«Мысль соблазнить вас никогда не придет мне в голову».
Как потрясающе точно было выбрано время для этой фразы! На самом деле у этого человека были все возможности превратить гордость Александры во что-то вроде выеденного яйца. Вот в эту минуту он выслушивает ее лепет насчет комет, вникает в сказанное, разглядывает мочку уха, а в следующую – встает и исчезает, сказав на прощание несколько слов, которые превратятся для нее в постоянное напоминание о том, насколько она глупа.
Вышивание не относилось к ее хобби, однако Алекс решила, что вышьет эти его слова на куске материи и повесит над своей кроватью:
«Мысль соблазнить вас никогда не придет мне в голову.
Мистер Чейз Рейно».
Алекс больше не удивлялась его популярности у женщин. Просто какой-то дьявольский шарм, казалось, являлся неотъемлемой частью его натуры. Притяжение, магнетизм, наэлектризованность… Вот она – мужская привлекательность Чейза Рейно!
Его кривая улыбка или откровенная насмешка повергали ее в трепет, вызывали дрожь волнения.
С этим она справилась. Но сознание собрало все ее ощущения в плотный комок и положило на полку. Как будто этой трепещущей массе женских реакций требовалось дать какое-то название. И Александра была готова дать ей имя: и-ди-о-тизм.
Вот что это такое!
Она услышала, как хлопнула парадная дверь, и уступила искушению – перегнулась через подоконник и выглянула на улицу. Внизу на тротуаре стоял Чейз, одетый в свой великолепно сшитый сюртук. Слегка подтянув манжеты, он провел рукой по золотисто-каштановым волосам. Пара гнедых рысаков – в масть! – вывернула из-за угла. К тротуару подкатил фаэтон, покрытый по последней моде синим лаком. Грум передал Чейзу поводья.
И он уехал, чтобы провести вечер в компании с друзьями и женщинами. А Алекс осталась, чтобы мечтать о нем… Как последняя дура!
Она задула свечу и лежала без сна, прислушиваясь, не подъехал ли фаэтон, не стукнула ли парадная дверь. Это, однако, не означало, что ее беспокоило, в какое время он вернется домой и вернется ли вообще.
В какой-то момент сон, должно быть, одолел ее, потому что она вдруг проснулась от того, что кто-то дернул ее за руку.
Алекс открыла глаза.
– Розамунда? Это вы?
– Она умерла.
Алекс резко села на постели.
– Умерла?
– Миллисент! Чахотка забрала ее этой ночью.
Кукла! Девочка говорит о кукле.
– Вы меня напугали, Розамунда. – Алекс приложила руку к груди. Теперь сердце будет вот так колотиться день или два.
– К похоронам все готово. Мы ждем вас в детской.
Похороны?
Не дожидаясь дальнейших вопросов, девочка ушла. Алекс встала и быстро оделась. Получилось не очень аккуратно, потому что она еще не совсем освоилась в комнате и вдобавок пробуждение оказалось совсем уж неожиданным. После двух попыток она решила, что часть пуговиц можно не застегивать, а трех взмахов щетки, чтобы пригладить волосы, будет достаточно. Зажав в зубах шпильки, она выскочила в коридор и на ходу принялась укладывать волосы в пучок на затылке.
Алекс понадеялась, что для таких похорон не нужно одеваться в формальный траур. Ей удалось второй шпилькой закрепить разваливающийся пучок, когда она вошла в детскую. Завернутая в саван, Миллисент лежала на постели, безучастно уставившись в потолок. Девочки стояли по обеим сторонам кровати. Дейзи накинула на голову обрывок черного кружева, словно траурную вуаль.
Алекс сдерживалась изо всех сил, чтобы не рассмеяться. Не в последнюю очередь из-за того, что во рту у нее оставались несколько шпилек, которые, вздумай она расхохотаться, разлетелись бы по комнате. С прической наконец было покончено, Алекс поправила на себе платье и подошла к кровати, потом шепотом обратилась к Розамунде:
– Что сейчас происходит?
– Мы ждем, когда…
В комнату ворвался мужской голос:
– Какая трагедия! Примите мои самые глубокие соболезнования. О, какая потеря!
К их группе провожающих в последний путь Миллисент присоединился мистер Рейно.
Алекс бросила взгляд в его сторону. На нем был тот же сюртук и сапоги, что и в начале вечера. Манжеты расстегнуты, а галстука не было вообще.
Наверное, остался висеть на каких-нибудь оленьих рогах.
Он подошел к Дейзи и поклонился ей в знак соболезнования, потом протянул руку – девочка что-то приколола к рукаву его сюртука.
