку – и больше тебе не захочется еще долго; ешь шоколадки регулярно – и изменишься, станешь сильнее, быстрее, умнее. Будешь буквально кипеть энергией и постоянно выигрывать – в любой игре. А еще шоколадки улучшают зрение и убирают прыщи. Хотя, возможно, прыщи прошли сами, когда миновал переходный возраст? Иногда трудно понять.
Гвенди опускает взгляд и вдруг с ужасом видит, что ее палец сдвинулся от рычажка на боковой стороне пульта к рядам разноцветных кнопок. Она отдергивает руку, словно сунула ее в осиное гнездо.
Но уже поздно – голос вернулся:
«Светло-зеленая кнопка: Азия. Темно-зеленая: Африка. Оранжевая: Европа. Желтая: Австралия. Синяя: Северная Америка. Фиолетовая: Южная Америка».
– А красная кнопка? – спрашивает Гвенди вслух.
«Все что захочешь, – отвечает ей голос. – И тебе обязательно что-то захочется, обладателю пульта всегда чего-то хочется».
Она трясет головой, пытаясь прогнать этот голос, но он еще не закончил.
«Кнопки нажимаются очень туго, – говорит Фаррис. – Придется жать большим пальцем и прилагать силу. Но это и к лучшему, уж поверь мне на слово. С ними не следует ошибаться, о нет. Особенно – с черной».
Черная кнопка… когда-то Гвенди называла ее Раковой кнопкой. При одном только воспоминании ей становится не по себе.
Звонит телефон.
И во второй раз за сегодняшний день Гвенди едва не теряет сознание.