Черную траурную ленту!
Алекс вспомнила слова, сказанные им при их первой встрече: «Миллисент – это кукла Дейзи. Девчонка хоронит беднягу по крайней мере раз на дню».
Так вот почему на нем была черная траурная лента в то утро, когда он устроил фарс из собеседования с ней, одетый совершенно не как джентльмен. Он был в трауре, но не по человеку, во всяком случае. Возможно, она поторопилась, так резко осудив его.
Чейз наклонился, чтобы поцеловать Миллисент в лоб.
– Будь благословенна ее душа! Лежит, как будто заснула. Или проснулась? Или что там еще?..
Губы у Алекс стали растягиваться в улыбке, но она низко опустила голову, делая вид, что переживает потерю.
– Давайте начинать, – торжественно произнесла Дейзи.
Они выстроились полукругом у изножья кровати. Розамунда встала справа от сестры. Мистер Рейно занял, вероятно, свое привычное место слева от Дейзи, оказавшись при этом рядом с Александрой.
Ей не хотелось думать о том, где мистер Рейно побывал с того момента, как она видела его в последний раз, но обоняние уловило запах бренди и сандалового дерева. Алекс представила, как он шествует в облаке сигарного дыма. Но ведь никакого намека на духи! Она не должна была испытывать облегчение по этому поводу, но все же испытала.
Потом принялась рассматривать столбики, которые поддерживали балдахин над кроватью, стараясь сосредоточиться на трагедии.
– Мистер Рейно, окажите любезность, произнесите несколько слов, – обратилась к опекуну Дейзи.
– Конечно. – Молитвенно сложив руки, Чейз заговорил нараспев низким печальным голосом: – Отец наш всемогущий, мы собрались здесь сегодня, чтобы передать в твои руки душу Миллисент Ферфакс…
Дейзи толкнула его локтем в бок.
– Миллисент Аннабель Хризантемум Женевьевы Ферфакс, – поправился Чейз.
Александра закусила губу. Как ему удается сохранять такой невозмутимый вид?
– Она останется в наших сердцах как верная подруга. Настоящие друзья не живут вечно. Миллисент постоянно была рядом с Дейзи за исключением нескольких раз, когда вываливалась из постели.
О боже! Еще немного – и Алекс разорвет от смеха. Она в этом не сомневалась. Кусать губы и кончик языка уже не помогало. Может, стоит закашляться, чтобы скрыть смех. В конце концов, чахотка – болезнь заразная.
– Пусть самообладание, с которым Миллисент встретила неминуемую смерть, станет примером поведения для всех нас. Ее глаза всегда были устремлены к небесам, и совсем не потому, что у нее отсутствовали веки, чтобы прикрыть их.
Алекс умоляюще посмотрела на мистера Рейно и перехватила его ответный взгляд, полный веселья. Он хотел рассмешить ее, этот ужасный человек! Но когда Алекс решила, что все – сейчас она лопнет от смеха, Чейз крепко взял ее за руку – их пальцы переплелись.
Теперь ей стало не до смеха.
Сердце у нее замерло.
Стоя по другую сторону от мистера Рейно, Дейзи стиснула свободную руку своего опекуна, другую руку протянула Розамунде. Все четверо образовали цепочку. Алекс поняла главное: эти три человека отчаянно нуждаются друг в друге, возможно, даже любят друг друга, но они скорее подхватят чахотку, чем признаются в этом.
Дейзи наклонила головку, покрытую вуалью.
– Давайте помолимся.
Алекс что-то бормотала, пока читали молитву, ее слегка покачивало. Его ладонь была такой теплой и сильной. Перстень-печатка давил на ее средний и безымянный пальцы. Момент был каким-то интимным. То, как они стояли, взявшись за руки и склонив головы в молитве, походило больше не на похороны, а на…
Это больше походило на венчание.
Нет! Нет! Нет!
Что это с ней? Она ничему не научилась за несколько месяцев своих глупых мечтаний. Все ее фантазии лопнули как мыльный пузырь, когда стало абсолютно ясно, что он ее не помнил. Чейз Рейно не ее мужчина. По его собственному утверждению, он никогда даже не подумает о том, чтобы соблазнить ее.
Ей нужно еще и еще раз прочитать то, что она вышила.
Когда молитва закончилась, Дейзи благоговейно уложила многострадальную куклу в ящик для игрушек – импровизированную могилу.
Мистер Рейно продолжал удерживать руку Александры.
– Ну что ж, мисс Маунтбаттен, теперь, когда мы со всем этим покончили, я оставляю вас с вашими воспитанницами. – И мягко пожал ей руку. – Пусть начнется учеба.